Похвала истинному методу

 По сказанию о Дедаловом лабиринте
 и нити Ариадны; произнесена
 в Патаке при открытии первого,
 т. е. подготовительного
 (classis vestibularis),
 класса Латинской школы
 13 февраля 1651 года

^* (Впервые напечатана в небольшом сборнике, изданном Коменским в Шарош-Патаке в 1652 г. Впоследствии вошла в Собрание дидактических сочинений (Амстердам, 1657-1658). На русском языке опубликована в Избранных педагогических сочинениях (М., 1955) в переводе Н. С. Терновского. В настоящем томе печатается по этому изданию.

Анализ, синтез, сравнение являются, с точки зрения Коменского, той Ариадниной нитью, которая поможет учащимся выбраться из лабиринтов схоластического обучения. Сущность предлагаемого им метода заключалась в обучении учащихся анализу предметов и явлений, затем в переходе от анализа к синтезу, т. е. к воссозданию целостного представления об изучаемом. Наконец, с помощью сравнения необходимо было помочь школьникам разобраться во всем богатстве окружающего их мира.)

Благороднейший покровитель, знатнейшие, почтеннейшие и славнейшие мужи и вся дружина обучающихся! Мы собрались здесь во святое имя божие для того, чтобы приступить к исполнению нашего решения: привести в порядок ряды нашего учащегося юношества, поставить ему вождя в воинствовании словесном и завязать перестрелку, т. е. положить почин первоначальному обучению. Правда, по моему мнению, благоразумнее было бы отложить дело до того, как будет готово все оружие, необходимое для боя, т. е. до того, как будут отпечатаны все предназначенные для этой цели книги, которые из-за отсутствия типографов до сих пор даже еще не начаты печатанием. Поскольку [перед походом] надо все учитывать, я опасаюсь, что это может остановить или замедлить наше продвижение. Тем не менее, так как вам не нравится дальнейшая отсрочка, я буду больше подчиняться вашему желанию, чем своему убеждению. Не таким уж будет грехом, если сначала, как это и вообще бывает, дело пошло бы у нас шероховато. Об одном лишь прошу: не ставить в вину мне или моему методу, если мы не сразу получим тот успех, какого желаем: Бог даст, со дня на день дело пойдет лучше.

Дабы ободрить вас этой надеждой, я и решил предпослать нашему нынешнему заседанию краткое рассуждение о славе и пользе истинного метода.

Чтобы приятнее вам было меня слушать, задумал я, по примеру Верховного учителя, открыть уста свои в притчах и рассказать вам о воспетых древними блужданиях по лабиринту и о выходе из этих блужданий с помощью счастливо затем полученной нити Ариадны. Внимание, благосклонные слушатели! Постараюсь, чтобы, слушая, вы не скучали, а выслушав - не пожалели [о затраченном времени]. Постараюсь доставить вам умственное развлечение, показав, как вымысел складно приходится к делу.

Но сначала я изложу самую легенду, как ее рассказывали древние, а затем уже применю ее и к настоящему нашему учреждению, т. е. к раскрытию вреда, вызываемого беспорядком, и пользы, проистекающей от порядка.

Легенду древние излагали так. У Мниоса, царя острова Крита, была жена Пасифая, женщина чудовищной похотливости, которая, прелюбодейно сойдясь с быком, родила чудовище - получеловека-полубыка, прозванное Минотавром. Случилось, что прибывший на Крит в качестве гостя гениальный строитель Дедал предложил царю свои услуги по части художественных построек, и царь просил его выстроить лабиринт, т. е. сооружение с запутанным выходом, с тем чтобы сделать его темницей для чудовищного ублюдка. Дедал и построил здание, до того изобиловавшее [всевозможными] закоулками, залами, каморками, переходами, лестницами вниз и вверх, что, кто бы гуда ни был посажен или ни забрел своей охотой, был бы обречен на вечное блуждание в нем, не находя выхода. Царь Минос заключил в нем свое чудовище, Минотавра, и повелел вталкивать туда на съедение чудовищу или на голодную смерть приговоренных к смерти злодеев. Случилось так, что сын афинского царя, Тезей, заведенный [своей| любознательностью на Крит, был [также! схвачен и его должны были бросить туда же. Но так как юноша он был прекраснейший, то сжалившаяся над ним дочь царя Миноса, Ариадна, но совету Дедала снабдила его средством, как избавиться от вечных блужданий и [конечной] гибели. Средство очень простое, но вполне отвечающее своему назначению. Это был клубок ниток. Привязав конец нити у входа и разматывая его по пути, он мог найти выход, возвратившись тем же путем, каким он шел вперед. Хитрость удалась. Освободившийся Тезей увез с собой Ариадну, устроительницу своего спасения. После смерти отца Тезей сделался царем в Афинах и совершил столь достопамятные подвиги, что среди многих [других] он один считается равным Геркулесу. Среди других его подвигов ему приписывают учреждение палестры, т. е. сведение борьбы к искусству состязаний, которые до тех пор ограничивались одним [грубым] соперничеством в росте и силе, не имевшим ничего общего с искусством.

Вот вам, слушатели, легенда. А какой смысл вкладывала в нее мудрость древних - мифологи толкуют следующим образом. Лабиринт, говорят они, означает сложность человеческой жизни,; до того изобилующей всяческими трудностями, что лишь с помощью исключительной мудрости можно из них выпутаться. А особенно это относится к тем, кто поставлен у кормила правления, к царям и князьям народов: перед ними вечно встают бесконечные трудности, одна тяжелее другой. Вот почему так много говорят о Тезее все писатели. А то, что Тезей не мог выбраться [из лабиринта] без искусства Дедала, значит, что без ума и вдохновения в больших предприятиях никогда не бывает достаточно одной силы и напористости. Так легенду о Тезее и Дедале объясняет и прилагает к человеческой жизни замечательнейший мифолог нашего времени (Наталис Комес) Ноэль.

Однако эту легенду можно гораздо точнее и яснее применить к делам человеческим, рассматривая ее как живое подобие всех тех затруднительных положений, которые благополучно разрешаются с помощью божественной премудрости.

Царь всего Крита Минос пусть знаменует царя вселенной - Бога. Когда с его женой Пасифаей, т. е. с человеком, сотворил блуд адский бык, т. е. сатана, народилось от этого чудовище Минотавр - это мудрость, состоящая из смешения семени божественного и сатанинского, по своим высшим качествам привлекательная и небесная, похожая на божественную, а но низшим - земная и безобразная, увлекающая в сторону грубости. Так и мы захотели стать богами, но с печатью диавола: мы подобны Богу обладанием способностью к всезнанию, диаволу же равны нарушением повиновения. Чтобы наказать нас, царь вселенной и превратил для нас сад радости в лабиринт; да не разумеет плотский человек, домогавшийся всеведения, от начала и до конца дел божиих, содеянных им в мире (Еккл. 3, И). Таково Соломоново свидетельство о мире как о великом лабиринте, заключающем в себе все меньшие лабиринты. И мы блуждаем в этих бесконечных меньших лабиринтах, каждый в своем. Не верите? Не сомневайтесь. Нет ничего достовернее, чем то, что для каждого человека, как это, по крайней мере, обычно бывает, его занятие (для хозяев - их хозяйство, для политических деятелей - политика, для богословов - богословие, для юристов - юриспруденция, для медиков - медицина, для философов - философия, для логиков - логика, для грамматиков - грамматика) представляет лабиринт запутанных ходов, который Вергилий называет безысходным¹, а Катулл - необозримым². Не находя из него выхода, большинство либо погибает от голода, в никогда не насыщаемом, смертельном томлении по истинной мудрости и [другим] благам, либо становится добычей чудовища, т. е. впадает в чудовищные, еретические, погибельные мнения, будучи яростно раздираемо взаимной ненавистью, распрями и убийством, как это и наблюдается в государственной, церковной и школьной жизни всего мира.

¹ (Вергилий. Энеида, VI 27.)

² (Катулл. Стихотворение 64, 115.)

Тезей, сын афинского царя, означает тех, кому присуща любовь к истинной мудрости (так как Афиной греки называли Минерву, почитавшуюся ими как богиня мудрости). И эти сыны мудрости, в силу ли врожденной человеческому уму любознательности, под влиянием ли чужих примеров - примеров людей, сбившихся с прямого пути, - случается, попадают в лабиринт. Но дочь вечного царя, вечная, все созидающая, сохраняющая и исправляющая мудрость, сжалившись над ними, оказывает им свое содействие, чтобы они могли выбраться из этих переплетений; выбраться при помощи средства, повторяю, самого простого, но вполне отвечающего своей цели и очень удачно представленного в образе нити. В самом деле, что можно представить себе проще нити? Нет в ней ни неразрешимых узлов, ни формы, кроме протяженности в длину, ни каких-либо свойств, кроме гибкости и непрерывности. Но ведь простота, или чистосердечие, и прямота, или справедливость, - это [как раз] то самое, что божественная мудрость предлагает нам везде в своем слове в качестве спасительного средства во всех трудностях. Простота и прямота да охранят меня, говорит Давид (Пс. 25, 21). Марфа, Марфа, говорит Христос, ты беспокоишься о многом, а одно только нужно (Лук. 10, 42) И также: Придите ко мне все труждающиеся и обремененные, и я успокою вас. Возьмите иго мое на себя и научитесь от меня, ибо я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим (Матф. 11, 28). И опять: Светильник для тела твоего есть око твое; если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло (Матф. 6, 22). И у Соломона: Кто ходит в чистоте, тот ходит в безопасности (Притч. 10, 9). Итак, простота, и прямота, и единство, или единообразие, и кротость со смирением, а не вызывающая надменность, искание и забота о связи и цельности [во всем] - вот что мудрость божия уготовила [нам] как средство против всех человеческих хитросплетений. Если хотите, покажу вам это на одном-двух примерах.

В лабиринтах богословия нить Ариадны есть чистейшая вера, - приемлющая все божественное откровение без всяких мудрствований. Это есть чистейшая любовь, соблюдающая все божественные заповеди без всяких кривотолков. Это есть чистейшая надежда, уповающая и на все божественные обетования, нимало не смущаясь тем, что обещанное не [вполне] еще объявилось. Блаженные патриархи, пророки, апостолы, мученики и все чистые сердцем и богобоязненные христиане владели этой нитью чистейшей веры, любви и надежды!

В медицине такой нитью Ариадны является воздержание и простой стол в сочетании с умеренным [физическим] трудом. В первые времена мира это заменяло патриархам всякое лечение и содействовало продолжительности их жизни чуть ли не до тысячи лет. Счастливы и по сию пору воздержанные, не ведающие ни слабительных, ни пилюль, ни клизм, ни надрезов на коже (scarificationes), ни кровопусканий, ни [всех] подобных (как выражается благочестивый теолог Ареций) телесных истязаний.

В юриспруденции такой Тезеевой нитью является искание добра и справедливости и суждение о делах, исходящее от любви, или если уже для любви не остается места, то (во всяком случае) суждение, исполненное терпимости, ибо, где царствует правосудие, смягчаемое человеколюбием (ничего не уступающее недостойным из-за пристрастия и ничего не взыскивающее с достойных из-за неприязни, всегда награждающее добро похвалой и поощрением, всегда преследующее зло обличениями и карою), - оттуда не могут не бежать пороки, там не может не укрепляться и не возрастать добродетель. Счастливо государство, где во всех живет подобное стремление к добру и справедливости! А без него, чем больше хлопочут юристы, тем больше они усложняют свой лабиринт, утомляют и расстраивают умы бесконечным запутыванием и распутыванием всевозможных казусов на конечную гибель [делу].

Но обратимся, однако, к лабиринтам школьным, дабы [и] здесь, с помощью божьей, изобрести нить Ариадны, способную нас из них вывести. Великим лабиринтом является в школьном деле, во-первых, сама многочисленность подлежащих изучению предметов: и языки, и философия, и математика, и мораль, и чего только еще нет. Если взять школьную науку в целом, то это - какой-то густой, непроходимый лес, неисчерпаемый океан. Затем - такое разнообразие подлежащих изучению предметов, что стоит только посмотреть, как закружится голова! Наконец, метод преподавания и обучения настолько запутан, что всякий, желающий пройти через сад науки, наталкивается на тысячи и тысячи поворотов, изгибов, околиц и так заморочит себе голову, что едва отыщет выход к ясному свету мудрости; большинство же неизбежно застревает в пещерах суемудрия н находит в них как бы свою могилу.

Отсюда сразу же и ясно, в какого рода Ариадниной нити нуждаются школы. Они нуждаются в таком, тщательно обдуманном методе занятий, который, будучи простым и легким, давал бы, однако, возможность смело и успешно проникать во все пещеры наук. Вместе с тем этот метод должен быть настолько прочен, что, как бы далеко он ни простирался, он никогда бы не изменял в странствованиях по наукам. Обладая такого рода методом обучения - прекрасным, гибким и надежным, при содействии многих умов и при помощи божией тщательно разработанным и доведенным до такой ясности, что его не без основания можно сравнить с нитью Ариадны, - обладая этим методом, мы не скрываем его от вас, племя афинян и сыны Минервы, т. е. мудрости!

В чем именно заключается способ наиболее легкого усвоения всех предметов - сейчас об этом не позволяет подробно распространяться время, намекну лишь кратко. Вы же, возлюбленные Тезей, глубже испытаете этот способ на собственном опыте, если только проявите склонность следовать нашему руководству и если наш метод не покажется вам слишком уж простым. Знайте, что пройти из конца в конец все изгибы словесного лабиринта и не быть им поглощенным и не погибнуть вы можете посредством постоянного применения анализа и синтеза.

В какой бы закоулок вы ни попали, анализ ничему не позволит ускользнуть от вашего внимания (что составляет основу любого рода учености). А синтез из ущелий теории снова выведет вас в [просторные] поля действия. Если же присоединить к ним еще и светильник сравнения, то, где бы вы ни оказались, у вас [всегда] будет с собой свет. Вам кажется, что я говорю загадками? Эти загадки разгадает и разъяснит само дело. Словом, тождество, или однородность метода в преподавании ли языков, истории ли, философии ли, богословия ли, других ли всех [наук], - вот что является светильником сравнения, который так осветит множество и разнообразие подлежащего изучению, чтобы можно было одним интеллектом постигнуть одновременно многое другое, похожее и непохожее, различное и противоположное. Преодоление одной какой-либо трудности тотчас же обеспечивает преодоление многих других. Но, как я уже сказал, здесь нет надобности входить в более подробные объяснения тайны лучшего метода.

Изложенная в правилах, подлежащая ежедневной иллюстрации на практике, она ни для кого из вас, кто только пожелает, не останется неизвестной.

А теперь мы лишь покажем на примере обучения латинскому языку (чтобы впоследствии сделать это более полно), в чем до сих пор в самом деле заключается этот лабиринт в первоначальном обучении - лабиринт, из которого мальчики, юноши, взрослые, зрелые люди и даже иные старцы в беспрерывном по нему блуждании в течение всего своего детства, юности или даже всей жизни едва находили, а [иной раз] даже так и не находили выхода. В нашей же школе, будем надеяться, злосчастный лабиринт этот превратится в приятный сад благодаря подразделению всего курса этого обучения на три ступени, на три класса, проходимые в трехлетний промежуток времени. В первом классе путем постоянного параллелизма вещей и слов закладываются основы латинского языка и вообще всей изящной литературы; во втором - постигается строение языка; в третьем - [ко всему этому] прибавляется то, что служит украшением речи. Закончив эти три класса, можно будет, Бог даст, вступить и на луга высшего обучения и, установив в них подобным же образом отдельные задачи и соответствующие задачам средства, приятно пройти и эти луга. Будем же воспламененным духом неустанно молить Отца светов, от него же свыше исходит всяк дар совершен, да сбудется это по нашему желанию.

Вы же, возлюбленные венгры, блюдите, да не пренебрежете этой милостью божией [к вам]. До сих пор не было у вас недостатка ни в Дедалах, искусных строителях лабиринтов, в коих погрязла молодежь, увлеченная своей любознательностью, ни в чудовищах софистических блужданий, в пасти которых погибали юноши. Так неужели вы откажетесь принять предлагаемую вам [теперь] путеводную нить Ариадны - этот метод, который даст возможность легко их все пройти и благополучно из них выйти.

Надеюсь, что нет. Надеюсь и вижу уже, с какой радостью и с каким рвением вы начинаете и продолжаете учение, идя этим путем! Поздравляю вас с добрым, неленостным подвигом учения! О, поверьте, не обольстит вас надежда ваша, если только в начатом вами учении пребудете вы бодры, деятельны, постоянны!

А теперь перейдем [непосредственно] к тому делу, ради которого мы собрались: дабы первый, низший, класс Латинской школы получил [здесь], с высшего соизволения, свое начало. Сейчас будет объявлен и со стороны высокородного господина Фогта, именем их светлейших высочеств утвержден законно избранный руководитель этого первого класса. [Затем] будет прочтен список молодых людей (в достаточно большом количестве - 113 человек), поступающих [сюда] для получения образования. Наконец, пока совершается обряд освящения всей школы, будут оглашены законы [школы]. Во имя Господне!

(Затем последовал самый акт открытия [школы].)