О пользе точного наименования вещей

 Речь, произнесенная при открытии второго,
 вступительного, класса (в Патаке)
 14 марта 1651 года

^* (Речь "О пользе точного наименования вещей" была произнесена Коменским 14 марта 1651 г. при открытии вступительного класса Шарош-Патакской гимназии. Впервые опубликована в 1652 г. в Шарош-Патаке. На русском языке под названием "О точной номенклатуре вещей" напечатана в 1854 г. в Избранных педагогических сочинениях Коменского (М., изд-во К. И. Тихомирова).

И еще одно обстоятельство заслуживает быть отмеченным в данной работе. Это тот лейтмотив, который проходит через все сочинения Коменского шарош-патакского периода, - стремление его поднять свой народ вровень "с образованнейшими нациями". "К этому именно, - говорил Коменский в публикуемой речи, - направлены все мои преобразовательные усилия".)

Высокочтимые слушатели всех сословий!

Слава Богу! Наступает пора весны, которая все призывает к жизни, - наступает время равноденствия, когда на всем земном шаре, у всех народов день равен ночи, а затем и время света, когда солнце, пребывая в северных знаках зодиака и стоя почти отвесно над нашей головой, почти не покидает нашего горизонта.

Да дарует же Бог, чтобы возвратилась также и весна церкви! Да дарует Бог, чтобы солнце мудрости взошло и на нашем горизонте! Да дарует Бог, чтобы наш народ стал наравне с образованнейшими нациями! К этому именно направлены мои преобразовательные усилия, начатые по воле высочайших князей и согласно собственным стремлениям. Приложите же к ним новые стремления, дорогие, чтобы, как верно мы достигаем того, что вытекает из естественного хода вещей, так же верно, с божьей помощью, мы выполнили и то, что мы обязались осуществить своим искусством и старанием.

Недавно мы открыли первый, или подготовительный, класс Латинской школы и снабдили его методическими указаниями, чтобы начинающие учиться заложили здесь первые, но прочные основы познания вещей и языка. Сегодня предстоит нам открыть второй класс, вступительный, в котором маленьким адептам истинного образования должно быть преподано все строение вещей и языка в простом и естественном порядке, чтобы достаточно подготовить умы их для более высоких занятий.

Так как мне необходимо, размышлял я, сказать что-либо в качестве вступления, то возникает вопрос: какой предмет мне следовало бы избрать для моей речи? Желательно было бы, конечно, указать на преимущества порядка и постепенности и доказать необходимость того, что во дворец образования не следует врываться через окно или подземные ходы, но должно вступать чрез преддверие, вход и атриум. Однако, подходя к делу ближе, лучше всего, по-видимому, будет наставить вас в пользе точного наименования, потому что последнее представляет для всего образования не только издалека ведущую дорогу, но широко раскрытую дверь, непосредственно в него вводящую. Излагая соображения относительно этого предмета, я прошу вас склонить ко мне терпеливо слух ваш. Я не стану слишком долго вас задерживать, если встречу с вашей стороны необходимое внимание.

Ничего, как известно, нельзя ни хвалить, ни порицать, не поняв предварительно сути и свойств того предмета, который подлежит похвале или порицанию. Тщетной поэтому оказалась бы моя попытка говорить перед вами, моими слушателями, о достоинстве точного наименования вещей, если не условиться наперед о том,, что понимать под таким наименованием. Поэтому я хочу объяснить вам это, если вы захотите выслушать.

Человеческий язык состоит из слов. Слова же относятся не к чему-то несуществующему, но к вещам, которые они обозначают; причем, обозначая их, они вместе с собой переносят их образ из ума говорящего в ум слушающего. Отсюда ясно, что ничего не значащие слова, например "болда, датит, фиту", которых, быть может, и нет ни в каком языке, бесполезны, точно так же как и такие слова, которые хотя и имеют известное значение, но оно нам не известно, как, например, арабские слова: "абах, ибил, ха" и пр. Следовательно, речь тем лучше, чем более содержит она вещей и смысла, и тем непригоднее, чем менее заключает она вещей и понимания. Ибо именно в этом заключается преимущество человеческой речи перед словами попугаев и преимущество разговора мудрых мужей перед болтовней старых баб.

Точным же бывает наименование вещей, если оно: 1) полно, 2) параллельно вещам и 3) вполне продумано.

1) Наименование вещей полно, если оно для всего, что существует и имеет свою собственную, от других отличную, сущность, содержит также и собственное,; от других отличное, название, так что среди вещей не существует ничего, для чего не было бы имени, ничего, что имело бы два имени, наконец, ничего, что имело бы общее имя с другой вещью. Этим мы избегаем как недостатка, так и излишка и неясности в речи и достигаем возможности все, о чем думаем, выражать удачно, ясно и отчетливо.

2) Это едва ли осуществимо, если не будет установлен параллелизм вещей и слов, т. е. когда мы перебираем вещи по их порядку, то каждая отдельная вещь должна облечься в свое особое название, и, наоборот, когда мы перебираем слова по их порядку, то каждое слово должно получить свой предмет.

3) Это точное приурочение вещей к словам и слов к вещам может быть установлено не иначе, как при помощи внимательной мысли, вникающей как в вещи, так и в слова. Она вникает в вещи, чтобы знать, что каждая из себя представляет, из каких частей состоит, что и каким образом она благодаря им исполняет, она вникает в слова, чтобы понимать, в чем заключается свойственное каждому слову особое значение и откуда происходит его смысл. Достигнув этого, мы в состоянии установить и точную номенклатуру вещей.

Могут возразить: а к чему это? какая польза в этом копаться? не довольно ли знать только то, что требуется в повседневной жизни? Что нам за дело до остального, что за нужда гоняться за всем на свете и привязываться к каждой мелочи? Отвечаю: человеческая природа так устроена, что она представляет образ единственно мудрого, т. е. всеведущего, Бога. Если сознательно и самовольно уклонишься от этого подобия, то отступишь от предначертания божья; даже более того, отступишься от себя самого, не желая быть тем, чем хочет тебя сделать Бог. Но разве знание, возразят нам опять, невозможно без этой номенклатуры вещей? На это пусть отвечает Соломон (Премудр. 7), указывающий на то, что именно делает мудрым; это то, что он (т. е. мудрый) раскрывает все, что обнимает и сокрывает в недрах своих небо, земля и море. Но если недостаточно выслушать Соломона, так послушаем самого Бога, по свидетельству которого точная номенклатура вещей есть основание человеческой мудрости, мало того, даже человеческого всезнания. Ибо, сотворив первого человека по образу своему и введя его в школу рая, он заставил его начать с отшлифовки в себе зеркала божественного образа, рассмотрев все вещи и дав им имена. И мы не будем подражать этому? К чему же и мы равным образом получили зеркало ума? к чему глаза? к чему язык? к чему вступили мы в этот великолепный театр мира, изобильно повсюду наполненный столькими зрелищами? Что же нам делать, если мы не займемся этим, особенно в юношеские годы, когда мы по воле Творца не способны ни на какие другие дела именно ввиду той цели, чтобы мы могли справиться с изучением и наименованием вещей? На что же обратим мы врожденное всем людям стремление к знанию? Какими вещами наполним его ненасытность? Ибо, по свидетельству Соломона, глаз не наполняется видимым, ухо - слышимым, разум - познанием вещей, хотя мы ежедневно видим, слышим, воспринимаем что-либо новое (Еккл. 1,8). Может быть, лучше заполнить его бесполезными пустяками, нежели серьезными предметами? Если ты вообще не сбросишь человеческой природы, то, куда ни повернись, ты непременно будешь что-нибудь делать; ты принужден, волей или неволей, отдать юношеские годы тем или иным занятиям. Но ты, быть может, предпочитаешь заниматься безделием, чем делом? Посвящать свой досуг ничего не стоящим вещам, ведущим лишь к отупению вместо познания, - к пустословию вместо разумной речи? Кто, будучи даже взрослым, умеет говорить лишь одними словами, а не делами, тот и человеком-то считаться не вправе. Ступай прочь, примкни к попугаям, сорокам, воронам, скворцам, которые также издают членораздельные звуки, только без понимания, почему они и не представляют из себя речи,- это лишь пустой звук без смысла. Не воображай, что ты говоришь, пока ты высказываешь вещи, тебе не понятные; это значит болтать, а не говорить... Если бы ты даже в совершенстве знал свой родной язык, да еще сверх того латинский, греческий, еврейский и другие, да хотя бы даже все языки мира, все-таки, если тебе недостает понимания вещей, которые лежат в основе слов, ты был бы не более, как попугай, а вовсе не мудрец. Ибо мудрость заключается в обширном, истинном, ясном познании вещей, а не в словах, которые без понимания вещей суть нечто попугайское, звук без смысла. Тысячу раз возвращаюсь я к этому, ибо никогда не напрасно повторять то, что недостаточно ясно; тем более что до сих пор положение дел таково, что у вас, в этом народе, как раз не обращается на это достаточного внимания.

Мне снова могут возразить: точное понимание вещей - это дело философов, а не наше. На это я отвечу: что значит быть философом? не значит ли это разумно вращаться среди божьих творений? не значит ли это изучить начало, середину и конец вещей, т. е. их назначение? а разве это не обязанность всех, поставленных среди творений божьих, если только они не хотят существовать попусту, себе же во вред, бредить, ошибаться, обманываться, падать и гибнуть? И разве ты, как и всякий другой сын Адама, не образ божий, не наследник земли, не повелитель тварей? почему ты сам себя исключаешь? почему ты сам лишаешь себя права на свое наследство? Почему ты сам закрываешь себе глаза? почему ты сам хочешь отнять у себя то, чего не отнимают у тебя ни Бог, ни природа, ни обстоятельства?

"У кого на то есть досуг, а у нас нет". - Что я слышу? Нет досуга, чтобы быть людьми? Если есть досуг на изучение кое-чего, что волей или неволей знать необходимо, то почему - не всего, к изучению чего есть возможность? Разве лучше быть лишь частичкой человека, чем человеком? И если есть время для поверхностных занятий, то почему его не находится для занятий солидных? Казалось бы, его должно быть тем более: ведь в них и бесконечно больше удовольствия, и бесконечно больше пользы. Однако изучение латинского языка без изучения вещей не только бесполезно, но даже прямо вредно, потому что понятия, не проверяемые вещами, становятся нетвердыми, шаткими, сомнительными, одно принимается за другое, откуда и возникают всякого рода заблуждения. Правильно в этом смысле пишет Платон: "Многие занимаются словами, не вникая в самые вещи, о которых говорят. От этого потом и возникает много бесполезных вопросов и споров, которые лишь запутывают разум". О, как это справедливо! Ведь это-то и есть источник заблуждения - вещи приспособлять к словам, а не слова к вещам, т. е. извращать истинную сущность вещей в угоду фальшивой или бессмысленной номенклатуре. А ведь именно это и делают те, которые изучили слова какого-нибудь языка без тщательного сопоставления их с вещами; таким путем невозможно не нарушить истины и не затруднить ее понимания.

Будем же надеяться, что мы осуществляем доброе дело, основывая сегодня второй класс Латинской школы с целью преподавания и изучения в нем точной номенклатуры вещей, имеющих в мире наиболее существенное значение. С помощью божьей мы уже имеем то, что нам для этого нужно: общую наглядную сводку вещей и слов, в которой параллельно сопоставлена как бы вся мастерская мира, со всем, что она содержит, т. е. полный состав слов латинского языка. И все это в простых словах, в маленьких предложениях и в таком непрерывном и последовательном порядке, что конец можно найти только в конце, и все посредствующие звенья - как вещи, так и слова - каждое помещено на своем месте, так что нет никаких повторений. И притом все изложено так ясно, легко и плавно, что с удовольствием читается и без труда понимается, и так, что ученик, пройдя, увидав и поняв все это, получает уверенность, что он ознакомился со всеми родами вещей и постиг полностью язык, поскольку это требуется для начала. "Дверью языков" назвал я эту общую номенклатуру вещей, сообразно с чем и этот класс назван вступительным.

Приступите же с бодрым духом, вы, юные адепты начального образования, откройте живее это "извлечение" из мира и научитесь точно применять к встреченным вами вещам те имена, которые им соответствуют. Если сначала будет вам трудновато, зато от дальнейших занятий вы скоро получите удовольствие для ума, а затем и большую пользу, если только учителя ваши будут вести занятия увлекательно, все обстоятельно показывать, все толково объяснять и посильными упражнениями доставлять вам развлечение. Пусть только тот, кого мы даем вам теперь первым руководителем, счастливо начал бы дело - вот чего мы всеми силами желаем, о чем молимся, напоминаем, на что надеемся. А вы, изучив с прилежанием этот, на первый взгляд поверхностный перечень вещей, будете в состоянии легче проникнуть затем в само нутро и приобрести себе более основательное познание вещей, которое будет вашим спутником и во всем помощником в продолжение всей вашей жизни. В самом деле, если, исходя отсюда, кто-либо захочет глубже погрузиться в познание природы, искусства, морали или перейти к искусству красноречия, он всегда будет в состоянии тем легче сделаться хорошим философом, естествоиспытателем, врачом, художником, сельским хозяином, государственным деятелем, чем правильнее понял он наружные различия всех вещей и свойственные им названия; именно таким путем ему следует идти.

Я указал, таким образом, для класса, который мы собираемся основать, и его цель, и те средства, которые ведут к этой цели. Но так как помещение, в котором мы собрались, представляет новую, присоединенную к классным зданиям учебную комнату, то ее необходимо еще освятить для общественных занятий.

К тебе, вечная премудрость божия, Иисусе Христе, обращаемся мы и молим тебя смиренно, ниспошли лучи своего милосердия и яви место сие поприщем упражнений в доброй нравственности и мудрости, для чад церкви твоей предназначенных и тебе ранее всего посвящаемых! Осени его, как твое достояние, и всех, с добрым намерением здесь подвизаться хотящих, как верных рабов твоих, теперь и всегда твоим благословением, так, чтобы обитала здесь с нами милость твоя и слава и чтобы все научающиеся еще здесь, на земле, постигали мудрость, которая пребудет и на небесах!

Благослови также светлейших князей, которые желанием возвеличить славу твою споспешествовали большему и лучшему возрастанию этой школы! Помяни и всех благочестиво ревнующих о преуспеянии сего намерения их высочеств! Венцами благословения твоего увенчай их и с ними всех основателей, ревнителей, попечителей, управителей и наставников благочестивых школ в этом государстве и во всех странах христианских и, наконец, все христианское юношество, учению благочестия себя посвятившее, да благораспространится и расширится царство твое под небом. Аминь!

А теперь пусть благороднейший господин Фогт, милостивый покровитель нашей школы, и первый схоларх нарекут и властью учительской облекут того, кто избран в наставники этого второго класса; пусть будет ему прочтен список юношей рыцарского звания и из других сословий, назначенных учениками, и т. д.