К критике фрейдистской теории детской сексуальности

I. В настоящее время наибольшей популярностью пользуется фрейдистская теория детской сексуальности, и даже те, которые, вообще говоря, не фрейдисты, в этом вопросе нередко следуют за Фрейдом.

В предыдущих статьях не раз подвергались критике методические положения Фрейда, но эта критика производилась при случае, и сейчас следует развить ее систематически.

Перед Фрейдом стояла задача выяснить детские сексуальные переживания. Простое внешнее наблюдение, как видели в начале данной книги, плохо справляется с этой задачей. Поэтому надо искать другой источник как более основной. Для меня таким источником явились анамнезы взрослых. Основной метод моей работы - ретроспекция. Этот метод дает богатый материал по детским сексуальным переживаниям, но на основе этого материала никакой фрейдистской теории детской сексуальности построить нельзя. Того, что фрейдисты рассказывают нам о детской сексуальности, мы не только не можем непосредственно наблюдать на детях, но не можем подтвердить нашими воспоминаниями о своем детстве: мы не наблюдаем этого на детях, и мы не находим этого в воспоминаниях о нашем собственном детстве.

Отсюда, казалось бы, может следовать только один вывод: значит, фрейдистская теория вообще несостоятельна. Но Фрейд, чтобы спасти свою теорию, опорочивает ретроспекцию. Он развивает свое учение об амнезии ранних сексуальных переживаний. Это учение, в сущности, представляет собою нечто вроде следующего силлогизма: неприятное забывается, воспоминания о ранних детских сексуальных переживаниях неприятны, значит, они забываются.

Учение о забывании неприятного пользовалось признанием в психологии еще со времен Гербарта, но особенно упрочилось оно в результате экспериментальных исследований памяти, которые в лабораторных условиях обнаруживали тенденцию забывать слова с неприятным содержанием. В своей неоднократно цитированной выше работе о первых воспоминаниях детства я доказал, что эти воспоминания почти сплошь воспоминания или о неприятном, или об удивившем, но удивление с генетической точки зрения рудимент страха (Ч. Дарвин, К. Бюлер). Именно страх, боль, удивление и т. п. - сильнейшие мнемонические факторы. Да иначе и быть не может: если бы живое существо забывало опасное или причиняющее боль, оно очень быстро погибло бы. Если бы учение о забывании неприятного было верно, то весь животный мир, включая сюда и человека, не выжил бы и одного дня. Ссылка на лабораторные опыты ничего не доказывает: во-первых, в лабораторных условиях сильные неприятные стимулы (сильный испуг, сильная боль и т. п.) отсутствуют, и потому на основании лабораторных опытов данную проблему нельзя решать; во-вторых, в лабораторных условиях исследовали только непродолжительное запоминание, а не длительное, тогда как мной доказано, что процент воспоминаний о неприятном сильно увеличивается по мере длительности воспоминания: в воспоминаниях моих испытуемых студентов из вчерашнего дня процент воспоминаний о неприятном был всего только 18, но из текущего года - уже 38, а из жизни до университета - 64, т. е. почти ²/₃. Таким образом, экспериментальное обоснование учения о забывании неприятного несостоятельно.

В своей "Психопатологии обыденной жизни"^* Фрейд пробует обосновать это учение различными казусами, взятыми из повседневной жизни. Но во-первых, его материал не систематический, а казусный, и приводимые им случаи могут рассматриваться только лишь как примеры, иллюстрации его тезисов, но пример ничего не доказывает. Таким методом - подбора случайных фактов - можно доказать что угодно, вплоть до тезисов, что сновидение предсказывает будущее: если в ряде случаев мы забываем неприятное, то в ряде других случаев мы помним его, и Фрейд не доказал, что первый ряд многочисленнее второго. На одну зачитанную по забывчивости книгу, отдать которую нам не хочется, приходится масса книг, которые мы не забываем отдать, хотя отдаем скрепя сердце. Наконец, даже те подобранные факты, которые приводит Фрейд, истолковываются им недостаточно исчерпывающе, и остается открытым вопрос, забывание ли здесь играет роль или желание, воля, интерес субъекта. Во втором случае (а вероятней всего, как раз именно он имеет место) все сводится к положению: человек стремится (сознательно или бессознательно) действовать согласно своим интересам. В его интересах бывает, смотря по ситуации, иногда помнить нежелательное, иногда забывать его. Никакого анализа таких ситуаций Фрейд не дал, а ограничился слишком поспешным обобщением: человек склонен забывать нежелательное. На самом же деле даже его подобранные примеры говорят лишь за то, что человек склонен забывать то, помнить что не в его интересах. Итак, первая посылка силлогизма Фрейда неверна. Ее надо изменить так: некоторые неприятности забываются.

^* (Книга З. Фрейда "Психопатология обыденной жизни" выходила в рус. пер. (4-е изд. М., 1926).)

Также неверна и вторая посылка Фрейда: воспоминания о ранних сексуальных переживаниях неприятны. Фрейд аргументирует это запретным характером этих переживаний. Но ведь как часто запретное, греховное и т. п. бывает особенно привлекательным и приятным. Далеко не все воспоминания о ранних сексуальных переживаниях неприятны. Наоборот, как подтверждали некоторые из опрошенных мною, иные эпизоды из ранней сексуальной жизни вспоминаются с большой охотой и даже временами служат материалом для эротических грез взрослого, особенно во время занятий онанизмом. Значит, максимум, что мог утверждать Фрейд, это что воспоминания о некоторых сексуальных ранних переживаниях неприятны.

Из посылок "некоторые неприятности забываются" и "некоторые воспоминания о ранних сексуальных переживаниях неприятны", как из двух частных посылок, никаких общих выводов не следует. Максимум, что можем предположить, так только то, что "некоторые неприятные воспоминания о ранних сексуальных переживаниях забываются". Но кто не знает, что индивидуум не все помнит из своей ранней сексуальной жизни. Из этого следует, что ретроспекция должна дополняться другими методами и что ее надо собирать у многих лиц, чтоб компенсировать индивидуальные забывания. Но из этого не следует фрейдистское учение об амнезии...

II. Основной метод фрейдистов - психоанализ, а основной материал - взрослые психопаты. Но в сильной степени фрейдисты пользуются также анамнезом психопатов и наблюдениями над поведением и разговорами детей. Но как раз эти наблюдения не имеют систематического характера. Обыкновенно они фигурируют в работах фрейдистов как пример, иллюстрация того или иного фрейдистского тезиса, причем этот пример дается в известной интерпретации. Интерпретация чаще всего основывается на аналогии.

Критиковать фрейдистские исследования - значит критиковать, прежде всего, доказывание посредством примеров. Примером можно доказать все, что угодно. Но точно так же все, что угодно, можно доказать посредством сравнения, аналогии. Максимум, что в ряде своих исследований имеют право утверждать фрейдисты, это - предположение, гипотезу: "Такой-то факт можно интерпретировать так-то", "На основании такого сходства можно предположить то-то". Конечно, гипотезы стимулируют научное исследование, и история фрейдизма очень хорошо подтвердила это: изучение детской сексуальности очень оживилось благодаря фрейдистским книгам и статьям. Но прочным достоянием науки являются лишь проверенные гипотезы, т. е. обоснованные теории. Фрейдистов можно упрекать за то, что они засорили сексологию множеством гипотез, в лучшем случае бездоказательных, в худшем фантастических, притом выдаваемых за безусловно достоверные. Сплошь и рядом фрейдист говорит: "Есть то-то", тогда как он имеет право говорить лишь: "Такой-то факт вызвал у меня предположение, что, может быть, есть то-то".

О психоанализе как методе изучения детской сексуальности уже говорилось в первой главе этой книги ("Очерки детской сексуальности". - Ред.), и здесь не стоит повторяться. Напомним лишь о той опасности, которой то и дело подвергается пользующийся психоанализом исследователь, - принимать одну из возможных интерпретаций данных психоанализа за единственно возможную. Вот почему фрейдистские интерпретации психоанализа психопатов обычно кажутся нам произвольными.

Следует подчеркнуть также, что, хотя фрейдисты считают психоанализ основным своим методом, на самом деле в обосновании их выводов он играет гораздо меньшую роль, чем можно было бы ожидать. Случайные факты несистематического наблюдения и аналогии в большой мере применяются фрейдистами.

К чему же все это приводит? Посредством примеров и аналогий можно "доказать" все, что угодно. При психоанализе легко можно одно из проблематических объяснений принять за единственно возможное (а только такое действительно научное). Так открывается широкое поприще для создания всяких "возможных" фантазий, фантастических или в лучшем случае проблематических предположений. С другой стороны, превратное отношение к анамнезу, выражающееся у фрейдистов в том, что они, исходя из ложной теории памяти, неправильно и чересчур недоверчиво относятся к анамнезу нормальных взрослых, в то же время относясь до наивности доверчиво к анамнезу психопатов, приводит к тому, что они развязывают себе руки в отрицании фактов, утверждаемых нормальными людьми, и в возведении в ранг общих истин рассказов психопатов.

III. Нами дана общая критика фрейдистских приемов изучения детской сексуальности. Дадим теперь более конкретную критику этих приемов: рассмотрим метод фрейдистов в действии, т. е. их исследования детской сексуальности. Самые ранние стадии развития полового влечения (либидо) Фрейд называет прегенитальными, так как не половые органы играют в них первую роль. На первой из этих стадий такую роль играет рот. Таким образом, самая ранняя прегенитальная стадия - оральная. "Сосание можно рассматривать как остаток этой воображаемой фразы оргации (к признанию существования каковой мы вынуждены данными патологии)". Итак, данные психопатологии, в первую очередь психоанализ невротиков, заставляют нас признать существование оральной прегенитальной оргации, и наблюдения над сосанием грудного младенца подтверждают это.

Либидинозный характер сосания у младенца открыл еще в 1876 г. Линднер, и Фрейд лишь примыкает к его наблюдениям. "Кто видел, как насыщенный ребенок отпадает от груди с раскрасневшимися щеками и с блаженной улыбкой погружается в сон, тот должен будет сознаться, что эта картина имеет характер типичного выражения сексуального удовлетворения в последующей жизни". Итак, у насыщенного сосанием младенца наблюдается определенная мимика; при сексуальном удовлетворении в последующей жизни наблюдается аналогичная мимика; следовательно, сосание имеет либидинозный характер: данное состояние - оргазм.

Но и в этом рассуждении несомненно злоупотребление аналогией: внешнее сходство еще не доказывает однородности данных явлений. Элементарно логический характер допущенной ошибки состоит в том, что из того, что А есть В и С есть В, еще не следует, что А есть С: роза - цветок и фиалка - цветок, но роза все же не фиалка. Мимика удовлетворенности наблюдается во многих случаях - при насыщенности, при сексуальном удовлетворении, в момент глубокого счастья, при легком опьянении алкоголем и т. д. Вот и все. Единственное, что отсюда можно вывести, это только то, что насыщенность, сексуальная удовлетворенность, глубокое счастье, легкое алкогольное опьянение и т. п. состояния - состояния довольства сопровождаются чувством довольства. Легко представить, до какого абсурда мы договорились бы, если б начали ставить знак равенства между состояниями, где имеет место побледнение щек и хмурение бровей.

Два других аргумента, которыми обычно подтверждают либидинозный характер сосания, еще более слабы. Первый: дети усиленно предаются сосанию, даже когда оно не служит насыщению. Второй: с сосанием сочетается влечение к хватанию, по это же влечение к хватанию приводит младенца к мастурбированию, и так можно установить постепенность перехода от сосания к мастурбации. После неврологических работ Магнуса, Гампера, Пейпера, блестяще выяснивших детали нервного механизма этих рефлексивных движений, вышеприведенные аргументы кажутся нам детски-наивными, пожалуй, даже архаическими. С генетической точки зрения хватание первоначально не влечение, а рефлекс, и с этой же точки зрения сосание первоначально также ряд рефлексов, а движения рук младенца при сосании неврологически объясняются как рефлексы, вызываемые движениями головы. Неврологическое объяснение сосания и хватания у младенца - одна из блестящих глав современной неврологии, создавшаяся в результате исследований различных явлений, связанных с эпидемическим энцефалитом, и знаменитых экспериментов Магнуса и еще неизвестная в то время, когда Линднер, а за ним и Фрейд создавали свое учение о либидинозном характере сосания. Фрейдисты в данном случае неправильно переносят в психологию влечений то, что с генетической точки зрения является проблемой рефлексов. Для чего же фрейдистам понадобилось неверное утверждение, что сосание и хватание - влечение? В конечном счете для оперирования силлогизмом: сосание и хватание - влечения, связанные не только с едой; влечение - libido (общеизвестно, как чрезмерно широко понимают фрейдисты libido); значит, сосание и хватание имеют либидинозный характер. Получается нечто вроде плохой игры словом "влечение".

Совершенно бесспорна первоначальная функция сосания как акта еды (принятие жидкой пищи), и столь же бесспорна первоначальная функция рта как органа принятия пищи. С генетической точки зрения рот - орган принятия пищи, и с той же точки зрения жидкая пища первичная. Поэтому нет ничего загадочного в том, что в онтогенезе рот является первым по времени органом активного отношения к миру и "ротовое" отношение, отношение всасывания, - самое первоначальное активное отношение родившегося младенца к миру, которое потом осложняется и оттесняется мануальным и созерцающим отношением.

Нет ни малейшего основания это "ротовое" отношение интерпретировать как либидинозное.

Фрейд, указывая на поцелуй, заключает, что рот и в дальнейшем не теряет эрогенного значения. Но раз не было доказано, что он изначально имеет это значение, то пет оснований говорить здесь "не теряет". Почему не сказать тогда, что имеют либидинозный характер общеизвестные [частые] движения конечностей новорожденного, в частности рефлекс Моро, на том основании, что он представляет известную аналогию с объятиями взрослых, а последние обнимаются во время любовных отношений? До последней степени поверхностными аналогиями между сосанием младенца и сексуальным поцелуем, аналогиями, которым ничем в своей основательности не уступает наша пародийная аналогия между охватывающим рефлексом и сексуальными объятиями, фрейдисты подменяют то единственное, что в данном случае должен был сделать серьезный научный исследователь - дать генезис поцелуя.

Критиковать же голое декларативное заявление, своего рода научноподобное вещание, нет надобности: обязанность доказать происхождение сексуального поцелуя из сосания лежит на фрейдистах. В критике нет нужды еще и потому, что науке известны несравненно более обоснованные теории поцелуя. Я назову в виде примера хотя бы теорию Риверса, развитую в его книге "О человеческих влечениях". Пренебрежительное народное сопоставление поцелуя с лизанием несравненно ближе к истине, чем фрейдистские анализы.

Следующая цепь фрейдистской аргументации может быть представлена следующим силлогизмом: в ряде половых извращений рот выполняет сексуальную функцию; эти извращения своего рода атавизмы или, точнее, инфантилизмы; следовательно, рот выполнял аналогичную функцию в раннем детстве. В этом силлогизме первая посылка формулирована чрезвычайно расплывчато: в одних случаях речь идет о сближении извращений с сосанием, в других - о замещении полового органа. Но выводить cunnilinguus fellatio из сосания (а не лизания) еще большая ошибка, чем это было по отношению к поцелую. Совсем уже грубая ошибка - аргументация сосанием груди при сексуальных отношениях, так как сексуальное удовлетворение от этого вследствие нервной связи груди и матки получает женщина, а не ее партнер, который если иногда эротизируется в этом случае, то лишь сознанием вызываемого сексуального возбуждения женщины. Не менее странно также в виде аргумента указывать на coitus in os, так как в половых извращениях заместителем половых органов является не только рот, но и разные другие части тела. Таким образом, первая из вышеприведенных посылок - коллекция грубейших фактических ошибок. Вторая же посылка - характерное для фрейдистов "вещание". Откуда они взяли, что эти половые извращения - инфантилизм? Они имели б право утверждать это, если б установили рядом фактов генетическую связь этих извращений с сексуальными проявлениями у маленьких детей. Конечно, они не видели никогда и нигде детей младшего дошкольного детства, практикующих cunnilinguus fellatio, сосание груди своей сексуальной партнерши и т. п. В истории науки редко встречается такая чепуха, какой является фрейдистский тезис об инфантильном характере этих половых извращений. Итак, какой же вывод может получиться из столь вопиюще ошибочных тезисов?

Сами фрейдисты придают в доказывании существования оральной прегенитальной стадии огромную роль психоанализу неврозов: "Психоанализ неврозов показывает, что очень часто рот теряет свое значение только для сознания, но в бессознательном значении это сохраняется и дает знать о себе сознанию с помощью тех замещающих образований, которые известны нам в качестве невротических симптомов" (Абрагам).

В "Les medications psychologiques" Жане^* замечательно остроумно и верно сказал о фрейдистском психоанализе: "Он показывает, как могли бы объясняться явления в том случае, когда было бы окончательно допущено сексуальное происхождение неврозов". Основанные на психоанализе фрейдистские интерпретации невротических симптомов обычно проблематичны: так могло бы быть, если уже установлено, что единственная и притом первоначальная основная причина данного невроза сексуальная. Если мы хотим критиковать фрейдистские интерпретации невротических симптомов, сделать это можно лишь посредством следующих двух вопросов: установили ли уже они, что данный симптом сексуального происхождения? Даваемая ими интерпретация является ли единственно возможной?

^* (Жане, Пьер (1859-1947) - французский психолог, психиатр, невропатолог, выявивший ряд закономерностей развития психики в норме и патологии. Цитируемая П. П. Блонским книга Жане "Медицинская психология" вышла в трех томах в Париже в 1919-1920 гг.)

Из фрейдистских работ о самой ранней (оральной) прегенитальной стадии развития libido выделяется своей обстоятельностью работа Абрагама. В ней мы имеем богатую коллекцию произвольных фрейдистских интерпретаций. Хотите знать, почему некоторые дети с трудом отучиваются от груди? Фрейдисты не лазят в карман за ответом: эти дети стремятся удержать наслаждение, извлекаемое ими из сосания благодаря тому, что губы являются эрогенной зоной. Совершенно ясно, что с такой же легкостью и с такой же неосновательностью можно придумать бесчисленное количество подобных объяснений. Впрочем, Абрагам прибавляет: "Опыт показывает, что лица, долго не расстающиеся с удовольствием, доставляемым ребенку сосанием, обычно страдают в дальнейшем развитии своей сексуальности: развитие это тормозится и задерживается". Где, какой опыт это показывает, конечно, об этом не говорят. Приходится верить, что "опыт показывает". Скептически настроенный читатель, конечно, сказал бы, что опыт не подтверждает, так как иначе данные его непременно были б приведены. Сколько учтено людей, долго не расстававшихся с сосанием? Сколько из них не развито в сексуальном отношении? Каков коэффициент корреляции? Делается вывод, основанный на статистическом материале, а этого материала нет. Как же назвать тогда этот вывод, как не фантазией?

Но допустим на секунду, что "опыт показывает". Почему из факта, что упорные сосуны впоследствии сексуально неразвиты, следует вывод, что сосание имеет либидинозный характер? Казалось бы, из этого следует сделать как раз обратный вывод. Но фрейдисты находчивы: "Либидо не находит нормального пути к живому объекту, к человеку; оно ищет удовлетворения прежде всего по возможности с помощью приема нищи по способу сосания". Но вот другой, прямо противоположный случай: у одного шизофреника, к анамнестическим рассказам которого, несмотря на то, что это психически больной, Абрагам относится с легендарной доверчивостью, сосание сочетается с явной сексуальностью. Вывод прост: в данном случае "нет места ни малейшим сомнениям, что сосание молока имеет сексуальное значение". Словом, фрейдисты решили вести беспроигрышную игру: если явление А встречается там, где имеет место повышенная сексуальность, дело ясно: А - сексуальное явление. Но если то же А встречается и там, где имеет место пониженная сексуальность, дело также ясно, так как здесь произошло "замещение", и А по-прежнему сексуальное явление. Мы, не фрейдисты, из факта, что А иногда встречается у людей с повышенной сексуальностью, а иногда - с пониженной, сделали б единственно вероятный вывод: А не связано с сексуальностью.

Но фрейдисты не таковы. Почему у некоторых больных волчий аппетит? Ясно: рот становится снова эрогенной зоной. А почему у некоторых больных нет аппетита? Тоже ясно: вытесненный сексуальный инфантилизм принял совершенно противоположный первоначальному вид. Сразу три открытия: решена проблема патологического голода, решена проблема отсутствия аппетита и утверждена сексуальная роль еды и не еды, т. е. всего на свете.

Не стоит тратить время на дальнейшую критику подобных приемов объяснения.

IV. Я не стану критиковать учение Фрейда о второй (садически-анальной) прегенитальной стадии развития либидо: там те же самые приемы объяснения фактов и обоснования теорий. Критика вышла б однообразной и рисковала б наскучить: все те же поверхностные аналогии вместо научно строгих доказательств, все та же наивная доверчивость к анамнестическим рассказам психически больных, все те же произвольные интерпретации, предназначенные объяснять все что угодно и как угодно. Вместо этой детальной критики я ограничусь выпиской из уже цитированного мною П. Жане, где он с блестящим французским остроумием высмеивает фрейдистские хитроумные объяснения весьма простых и понятных вещей: "Больной вам сказал, что когда-то он имел желание быть сыном великого человека, короля или крупного богача вместо того, чтобы быть сыном мелкого буржуа. Это очень характерно. Это показывает, что у него было в это время желание устранить своего отца, удалить его, так сказать, из своей жизни. Почему? Очевидно, потому, что находился в соперничестве со своим отцом, потому что он питал сексуальную любовь к своей матери и образовал знаменитый "комплекс Эдипа", играющий очень важную роль в этой несколько специальной психологии. Один молодой человек признался, что в начале своей романической карьеры он питал нежное чувство к женщине, которая была старше его: это очень просто, это доказывает, что он был влюблен в свою мать и перенес это чувство на старых женщин, которые являлись для него как бы добавочными матерями. Другой молодой человек признался, что неоднократно он питал любовь к кокетливым и малодобродетельным женщинам. Объяснение очень просто: у него была когда-то, очевидно, любовная страсть к своей матери, и он, к своему отчаянию, узнал природу отношений между матерью и отцом; "комплекс Эдипа" стал активным, и он пожелал, чтобы его мать стала неверной отцу, вероятно, в его пользу. Это в результате такого романа детства многие мужчины питают слабость к кокеткам и женщинам, ведущим плохой образ жизни. Впрочем, если нужно, разъяснят таким же образом явления и более простые. Скажем, субъект имел привычку в детстве делать пирожки из песка или еще раньше сосать палец. Это служит достаточным указанием на ранние сексуальные пертурбации. Немного позже любовь к пианино имеет тесное отношение к мастурбации. С особенным подозрением надо относиться к ощущениям и чувствам, относящимся к anus у маленьких детей, так как известно, что "anus - эротическая зона", которая может развиваться независимо от других: "Кишечные заболевания, которые часты в раннем детстве, чрезмерно возбуждают эту зону и подготовляют различные неврозы". Курт Мендель изображает несколько иронически, без сомнения, но очень удачно эту заботу фрейдистов истолковывать явления, относящиеся к anus маленьких детей. "Может быть, - говорит он своему ребенку, - ты не захотел идти на горшок перед тем, как ложиться спать, ты отказался освободить свою прямую кишку, потому что ты надеешься извлечь сладострастное наслаждение из дефекации, вот почему тебе приятно задерживать экскременты".

Учение Фрейда о второй прегенитальной стадии развития либидо - садически-анальной стадии - еще более фантастично, чем его учение об оральной стадии. В последнем учении было все же некоторое стремление опереться на факты (сосание), хотя бы при помощи поверхностных и неправильных аналогий, и характерно, что в популярных фрейдистских книжках ссылки на эти аналогии обычно всегда фигурируют на первом плане, хотя и сам Фрейд, и его ученики (в данном случае, например, Абрагам) определенно подчеркивают, что в открытии этой стадии решающую роль играл психоанализ. Но в учении о садически-анальной стадии исчезает уже какая бы то ни было фактическая основа, даже в виде классических по своей поверхностности аналогий. Несмотря на то что малютка психологически уже доступен нашему наблюдению в значительной мере, мы, при всем своем старании, не находим в фактах его жизни никакой основы для утверждения, что у него имеются эротические садические переживания, что он испытывает сладострастные ощущения, относящиеся к дефекации. Учение Фрейда о садически-анальной стадии всего лишь ряд психоаналитических умозаключений, весьма хитроумных и сложных, в которых вовсе нет никакой нужды при объяснении тех или иных детских поступков и высказываний, обычно вполне понятных и без таких объяснений.

Точно так же и знаменитый "комплекс Эдипа" заслуживает лишь той критики, которую дал ему Жане в вышеприведенной цитате: для критики его достаточно показать, насколько просты и понятны те повседневные факты, для фрейдистского объяснения которых сооружается при помощи сложнейших цепей всевозможных умозаключений пресловутый "комплекс Эдипа".

Нет оснований критиковать то, что не опирается на факты, имеющие непосредственное отношение к сексуальности ребенка. Достаточно в этом случае лишь показать ненужность, произвольность и громоздкость психоаналитических умозаключений.

V. Фрейдизм в одном отношении очень напоминает "науку" богословов: так же, как она, "знает" неизвестное и утверждает то, чему остается лишь верить без всякой проверки. "Вы думаете, что происхождение жизни и мира - трудные, еще мало известные вопросы, - говорят богословы, - ошибаетесь, все это мы великолепно знаем до малейших деталей, читайте нашу книгу Бытия. Вы думаете, человек умер и всему конец? Нет". И они начинают рисовать посмертную жизнь: "Когда умрете, проверите и убедитесь".

Фрейдисты действуют в том же духе. Они берут самый ранний возраст, о переживаниях которого у нас не сохранилось почти никаких воспоминаний, и начинают самым уверенным тоном рассказывать об этом возрасте множество эротических легенд. Но мы не помним ничего подобного? Тем безбоязненней фрейдист утверждает. Но в поведении, в поступках малышей мы не видим явного эротизма? Это также не смутит фрейдистов. Они говорят, заметьте, не о поступках (это можно было бы проверять посредством наблюдения), а о переживаниях - о переживаниях грудных младенцев и малюток. Область, надо сознаться, действительно темная.

Для того чтобы отрицать существование бога, нет надобности отправляться проверять рассказы о нем на небо, и для опровержения рассказов о сотворении мира и посмертной жизни нет нужды быть самим во времена образования солнечной системы или отправляться "на тот свет". Точно так же, чтобы не стать фрейдистом, достаточно подметить, что они забираются в самые темные области (переживания грудных младенцев и малюток), отбрасывают научные методы исследования (систематическое наблюдение, эксперимент над изучаемыми субъектами, анамнез и т. д.) и пускают в ход сомнительные приемы.

Но вот мрак редеет. Мы подходим к старшему дошкольному детству, которое при помощи ретроспекции представляем не так уж плохо, да и ребенок этого возраста уже лучше выражает свои переживания, которые стали и богаче, и сложней. Фрейдистам, с их фантастическими эротическими легендами, трудно работать в нетемной области: здесь всякий воочию видит несоответствие этих легенд реальной действительности детской жизни. Фрейдистам остается только ретироваться. Но они избирают отступление с почетом. Они заявляют: отныне наступает затишье в половой жизни ребенка, и это затишье продолжается вплоть до эпохи полового созревания. Чем объясняется такое внезапное наступление затишья, отчего оно вдруг начинается в старшем дошкольном возрасте и длится до подросткового возраста, это, пожалуй, один из тех весьма немногих вопросов, на которые фрейдисты не спешат ответить.

Но мы и не станем допытываться у них ответов. У нас уже есть свое объяснение: о старшем дошкольном возрасте, а тем более о младшем школьном возрасте, о возрасте, который мы до известной степени уже помним из своей жизни и который в своих высказываниях психологически доступнее нам, сочинять фантастические эротические легенды значило бы идти на верный провал: даже самые легковерные читатели - и те усомнятся. Иное дело - душевные, в частности сладострастно-эротические, переживания грудных младенцев-сосунов и сидящих на горшочках малюток: здесь широкий простор для фантазии, и здесь всегда найдутся легковерные читатели.

Но так или иначе фрейдисты утверждают, что с 5 лет до полового созревания с либидинозными переживаниями детей дело обстоит тихо, и в этом мы не станем с ними спорить. Но это затишье - внезапно ли оно наступает, ни с того ни с сего, или ему предшествует еще большее затишье? Нам капается, правдоподобней второе предположение. Физиологически неправдоподобно, чтоб с возрастом сексуальные переживания детей затихали - примерно с 5 до 12-14 лет. Больше того, материал наших исследований убедил нас в том (да это ясно каждому даже и без особых исследований из своих воспоминаний и из наблюдений за детьми), что, наоборот, как раз в этих возрастах детская сексуальность начинает все больше и больше проявлять себя. Насколько фрейдисты пышно раскрасили в эротические цвета самое раннее детство, настолько скромны они (и это также неверно) по отношению к более старшему детству: здесь дело обстоит вовсе не так тихо, как они изображают. И пожалуй, фрейдистское преуменьшение детской сексуальности в возрасте 5-13 лет вредней их эротических легенд о сексуальных переживаниях младенца-малютки. С фрейдизмом обычно связано представление о крайнем преувеличении детских сексуальных переживаний. Но также следует связать с ним представление и о преуменьшении детских сексуальных переживаний.

VI. Фрейдизм имел широкое распространение, да и сейчас за границей он пользуется популярностью. Чем объяснить такой успех его?

Не надо забывать, что успех фрейдизма не изолированное явление. Эллис в книге "Только вчера" очень метко связывает бурное увлечение фрейдизмом в Соединенных Штатах с эпохой послевоенного разгула половой распущенности. Да и в Европе увлечение фрейдизмом совпадает с периодом, когда половая распущенность достигла апогея. Фрейдизм не одинок. И если рассматривать его на общем фоне (а фон этот - половой разгул среди взрослых, такой же разгул среди подростков, клубы гомосексуалистов и т. п.), тогда основная причина его успеха ясна: это - его пикантность, его многочисленные и весьма острые эротические легенды.

Вторая причина его успеха - та же, которая создает успех и мистицизму: он избрал самые темные области - душевные переживания младенцев, малюток и невротиков. В этих областях фантазии открывается большой простор.

Но есть и еще одна причина. Пуританское лицемерие свило прочное гнездо в науке о ребенке, но это лицемерие, ханжески умалчивающее о проявлениях сексуальности у детей, слишком противоречит тому, что мы видим в жизни. Фрейдимз был реакцией против этого ханжества. Он казался более близким к истине, так как многое из того, о чем он говорил, действительно, наблюдали у детей, да и метод, которым он любит пользоваться, ассоциативный эксперимент, апробирован психологической наукой. И увлеченные этим большим правдоподобием фрейдизма забывали, что его утверждения относятся не к тому возрасту, какой известен читателю и, как воспитателя, тревожит своими сексуальными проявлениями, а к совершенно другому - гораздо более раннему. Забывали также и о том, что те выводы, которые делал фрейдизм при помощи ассоциативного эксперимента, являются выводами не из классического ассоциативного эксперимента, а сплошь и рядом лишь из подобия его при вопиющем нарушении техники и обработки данных эксперимента.