Перед открытой дверью

Перед открытой дверью

"Мировое искусство - хранилище духовных ценностей человечества..." "Достижения художественной культуры принадлежат народу, всем и каждому..." "Художниками становятся немногие, но уметь воспринимать искусство, разбираться в нем, любить его может и должен каждый человек..." "Эстетическое воспитание школьников средствами искусства - необходимое условие их всестороннего и гармоничного развития..."

Слыша в десятый и сотый раз такие формулировки, мы привычно киваем головой и уже не замечаем, что они и в самом деле полны глубокого гуманистического смысла и непререкаемо справедливы. Действительно, искусство - не дело узкого круга художников и знатоков, а общее духовное достояние. Конечно, каждый растущий человек, независимо от будущей специальности, должен его "унаследовать", воспринять, сделать своим. А помогать в этом должны детям родители, воспитатели, школа, телевидение, учреждения культуры. Что они, по-видимому, и делают.

Но едва мы опустимся из сферы этих идеальных "долженствований" в плотные слои реальной действительности, как обнажатся противоречия и возникнут вопросы. Действительно ли искусство принадлежит всем или пока только может, должно принадлежать? Да, у нас созданы условия (социальные, материальные, психологические) для того, чтобы эстетические ценности были доступны каждому, и в этом всемирно историческое достижение нашего общества. Но каждый ли может и хочет на деле воспользоваться этим своим правом?

Образованный молодой человек у голубого экрана увлеченно смотрит один спортивный репортаж за другим. Но вот зазвучал орган или камера повела по залам Эрмитажа, и телезритель поспешно крутит ручку в поисках чего-нибудь "более интересного".

Группа туристов получает единственную в жизни возможность посетить великий памятник архитектуры и истории, затерянный в горах, но при этом возникает опасность опоздать к обеду. Группа голосует за обед, духовное наследие остается "невостребованным".

Но если даже человек рассматривает картину, читает стихотворение, сидит в зрительном зале театра - значит ли это, что действительно идет процесс художественного восприятия?

Ведь воспринимать искусство - не значит просто смотреть и слушать, не значит даже воспринимать произведение так же, как мы воспринимаем и оцениваем все окружающее нас. Восприятие искусства - особый труд души, напряженная работа чувства и мысли. По словам, звукам, линиям, цветовым пятнам нам предстоит создать художественную картину мира, как бы проделать встречный путь к авторскому замыслу. Об этой нелегкой "встречной" работе воспринимающего искусство М. Цветаева писала: "Книга должна быть исполнена читателем, как соната. Знаки - ноты. В воле читателя - осуществить или исказить".

Пожилая, интеллигентного вида женщина только что отстояла бесконечную очередь "на Джоконду" и делится в троллейбусе своим разочарованием: "Не такая уж она красавица..." Значит, ожидала от Леонардо да Винчи вовсе не того, что могла получить, и ушла с пустыми руками, даже не подозревая об этом. "И все так близко, и так далеко, что стоя рядом, достать нельзя".

Выходит, ни толпы у дверей музеев, ни книга в руках чуть ли не каждого второго пассажира метро сами по себе еще не доказывают, что духовно-эстетические ценности наследуются новыми поколениями людей. Что человек читает? Как понимает? Ради чего стремится на концерт или на выставку? А главное - что происходит с ним самим в результате общения с искусством? Преобразует ли оно его внутренний мир и как преобразует?

Почему максимальные аудитории читателей и зрителей собирают, мягко говоря, далеко не лучшие выставки и книги? Почему фильмам крупнейших режиссеров страны и мира не гарантированы полные залы и почему многие зрители уходят, не досмотрев фильм до конца? Почему столько молодых людей неотрывно слушают музыку, которая, по свидетельству медицины, разрушает слух, расшатывает психику и не хуже любого наркотика закабаляет своих поклонников? Короче: почему охотнее всего "потребляют" подобие искусства, которое не несет полноценного художественного содержания?

А может, именно потому, что "не несет"? Но даже если это так, не будем спешить с осуждением. Ведь восприятие истинного искусства в отличие от потребления его суррогатов - напряженный душевный труд, который бывает желанным лишь для того, кто к нему подготовлен, а такую подготовку в детстве и юности получают далеко не все.

Но почему "далеко не все?" Разве не все дети в течение многих лет занимаются в школе музыкой, литературой, изобразительным искусством? Что же в таком случае значат в их жизни эти уроки, какое представление об искусстве, какое отношение к нему формируют?

Ученикам пятых, шестых и десятых классов московских школ, известных высоким уровнем преподавания, мы задали вопрос: "Какие из предметов, которые вы проходите в школе, похожи, с вашей точки зрения, друг на друга и чем похожи? Попробуйте распределить их на группы". Подтекст этого вопроса заключается вот в чем: понимают ли школьники, что литература, музыка и изобразительное искусство имеют между собой нечто глубинно общее. Много ли таких, кто составит из них отдельную группу и скажет: "Это все - искусство", "Это - художественные предметы" или что-нибудь в таком роде?

Оказалось, так поступают один-два человека в классе, и то не в каждом. Другие объединяют музыку и изо, "потому что на них мы играем в морской бой", или добавляют к ним физкультуру, так как "на этих уроках не надо думать", "это все неглавные предметы". Многие настаивают на близком родстве изо с географией ("мы рисуем и заполняем контурные карты"), с геометрией ("и в том, и в том есть черчение"). Что касается литературы, то она чаще всего оказывается в связке с русским и иностранным языками.

В общем, можно не обманывать себя надеждой, что в сознании учеников представлен некий "эстетический цикл"; художественные дисциплины существуют для них по отдельности, вовсе не как грани единого целого, называемого искусством.

Это и не удивительно: ведь только в последние годы отечественная педагогика искусства начала искать единые принципы преподавания разных эстетических дисциплин. Удивительно другое: многие школьники, распределяя учебные предметы на группы, вообще забывали кто про музыку, кто про изо. И это случалось не только с десятиклассниками, забывчивость которых была бы в какой-то степени объяснима, но и с учениками пятых-шестых классов, которые занимаются этими предметами еженедельно. Факт, позволяющий судить, насколько личностно значимы для детей школьные занятия искусством.

Мы рискнули задать школьникам и такой вопрос: "Нужно ли преподавать все эти предметы в школе или нет и почему?" Многие подростки ответили про изо и музыку отрицательно ("Кто рисовать не умеет, все равно не научится, а у кого способности, пусть идет в спецшколу!", "Я, например, музыкантом не буду, зачем же мне эта музыка?", "Петь мы и так все умеем"). Но все-таки большинство учащихся пятых и шестых классов отвечали, что предметы эти небесполезны ("Изо нужно, вдруг понадобится что-нибудь выкрасить?", "Пение развивает легкие" и - самый распространенный аргумент - "В жизни все может пригодиться"). А вот десятиклассники, яснее представляющие, что им пригодится, а что не пригодится в жизни, склонялись к тому, что занятия изо и музыкой были для них пустой тратой времени. К литературе отношение более почтительное. За редкими исключениями, школьники согласились, что изучать ее нужно. Однако в большинстве ответов обнаружился сугубо утилитарный подход к ней, смутное представление о том, что она несет некую "полезную информацию" ("Надо знать биографии писателей", "Если не учить литературу, будешь, когда вырастешь, неправильно писать"). С другой стороны, очевидно было интуитивное недовольство ребят тем, как именно преподавали им литературу (впрочем, как и другие предметы эстетического цикла).

Едва ли нужно доказывать, что при таком отношении к "художествам" не может быть и речи о духовно-нравственном воспитании и самовоспитании средствами искусства. А ведь то, что упущено в юные годы, практически невозможно возместить в дальнейшем! Конечно, некоторые люди найдут путь к искусству и вне школьных стен, но только массовая школа могла бы решить этот вопрос во всенародном масштабе.

Может быть, стремление приобщить к искусству всех - лишь благое пожелание, а на самом деле к этому склонны лишь немногие дети? Или возраст накладывает свои неизбежные ограничения, а по-настоящему приобщиться к искусству может лишь взрослый человек, зрелая личность? Но возможно и другое. Может быть, школьное преподавание эстетических дисциплин изначально формирует у детей ложные установки, приучает их искать в художественном произведении вовсе не то, в чем состоит его сущность, а потому делает общение с искусством заведомо бесплодным и убивает самую потребность в таком общении? Если это так, то говорить, о каких-то возрастных границах в области художественного восприятия вообще преждевременно, а надо перестроить учебный процесс. Но в каком направлении его перестраивать? Каким должно быть преподавание искусства в школе?

Наша книга представляет собой попытку в какой-то степени разобраться в этих вопросах. Ближайший из них, не разрешив который мы не сможем двигаться вперед, звучит так: каким должно быть полноценное, развитое, адекватное восприятие искусства? Чего ищет в художественном произведении эстетически развитый читатель, зритель, слушатель? Ответив хотя бы гипотетически на этот вопрос, мы определим идеальную цель обучения, а значит, яснее увидим пути к ней. Мы сможем также вернее судить о возрастных предпосылках художественного восприятия, которыми обладает школьник, то есть определить, какими чертами развитого читателя или зрителя он уже обладает, хотя бы в простейшей форме, а какими еще нет.

Прежде всего предупредим возможное читательское недоумение. Книга посвящена вопросам восприятия искусства. Но в реальности существует не искусство вообще, а живопись, литература, музыка, архитектура, хореография, кино и прочие виды, совсем не похожие, казалось бы, друг на друга. Значит ли это, что, говоря о восприятии искусства в единственном числе, мы на самом деле имеем в виду сумму многих "восприятий" и что в дальнейшем речь пойдет о том, как школьники воспринимают разные виды искусства по отдельности?

Нет, наш замысел не таков. Как бы разные виды искусства ни отличались друг от друга, они представляют собой стволы от одного корня и образуют единую область художественного освоения мира человеком. И прежде чем разбираться в специфике отдельных видов искусства, человек должен быть способен воспринять в каждом из них то общее, что присуще им всем, что делает их видами искусства. Вероятно, и в этом случае один человек будет тоньше понимать и сильнее любить музыку, другой - поэзию, но ни одна из областей художественного творчества не будет для него чуждой и непроницаемой.

Об этих-то общих закономерностях развитого восприятия искусства, а также о путях его формирования и пойдет речь в дальнейшем, хотя рассматривать эти вопросы мы будем, разумеется, на материале конкретных видов художественного творчества, главным образом изобразительного и литературного.