Авторитет требует взаимности

Каждому взрослому отлично известно, как удивительно тонко улавливают ребята отношение к себе, насколько болезненно переживают малейшее проявление недоверия к их словам, как обострено их чувство собственного достоинства И ничего, кроме обиды, раздражения, замкнутости, даже прямой враждебности, не вправе ожидать тот учитель, которому сознание своего превосходства не позволяет разглядеть в каждом своем юном подопечном прежде всего личность. О каком личностном авторитете такого педагога можно говорить! Да и сам-то он вряд ли будет стремиться завоевать авторитет и любовь ребят, если для него никакой ценности не представляет их мнение о нем - ведь они ему неинтересны. Но если бы дело было только в безразличных формалистах, это полбеды. Их - пусть не сразу, пусть со временем - можно не сомневаться, попросту изгонят из школы как профессионально непригодных. Проблема, конечно же, не только в этом.

Порой и опытному, квалифицированному педагогу нелегко признать себя неправым перед лицом своих же собственных учеников, заставить себя выступить в роли отчитывающегося перед ними, как перед равными. Трудно всегда и во всем самому полностью соответствовать тем требованиям, которые мы предъявляем детям. Мешают и возрастная дистанция, и боязнь потерять свой авторитет, а порой и учительский снобизм, представление о самой роли педагога как о твердой гарантии от любых ошибок. Но если учителю удалось переступить эти препятствия, преодолеть себя, педагогический успех не заставит долго ждать.

Для подтверждения справедливости подобного вывода можно привести воспоминания одного из сотрудников замечательного польского педагога Якуша Корчака. Многие воспитательные методы, применявшиеся Янушем Корчаком в лодзинском доме сирот им. С. Жеромского, впоследствии были взяты на вооружение педагогами и других учебных заведений. В том числе получила развитие и идея товарищеского суда, куда дети могли жаловаться не только друг на друга, но и на учителей и воспитателей. "Кодекс товарищеского суда" был разработан самим Янушем Корчаком.

Вспоминает сотрудник Я. Корчака:

"В целесообразности суда я убедился на собственном опыте.

Как-то мы вернулись с экскурсии, и я позволил себе бестактность по отношению к одному из воспитанников, что он подал на меня в суд. Для меня это было тяжелым переживанием: как отнестись к этому?

Во мне была учительская жилка, и она мне говорилa, что учитель всегда прав. Мне пришлось пройти трудный путь от такой позиции до "прости меня", но когда во время рассмотрения "дела" в суде я произнес эти слова, воспитанник переменил отношение ко мне с враждебного на дружеское. Так я стал воспитателем, но только наполовину. Полное посвящение в воспитатели произошло в воскресенье, когда читали "дела" за всю неделю и я не находил себе места, не зная, как воспримут "мое дело" 150 детей, 150 мальчиков. Оказалось же, что из параграфа 96 "Суда чести" Корчака был выбран один пункт: "Суд принимает к сведению", так суд зафиксировал мое извинение перед воспитанником...

Увидев, с какой лояльностью 150 воспитанников (16-18 лет) восприняли мое извинение, я подумал, что мой авторитет от этого совсем не пострадал, напротив, с этого момента он заметно окреп. Так из учителя я стал воспитателем"^*.

^*(Цит. по кн.: Яворский М. Януш Корчак. - Варшава 1984, - С. 48-49.)

А вот случай, о котором вспоминает В. А. Сухомлинский: "В наших взаимоотношениях с детьми (я работал тогда в начальной школе) стало правилом свободно, сердечно, откровенно высказывать свои чувства: удовлетворение и неудовлетворение, благодарность и обиду, гнев и удивление... Каждый день дети приносили из теплицы в класс цветок хризантемы. Если в наших взаимоотношениях не было ни облачка, если дети верили мне до конца и готовы были идти за мной, куда я скажу, на столе в маленькой вазочке стояли розовые, красные, синие, голубые цветы, в зависимости от настроения коллектива. Розоватый и красный цвет символизировали радость коллектива, синий - тревогу, голубой - печаль.

...Но был в теплице куст, на котором цвели хризантемы необычного цвета - фиолетовые... Редко, очень редко приносили дети из теплицы и ставили в вазочку фиолетовые хризантемы. Это у нас был цветок обиды. Если дети ставили мне на стол фиолетовый цветок, это означало: "Учитель, Вы обидели нас".

...Придя на второй урок, я увидел на столе фиолетовый цветок.

Класс молчал. У меня тоже не было сил произнести слово. Я дал детям задание для самостоятельной работы, а сам сел, склонившись над столом, и задумался: что произошло на первом уроке? Чем я обидел детей?

О том, что дети обиделись безосновательно, что это их каприз, не могло быть и речи. Справедливую строгость и строгую справедливость дети уважали и почитали, это я хорошо знал. Чем же я их обидел?

- Часы! - вспомнилось мне. - Я обидел их недоверием...

Ручные часы были еще редкостью. Я купил их вчера. Детям, конечно, хотелось посмотреть на часы, подержать их. Я снял часы с руки, положил их на стол. Так они и лежали до конца урока. На перемене дети по очереди брали эту удивительную вещь, держали ее в руках, подносили к уху… Сегодня перед уроками мои часы тоже лежали на столе. Но во время первой перемены остановились настенные часы в учительской. Я решил поставить их по моим ручным часам. Пошел из класса, взяв часы со стола, надел их на руку, но детям не сказал ничего...

...Я снял их с руки, положил на стол. Нужно ли объяснять детям, почему я брал часы? Да, нужно, но не сейчас.

На второй перемене часы лежали на столе. Войдя в класс на третий урок, я увидел: в вазочке розовая хризантема. Я облегченно вздохнул: дети простили..."^*

^* (Сухомлинский В. А. Методика воспитания коллектива. -С. 56-57.)

Может быть, эта форма детского контроля не вызовет энтузиазма некоторых воспитателей, покажется им наивной. Но не будем спорить по поводу формы. Конкретные, если так можно выразиться, местные условия в каждой школе подскажут, какой облик должно принять здесь взаимное уважение и доверие.

Бесспорно лишь то, что эти отношения должны быть построены по принципу взаимности, когда речь идет о воспитанниках и их наставнике. Ведь его авторитет не существует сам по себе как нечто погруженное в его собственную индивидуальность. Лишь в том случае, если он видит в своих учениках настоящих партнеров и сотрудников, если оценивает их не только как учеников, но и как самобытные личности, он повернется к ним своей лучшей стороной, будет стремиться продемонстрировать им все свои достоинства и, скорее всего, завоюет личностный авторитет в ответ на уважительное отношение к их личности.

"А доверие их я завоевал не без труда. Я завоевал его на основе взаимности"^*. Эти слова известного педагога Ш. А. Амонашвили относятся не к взрослым, не к юношам и девушкам, даже не к подросткам - они о его учениках-второклассниках.

^* (Амонашвили Ш. А. Как живете, дети? - М., 1986.-С. 90.)

Уважение и доверие к школьнику - важнейшее слагаемое авторитета учителя. Для того чтобы прийти к этому выводу, не надо тратить особых усилий на скрупулезный анализ педагогических систем таких учителей, Этот принцип составляет основу всей их педагогической деятельности и в то же время лежит, что называется, на самой поверхности. Может быть, именно поэтому на нем порой и не задерживается взгляд многочисленных учителей-последователей.

Вспомните художественный фильм "Расписание на послезавтра", в котором главную роль - директора физико-математической школы - играл замечательный актер Олег Даль. В школе произошло ЧП. В ходе самовольных экспериментов трое десятиклассников взорвали физическую лабораторию. Виновники происшествия были вызваны в учительскую, где собрались все педагоги школы. Разбор дела вылился в... научную дискуссию. Не было здесь так привычно звучащих в стенах школы "Как вы могли?", "Кто позволил?", "Когда это кончится?", "О чем вы думали?" - тех риторических вопросов-назиданий, с помощью которых учеников традиционно "ставят на место". Это был разговор по существу, и отрицательный отзыв об эксперименте вызванного в качестве консультанта профессора Куликова подействовал на изобретателей куда более отрезвляюще, чем, скажем, приглашение в школу родителей или любое другое столь же привычное в школьной жизни наказание.

Взаимное уважение - обязательное условие отношений авторитетности не только в системе "педагог - ученик". И в ребячьей среде личностный авторитет сверстника также строится именно на этой основе. Фундаментом подлинно дружеских отношений в подростковом возрасте, как, впрочем, и в более зрелые годы, является: взаимная значимость людей.

Вспомним "Тимура и его команду". Как несхожи взаимоотношения в компании грозы округи Мишки Квакина и в кругу друзей Тимура! Не случайно именно за последними и осталась победа. Каждый из них для всех остальных представлял несомненную ценность, каждый так или иначе проявил себя как личность и, несмотря на то что авторитет Тимура был для каждого непререкаем, каждый играл важную и достаточно самостоятельную роль во всех общих делах. Характеры же сподвижников Мишки Квакина лишь контурно обозначены автором, и дело здесь не только и не столько в том, что они менее яркие индивидуальности, чем члены тимуровской команды. Просто их взаимоотношения построены таким образом, что лишь один член этой группы - сам Мишка - получает возможность проявить себя, совершить, пусть и негативный, но поступок, заявить о себе как о личности. Его авторитет - авторитет силы, или, если говорить в принятой нами терминологии, авторитет власти, причем власти, не признающей ничей авторитет и уж во всяком случае авторитет подчиненных. Это и сделало капитуляцию квакинцев неминуемой.

Авторитетность одного, базирующаяся на неавторитетности для него остальных, - практически стопроцентная гарантия общегруппового неуспеха, типичная причина, по которой группа оказывается не в состоянии решить стоящие перед ней задачи. Особенно ярко проявляется эта закономерность, когда дело касается взаимоотношений в учебно-воспитательном коллективе.

Нами было проведено специальное исследование^*, целью которого как раз и было выяснение связи между авторитетом педагога для учащихся и их личностной значимостью для него.

^* (Данное исследование проведено нами совместно с И. В. Поротовой в 1987 году.)

На первом этапе эксперимента участвовавшие в нем педагоги были нами разделены на две основные категории. К первой были отнесены те из них, которые обладали авторитетом в глазах большинства учащихся, ко второй - те, кто не завоевал столь благоприятной позиции в учебно-воспитательном коллективе. Здесь будет кстати отметить, что авторитетные педагоги работали более эффективно по сравнению со своими неавторитетными в глазах учащихся коллегами. К такому выводу позволили прийти и оценки экспертов, и анализ документального материала.

На втором этапе эксперимента проводилась следующая процедура. Экспериментатор заранее подготавливал набор карточек, на каждой из которых была написана фамилия одного из учащихся или одного из педагогов, работающих с ними. Каждому педагогу предъявлялись три карточки. Экспериментатор просил выбрать из поименованных на них людей двоих, схожих по какому-либо важному качеству и в то же время отличающихся от третьего. Когда выбор был сделан, опрашиваемого просили назвать то качество, по которому было определено сходство. Оно фиксировалось в специальном бланке. Затем фиксировалось качество, по которому третий отличался от первых двух. После этого аналогичным образом рассматривалась следующая триада. И т. д.

Понятно, что предлагаемые педагогам триады мы подбирали исходя из целей нашего исследования. При этом все возможные варианты триад можно разделить на четыре типа: 1) состоящие из трех учащихся; 2) состоящие из трех педагогов; 3) состоящие из двух учащихся и одного педагога; 4) состоящие из двух педагогов и одного учащегося.

Полученные данные анализировались нами в двух направлениях. Во-первых, с точки зрения того, кто чаще всего оказывался в глазах испытуемого "третьим", непохожим на двух остальных членов триады. В этом плане наиболее интересными были результаты "решения" педагогами третьего и четвертого типов триад. Неавторитетные и неэффективные руководители детских коллективов при рассмотрении такой триады ориентировались прежде всего на ролевую принадлежность ее членов. Поэтому в триадах, состоящих из двух педагогов и одного учащегося, они, как правило, выделяли в качестве "третьего", непохожего, подростка. В триадах же, состоящих из двух учащихся и одного педагога, они декларировали особенность последнего. Авторитетные же педагоги при "решении" триады не руководствовались лишь ролью ее членов. А потому они нередко находили сходство педагога с его учениками. Особенно часто это происходило, когда дело касалось их самих.

Мы проанализировали и то, какими характеристиками пользовались авторитетные и неавторитетные педагоги, оценивая сходства и различия членов триад. И здесь также выявилась существенная разница. Авторитетные педагоги описывали учащихся по преимуществу с помощью личностных и при этом в большинстве положительных характеристик (ответственный, старательный, умный, дружелюбный, настойчивый). Неавторитетные же педагоги, как правило, использовали прямое указание на роль или на возрастные особенности членов триады. Так, при "решении" триады, состоящей из двух педагогов и одного ученика, они чаще всего в качестве отличительной черты последнего называли: "ученик", "учащийся", "ребенок", "не взрослый", "молодой" и т. п. Если при оценке учащегося все же указывалась личностная черта, то почти всегда отрицательная (упрямый, грубый, непослушный, себе на уме).

Итак, совершенно очевидно, что авторитет педагога в глазах учащихся тесно связан с его отношением к ним, с умением подойти к каждому из учеников с положительной гипотезой, со способностью учителя видеть в них в первую очередь личность, а не безликий объект воспитательных воздействий. Подобное "личностное различение", "личностное видение" возможно лишь в том случае, когда практически каждый ученик в той или иной мере личностно значим для своего наставника, интересен ему, референтен и в конечном счете даже и авторитетен в определенной, пусть порой и достаточно узкой, но важной для педагога сфере.

В подтверждение необходимости взаимной значимости членов учебно-воспитательного коллектива можно привести еще много доказательств - и экспериментальных данных, и цитат уважаемых авторов, и просто наблюдений из реальной жизни. И все они приводят нас к выводу о том, что авторитет требует взаимности, которая и является важнейшим слагаемым отношений доверия и уважения между людьми.