Среда, воспитание и детская сексуальность

I. Основной тезис моего исследования: при нормальных условиях половое влечение пробуждается во время полового созревания. Под нормальными условиями в данном случае мы понимаем такое положение, когда процесс созревания не нарушается преждевременно эротизирующими стимулами среды.

Но именно такое нарушение происходит сплошь и рядом. При этом возможны два крайних в смысле сроков таких нарушения: очень раннее, еще в дошкольном возрасте, и сравнительно позднее, накануне полового созревания. В зависимости от этого (а также от характера эротизирующих стимулов) будет или примитивно-чувственное, почти животное проявление сексуальности, или ранняя тяга к любовному романтизму.

Преждевременно раннее пробуждение детской сексуальности психологически очень вредно, пожалуй, даже гораздо вреднее, чем в физиологическом отношении, причем вред тем больший, чем раньше это случается. Основной вред состоит в том, что задерживается дальнейшее психологическое сексуальное развитие и субъект на всю жизнь остается на стадии примитивного полового влечения, не достигая стадии любви, т. е. выходит в жизнь тем, что на языке современной морали квалифицируется словом "развратник": в современных культурных отношениях он оказывается регрессивным типом, асоциальным типом, и нет ничего поэтому удивительного в том общеизвестном факте, что неслучайная преступность обычно сопровождается развратом, как нет ничего удивительного и в том, что к разврату тяготеют вырождающиеся, упадочные общественные группы и классы. Социальная деградация влечет за собой и сексуально-психологическую деградацию и разврат.

Вред преждевременного, раннего пробуждения детской сексуальности еще и тот, что субъект входит в половую жизнь взрослого с разного рода сексуально-психологическими инфантилизмами, которые портят жизнь и его сексуальных партнеров, в частности его супруга, в результате чего портится семейная жизнь со всеми вытекающими отсюда последствиями: он не способен к любви, он совокуплению предпочитает различные виды онанизма, проделывает над своими партнерами и сам требует от них то, что в обычной половой жизни взрослых людей считается извращениями, и т. д.

Но вред не только в этом: помимо сексуально-психологических инфантилизмов такой субъект может войти в половозрелую жизнь с рядом сексуально-психологических уродств. Так, например, у него может оказаться ряд фобий и антипатий по отношению к нормальным половым актам. С другой стороны, у него могут сохраниться остатки неверных, нелепых детских сексологических теорий, которые, влияя на его поведение, могут со своей стороны изуродовать его половозрелую жизнь и жизнь его партнера, в частности сексуальную жизнь. Наконец, он рискует оказаться половым психопатом.

И даже в самом легком случае он имеет шансы войти в жизнь неустойчивым полигамистом, то и дело совершающим любовные измены, или человеком с испорченным любовным вкусом, то не находящим в жизни никого подходящего для себя, то, наоборот, поражающего всех знакомых своим экстравагантным влюблением и всеми плачевными последствиями такого влюбления.

II. Таким образом, в сексуальном воспитании основной вопрос - вопрос среды: в развращенной среде, ясно, развращается и ребенок; в среде, плохо скрывающей от ребенка свою сексуальную жизнь, ребенок то и дело подвергается действию сильно эротизирующих стимулов.

Отсюда вытекает требование к взрослым быть осторожными в своем сексуальном поведении при ребенке, даже маленьком. В моем материале каждый шестой испытуемый получал свое первое эротическое впечатление от родителей, являясь свидетелем их coitus'a или гигиенических процедур, открыто совершаемых матерью над своими половыми органами.

Жилищный вопрос, конечно, играет свою роль в этом. Вот почему в капиталистических условиях, где этот вопрос для миллионов трудящихся не может быть удовлетворительно решен, их ребенок то и дело получает такие впечатления. Социалистическое строительство, непрестанно улучшающее жизненные условия трудящихся, тем самым создает здоровые условия и для развития детской сексуальности.

Но даже в любых жилищных условиях ребенку вредит широко распространенное среди взрослых убеждение: "Он еще маленький и ничего не понимает, при нем можно". Если маленький ребенок, действительно, еще не понимает, то все же он видит, запоминает и сексуально возбуждается.

Второе требование, которое необходимо предъявить к воспитателям ребенка, - это требование лучшего надзора за ним, вернее, за теми, кто общается с ним. Безнадзорность в половом воспитании вредит не меньше, а то, пожалуй, и больше, чем где бы то ни было. Опять и здесь вредит распространенное среди взрослых мнение, что за ребенком все равно не уследишь. Если б даже было и так, то ведь все же большая разница, в каком возрасте подвергается ребенок сексуальной агрессии, как часто он ей подвергается и в чем [она] состоит. С другой стороны, безнадзорности содействует также еще и до сих пор держащееся у некоторых взрослых мнение, что "между маленькими ничего не может быть", что дети невинны в этом отношении.

В дошкольном возрасте дети подвергаются сексуальной агрессии обыкновенно со стороны детей, притом несколько более старших. Эти дети обыкновенно другого пола. Сексуальную агрессию они производят, как правило, сознательно, представляя себе запретность этих действий. Вот почему часто они стремятся уйти с данным ребенком куда-нибудь подальше от взрослых. Вообще ясно, что такие вещи проделываются не на глазах у многих свидетелей и, боясь выдачи, избегают привлекать многих участников, даже детей. Но с другой стороны, по крайней мере, в моем материале далеко не всегда фигурирует только пара: даже несколько чаще фигурирует небольшая группа в 3-4 человека (ассистирующая подруга, сводящий товарищ и т. д.). Знание всех этих фактов облегчает надзор в половом отношении за ребенком.

В надзоре особенно нуждаются такие случаи, когда к данному маленькому ребенку усиленно стремится старший ребенок другого пола, в особенности когда они уединяются вдвоем или в небольшой компании (например, два старших мальчика с одной маленькой девочкой). Предоставлять детей самим себе без всякого надзора в такой компании, особенно если они заметно стремятся уединиться в какой-нибудь закоулок, кусты, сарай и т. п., было б неосторожно.

Влияние свободного воспитания было особенно сильно именно в дошкольном воспитании. Отзвуки его живут еще иногда и сейчас в принципиальном, если можно так выразиться, оставлении детей без надзора взрослых. "Детям не надо мешать", - слышится не редко. Смотря, в чем - в плохом, конечно, надо мешать. Да и вообще безнадзорность детей никогда не приносила пользы. Надо всегда помнить, что в дошкольном возрасте ребенок почти всегда если подвергается сексуальной агрессии, то со стороны детей.

В этом возрасте ребенок очень редко подвергается преднамеренной сексуальной агрессии со стороны взрослых. В моем материале это были только девочки. В судебных процессах подобного рода довольно часто фигурирует отец-алкоголик.

Несравненно чаще ребенок эротизируется взрослыми бессознательно. Выше уже говорилось о резких случаях [явной] неосторожности взрослых в этом отношении. Но нередко эта неосторожность проявляется в менее явной форме. Два вида такой неосторожности встречаются чаще других. В соответствующей статье уже говорилось, что на мальчиков, даже в этом возрасте, может действовать эротизирующе зрительное впечатление. Судя по моим материалам, таким эротизирующим впечатлением чаще всего является вид голой женщины, обыкновенно взрослой или кажущейся ребенку взрослой (например, девочки-подростка). По указаниям некоторых моих испытуемых, бросающиеся в глаза ребенку внешние очень заметные особенности ее телосложения привлекают внимание ребенка и сильно запечатлеваются в его памяти, действуя, притом долгое время, в качестве эротизирующего стимула.

Я считаю большой неосторожностью, когда даже 4-6-летний мальчик купается вместе со взрослыми или полувзрослыми женщинами. Относительно совместного купания с девочками-ровесницами у меня нет материала; в анамнезе моих воспитуемых воспоминания об этом в качестве эротизирующего стимула не фигурировали.

Хотя в известной мне педагогической литературе я не встречал соответствующих указаний, но так как в анамнезе опрошенных мужчин фигурировала нередко нога как эротизирующий стимул, то эти данные убеждают в необходимости соблюдать осторожность и в этом отношении. Анамнез вскрыл, что соответствующие онанистические представления имеют отчасти мазохистский характер. На этом основании мне кажется неосторожным такое обращение с ребенком, когда он (мальчик) получает возможность тереться о ногу, испытывать давление ноги, надевать ботинки, туфли, калоши и т. п. на ноги женщин. Я не сомневаюсь, что многие найдут это излишней предосторожностью. Я рекомендовал бы им до того, как высказать такое мнение, проверить данные моего опроса, по которому 90% опрошенных мужчин указывали на женскую ногу как на эротизирующий стимул, причем все они начало такого своего отношения к ней относили к детскому возрасту.

С несомненностью выясняется, что среди всех многочисленных вредностей, которые проистекают от физических наказаний, немалую роль играют сексуально-психологические вредности. В педагогической литературе об этом писалось немало. Но, насколько мне известно, не обращалось внимания, что физическое наказание, особенно связанное с обнажением, эротически действует, пожалуй, еще в большей мере на ребенка, который оказывается свидетелем этого, видит это.

В заключение надо напомнить, что в этом возрасте половое влечение, если оно пробуждено, может быть направлено и на ближайших родственников. Вопреки фрейдистам в моем материале никогда не фигурировали родители. Даже в том случае, если ребенок именно от них получал сильный эротизирующий стимул, он впоследствии относил его к другим людям. Так, например, один испытуемый в раннем детстве был неоднократно свидетелем очень откровенных спринцеваний его матери. Это, конечно, не замедлило произвести на него соответствующее влияние: впоследствии его очень сильно эротизировали сходные позы и жесты женщин, и соответствующие образы играли большую роль в его эротическом воображении, но, и это очень характерно для всех подобных случаев, представлялась не мать, а другая женщина.

Но зато между братьями и сестрами сексуальные отношения иногда могут возникать. Правда, это далеко не частый случай. В собранных мною анамнезах заметно играла роль общая постель.

Идеи свободного воспитания настолько еще кое-где живучи, что есть опасность, что некоторые читатели найдут приводимые мною в этой главе меры надзора и предосторожности излишними. Весь мой материал вполне убедил меня в том, что пока мы имели противоположную крайность - слабый надзор и большую неосторожность в этом отношении.

Иногда рассуждают так: "Не поведет ли скрывание к обострению сексуального любопытства у детей?" Это рассуждение очень странное: во-первых, никто не проявляет любопытства к тому, о существовании чего не подозревает; во-вторых, речь идет не о демонстративном заинтриговывающем скрывании, а о непоказывании детям того, что может эротизировать их, и об охране их от развращения, сознательного или бессознательного.

III. Но если уже ребенок подвергся сексуальной агрессии или получил эротизирующие впечатления, пробудившие в нем половое влечение?

Это могло быть случайным эпизодом или более или менее длительным воздействием. Ребенок или действительно подвергся воздействию в том смысле, что его сексуальность пробудилась, или психологически оказался почти незатронутым. Наконец, самое впечатление, полученное им, могло быть привлекательным для него или отрицательным. Надо различать все эти случаи: каждый из них диктует особую тактику.

Легче всего, если имел место случайный эпизод, не повлекший за собой пробуждения детской сексуальности. В этих случаях нет оснований особенно волноваться, так как наблюдения над детьми как будто показывают, что такие эпизоды обыкновенно забываются детьми. Поэтому было б неосторожностью какими-либо поспешными и необдуманно резкими мерами запечатлевать этот эпизод в памяти ребенка. Но за ребенком следует все же проследить некоторое время, в самом ли деле эпизод не отразился на возбуждении в нем сексуальных желаний (например, онанизм или сексуальные проявления по отношению к другим детям).

В тех случаях, когда имело место неоднократное действие эротизирующего стимула на ребенка или хотя однократное, но сильное, вопрос решается гораздо труднее. Так как действие этого стимула эмоциональное, то вопрос решился бы без трудностей, если б наукой был решен вопрос о забывании эмоциональных впечатлений. Но такой вопрос в психологии почти еще не разрабатывался, и потому научно обоснованный ответ мы пока не можем дать. Правда, мы имеем фрейдистское учение о вытеснении и сублимировании, но в педагогической практике оно не дало результатов, то ли потому, что оно еще недостаточно для этих целей разработано, то ли, что вероятней, потому, что оно неверно по существу. Мы не станем входить здесь в детальную критику его: эту критику заменит изложение наших положительных взглядов.

Как все на свете, так и эмоциональные переживания подлежат забыванию. Но, вообще говоря, чувство - очень сильный мнемонический фактор. Однако в этом отношении между чувствами есть большая разница: приятные чувства склонны забываться, вопреки утверждениям Фрейда, в гораздо большей степени, чем неприятные. Таким образом, сексуальное впечатление, вызвавшее сильное неприятное чувство (страх, боль, отвращение и т. п.), склонно сохраняться очень долгое время, то ли в виде более или менее полного воспоминания, то ли в виде только чувства, которое держится в памяти гораздо дольше представления. При этом в процессе забывания чувство обладает одной особенностью: оно становится более расплывчатым; выражаясь точнее, оно становится менее дифференцированным (например, страх становится просто неприятным чувством) и переживается не только по отношению к данному стимулу, но и ко всем однородным с ним.

В свете этих положений становится понятным следующий факт: ребенок пережил очень неприятное сексуальное впечатление (например, испуг при виде coitus'a или при сексуальной агрессии), и неприятное чувство по отношению к различным сексуальным ситуациям сохраняется у него и в половом возрасте, благодаря чему уродуется его (и не только его) половая жизнь. Вообще говоря, это - очень тяжелый случай, к счастью, не частый, хотя и не очень редкий.

Фрейдизм, можно сказать, сделал все возможное для того, чтобы составить о подобных фактах неверное представление. Фрейдистское учение о вытеснении исходит из довольно распространенного, но тем не менее неверного мнения, что забывания, собственно говоря, нет, т. е. что полученные впечатления вечны. Но так как забывание все-таки есть, то для объяснения его придумывается учение о вытеснении: надо говорить не "забыто", а "вытеснено". К этому фрейдисты присоединяют вторую ошибку, утверждая, что "вытесняется", т. е. забывается, неприятное, тогда как именно оно прежде всего запоминается. Дальше фрейдистам открывается широкое поприще гадать, "куда" (в подсознательное) вытесняется данное переживание, чем оно замещается и как его при помощи психоанализа открыть. Но самый крупный недостаток психоаналитиков, по остроумному замечанию Жане, состоит в том, что "их методы им позволяют всегда находить то, что они ищут". В результате неверных произвольных догадок и столь же неверных общих предпосылок затемняется действительная картина: находят то, чего нет. А затем начинается самое вредное: эта психоаналитическая фантазия должна осознаться субъектом. Начинается психоаналитическое воспитание, навязывающее ребенку порою такие сексуальные фантазии и тенденции, которых не встретишь и у заправского развратника. Классический пример подобного "воспитания" дает "История одной фобии" Фрейда^*. Мы не станем распространяться сейчас о вопиющей антипедагогичности психоаналитических бесед с ребенком: сейчас опасность их у нас уже минула, и критика их поэтому не актуальна.

^* ("Анализ фобии пятилетнего мальчика" З. Фрейда, который имеет в виду П. П. Блонский, издан в русском переводе отдельной брошюрой и входит в сборник "Психоанализ детских неврозов". М.-Л., 1925.)

Вернемся поэтому от критики к нашим положительным рассуждениям. Ребенок получил отрицательное в сексуальном отношении впечатление, и притом такой силы, что это вредно отзывается на нем. Случаи такого рода, как было сказано выше, редки, но они тяжелы. Поэтому их надо разобрать. Этот вред может сказаться или в настоящем, или в будущем. В настоящем это может привести к невропатии. Мне известен случай, как мальчик, испуганный сценой coitus'a родителей, стал заикаться. Мы имеем, стало быть, невропатию, возникшую на почве испуга (а не сексуальной). Значит, здесь стоит вопрос о лечении подобной невропатии: сексолог уступает здесь место психопатологу. Как лечить невропатию, возникшую вследствие испуга, - это проблема не сексологии.

Но вред может сказаться и в будущем - в половой жизни взрослого. Правда, и этот вопрос выходит за пределы данной книги, поскольку она трактует о детском возрасте. Но так как педологу и педагогу нужна перспектива, нужно видеть, что дает детское впечатление жизни взрослого, хотя бы в целях прогноза, то нужно с этой точки зрения все же сказать об этом несколько слов. Конечно, время работает в пользу забывания, и потому у взрослого мы имеем ослабленное, расплывчатое, менее дифференцированное неприятное чувство (там, где оно сохраняется), а часто оно даже вовсе забывается. Осознание взрослым (а не ребенком) причины такого чувства нередко ведет к ликвидации его. Значит, по отношению к ребенку мы [делаем] ставку на забывание: во-первых, это все же сильный фактор, а во-вторых, не станем же мы вызывать у половонезрелого ребенка нарочито положительное отношение к половым актам. Но если субъект сохранил данное впечатление и когда стал взрослым, тогда этому взрослому надо помочь сознавать свои сексуальные фобии и антипатии, чтоб рациональней отнестись к ним. Анамнестические данные и ассоциативный эксперимент помогут этому выяснению и рационализации, и это то здоровое, что есть в фрейдизме, который заимствовал это у французских психопатологов. Но нужно, чтоб осознал не только данный субъект, а и его партнер, чтобы в их половых сношениях отсутствовало то, что может вызвать нежелательные ассоциации. Значит, по отношению к взрослому ставится ставка на осознание и на эмоционально иную ситуацию.

В жизни маленького ребенка, конечно, чаще всего имеет место противоположный случай: полученное сексуальное впечатление оставляет приятный след, и ребенок стремится к новым сексуальным впечатлениям. И здесь наша первая ставка на забывание, тем более что приятные впечатления забываются быстрее. Этот процесс пойдет быстрее, если ребенок будет по возможности изъят из той обстановки, в которой он получил эти впечатления, что делать тем необходимее, что именно в этой обстановке он рискует снова встретиться со своими соблазнителями. В моем материале имеются два случая, когда отъезд семьи вскоре после данного события почти аннулировал действия его, и последующее детство было свободно от сексуальных переживаний. Но так как такая радикальная мера редко возможна, то как паллиатив ее надо советовать - и это категорически - удаление из круга общения ребенка его сексуальных агрессоров и соблазнителей. В моем материале много случаев, когда данное событие оставалось лишь случайным эпизодом без особых последствий, так как уезжал соблазнитель. Я считал бы ненужным риском оставлять ребенка в том детском саду, где он подвергся сексуальной агрессии, и я считал бы также ошибкой, если к нему домой продолжал ходить играть с ним тот ребенок, который вовлекал его в сексуальные игры.

Наше сознание отличается ограниченным объемом, и этот объем сознания у дошкольника особенно ограничен. Ребенок тем легче забудет свои сексуальные впечатления и тем меньше будет стремиться к новым сексуальным переживаниям, чем больше займем мы его иными очень интересными для него играми и занятиями. И чем быстрее поспешим мы с этими новыми впечатлениями, тем лучше, так как эксперименты доказывают, что впечатление забывается тем больше, чем быстрее после него даются новые впечатления.

Если не было длительного развращения ребенка, то обычно указанных мер достаточно. Но понятно, чем больше упражнялся ребенок в приятных сексуальных занятиях, тем меньше он будет склонен оставить и забыть их. В данном случае мы имеем отсутствие мало-мальски удовлетворительного надзора со стороны воспитателей, так как за маленьким ребенком не так уж трудно уследить. В мои задачи вовсе не входит успокаивать воспитателей, что они могут оставлять ребенка без надзора, ибо дефекты его легко поправимы. Наоборот, я должен со всей энергией подчеркнуть крайнюю необходимость надзора за ребенком, так как легче организовать соответствующий надзор за ребенком, чем ликвидировать плохие последствия безнадзорности.

Я ничего не пишу о борьбе с онанизмом, так как не исследовал этого. Могу только предположить, что если верно, что в самом раннем возрасте онанизм с психологической точки зрения очень элементарен, так сказать, элементарно-физиологичен, то вопрос сводится, главным образом, вероятно, к общеизвестным гигиеническим мероприятиям. А если в дальнейшем он содержит в себе ряд психологически более сложных переживаний и стимулируется скорее центрально, чем периферически, то здесь вопрос в том, чтоб ребенок не имел тех сексуальных образов и сцен, которые стимулируют к онанизму.

Столь же малословным я буду и по вопросу о половом просвещении в дошкольном возрасте. Я не вижу в этом особой надобности, так как, основываясь на собранном мною материале, утверждаю, вопреки фрейдистам, что не дошкольный, а ранний школьный возраст - возраст расцвета сексуального любопытства и сексуальных теорий. Притом дошкольники легко удовлетворяются даже элементарным ответом.

Нигде так не проявляется незнание своеобразия этого возраста, как в тех разъяснениях, которые рекомендуются для дачи дошкольнику по вопросу о рождении. Начать с того, что этот вопрос у дошкольника, скорее, локальный вопрос: "Откуда я взялся?", и взрослые в своих "естественнонаучных" разъяснениях не понимают сплошь и рядом такого характера детского вопроса (вряд ли нужно доказывать, что это не сексуальный вопрос у ребенка). Вторая ошибка взрослых: непонимание, что ребенок не может представить своего несуществования и спрашивает он не о начале своего существования, а, скорее, о своем приходе в данную семью. Наконец, упускают из виду, что не только в этом возрасте, но и для маленьких школьников чрезвычайно трудно понимание процесса роста, связанного с морфологическими изменениями.

В результате получается, что ребенок спрашивает не о том, на что ему отвечают, причем отвечают так, что у ребенка появляется ряд новых непониманий. В моем материале детский вопрос о рождении ("откуда?") никогда не фигурировал как сексуальный, по "разъяснение", притом не только товарищей и нянь, но и родителей, возбуждало у него уже несомненно сексуальные вопросы.

IV. Если по отношению к дошкольному возрасту основное - надзор и меры предосторожности, то для школьного возраста это явно недостаточно: как уследить за школьником, круг общения которого широк и который значительную часть времени находится не на глазах воспитателя? Однако это не значит, что надо совершенно отказаться от надзора.

Не надо забывать, что в этом возрасте ребенок, особенно маленький, становится объектом сексуальной агрессии. Раньше, как видно из воспоминаний взрослых теперь мужчин, соблазнение мальчиков школьного возраста взрослыми женщинами было чуть ли не бытовым явлением. Объясняется это, конечно, ненормальным положением женщины в капиталистическом обществе: для нее это тогда был самый легкий, а то и единственный возможный случай удовлетворить себя. Теперь в СССР условия жизни женщины резко изменились к лучшему. Но остатки старого быта не везде еще окончательно изжиты. Наивничанье неуместно. Дружба мальчика-подростка со взрослой женщиной, их уединение, хождение мальчиков в гости к взрослой женщине и их рассказы о том, что они там "возились", боролись с ней, она щекотала их и т. п., - все это не в порядке вещей и настолько незаурядное явление, что оно требует внимания и бдительности.

Идеи свободного воспитания, к сожалению, проникли и в сексуальную педагогику. Совместное воспитание, которое само по себе сильно оздоровляет отношения между полами, иногда выглядело как отсутствие воспитания: помнили слово "совместное" и забывали слово "воспитание". Иногда педагоги проявляли недопустимую терпимость к слишком свободным манерам обращения мальчиков и девочек и чуть ли не считали в данном случае свою педагогическую бездеятельность доказательством своего "незагрязненного воображения". Результаты этой педагогической халатности общеизвестны. Школьник должен воспитываться не в стиле свободных манер с "девчонками" и "парнями", а в стиле культурно-вежливого обращения, которое является внешним проявлением чувства уважения к людям другого пола.

Предыдущими статьями мы уже подготовлены к тому, что уважение и сочувствие играют огромную роль в сексуальном развитии в смысле окультуривания его. Если воспитатель не имеет возможности сам уследить за школьником, то, во всяком случае, он должен так воспитывать, чтобы тот сам был в состоянии следить за собой, контролировать свое сексуальное поведение. Насколько уважение является могущественным тормозом, может проиллюстрировать следующий факт. Нескольких мужчин, признававшихся мне в том, что в школьном возрасте они занимались онанизмом, я попросил назвать те персонажи, которые фигурировали в их онанистических представлениях: это были женщины, к которым они относились с неуважением или нейтрально, никак в этом отношении; некоторые же из них говорили, что иногда является соблазн представить и уважаемую женщину, но уважение удерживало. Еще характерней был рассказ одного из них, что, когда уважаемая и любимая им девушка оскорбила его своим "ветреным" поведением с другими, он как бы в наказание перенес ее в свои онанистические представления.

Но среди онанистнческих представлений в этом возрасте, судя по моему материалу, гораздо большую [роль] (по крайней мере, у мальчиков), чем живые персонажи, играют картины. Роль чтения как сексуального стимула была уже указана в статье о сексуальных переживаниях мальчиков. К счастью, порнографическая литература у нас сейчас ликвидирована. Но надо сознаться, что должной осторожности еще пока нет. И сейчас еще даются в руки школьникам книги, совершенно для них неподходящие. Не надо прежних крайностей, когда чуть ли не до юношеского возраста запрещалось читать всякие романы, но не надо и противоположной крайности, когда руководитель детским чтением дает школьникам книги вроде "Петра I" А. Толстого в переделке для детей, где в начале романа девочка мочится, а в середине Петр обнимается в такой обстановке, что любому из "детей старшего возраста" нетрудно представить ее со всеми ее спальными деталями. Надо решительно и сурово бороться с дачей такого чтения школьникам. Младший школьный возраст, как уже указывалось, возраст, когда ребенок усиленно "просвещается", причем это "просвещение" обычно бывает и соблазном. Уже это является достаточным основанием, почему воспитатель должен успеть не выпустить инициативу из своих рук. Иначе кто поручится, что товарищ не научит ребенка онанизму, что кто-либо более взрослый не возьмет на себя научить его половым отношениям с женщинами и что даже в лучшем случае не ознакомит ребенка со всей циничной термонологией и с кучей сексуальных легенд и историй? Старый афоризм сексуальной педагогики: "Лучше днем раньшем, чем часом позже" - сохраняет в этом возрасте по отношению к половому просвещению всю свою силу. Смущаться тем, что ребенок рано узнает, наивно, так как к подростковому возрасту обычно все уже осведомлены - но кем и как?

К сожалению, сплошь и рядом не воспитателем и не для выработки должного отношения.

Но допустим даже тот редкий случай, что к половому созреванию подросток не просвещен. Так как сексуальные интересы у него все же имеются, то на почве невежества создаются разные фантастические сексуальные теории, и именно этот возраст, а не младший дошкольный, как уверял Фрейд, богат такими теориями (особенно девочки). На их почве могут развиваться всевозможные сексуальные фобии, нелепые поступки и т. п. Как пугают первые менструации или поллюции неосведомленных подростков, общеизвестно. Менее известны другие случаи подобных же переживаний, связанных вообще с изменением тела, и в частности половых органов. Только ограниченные размеры этой работы мешают мне привести образцы нелепых сексуальных теорий и предрассудков подростков, то, что я называю сексуальными легендами подростка. В моем материале имеются случаи, когда неверные представления о половой морфологии женщины, закрепленные в образах сновидений с поллюциями, привели впоследствии к извращению полового вкуса и субъект стал в известном отношении, мягко выражаясь, сексуальным чудаком.

Но половое просвещение не всегда правильно понимается. Нередко ему ставят чисто информационные задачи, тогда как оно, конечно, должно быть подчинено педагогическим задачам: оно должно не просто информировать, но именно воспитывать. Но даже так понимаемое половое воспитание нередко ограничивается чисто гигиеническим содержанием, адресуясь лишь к чувству осторожности воспитанника. Конечно, это важная часть полового просвещения, но только часть. Огромная часть моих испытуемых сообщали мне, какой протест вызывался у них, когда им преподносили только физиологическую (можно было бы сказать: зоологическую) сторону половой жизни. Но человеческая половая жизнь имеет богатое содержание. Соответственно этому половое просвещение должно быть в самую первую очередь общественно-моральным просвещением. В круг его вопросов не могут не входить вопросы общественного отношения к другому полу - отношения уважения и товарищества. Не может оно миновать и вопросов любви. По почти единодушному заявлению моих испытуемых, установки к любви вырабатывались у них преимущественно на основе романов.

Отсюда необходимость организации соответствующего чтения подростков.

V. Если верно то, что утверждается в этой книге, то становится очевидным, что в рамках буржуазного общества невозможно правильное сексуальное развитие детей. Невозможные жилищные условия делают интимную половую жизнь взрослых доступной наблюдению детей. Безнадзорность маленьких детей открывает возможность сексуальных агрессий и соблазнов их. Двойная половая мораль - для мужчин и женщин сексуально развязывает мальчиков еще до полового созревания. Ненормальное половое положение женщины делает ее то доступной агрессии подростков, то даже агрессоршей по отношению к ним. Проституция и порнография во всех видах то и дело эротизируют подростков. В таких условиях трудно не развратиться. А воспитание оставляет ребенка и подростка без защиты перед ними. В сущности, полового воспитания нет: ребенок воспитывается так, как будто бы он осужден в будущем вести безбрачную жизнь. Ханжество и разврат обыкновенно идут рядом, и это очевидно как раз здесь.

И дети трудящихся, и дети паразитических классов уродуются в своем сексуальном развитии^*. Одни - вследствие бедности, некультурности, безнадзорности; другие - вследствие окружающей их атмосферы, насыщенной эротизмом, и возможности доступа к эротическим переживаниям всякого рода. Таким образом, и девочки и мальчики в одинаковой мере, хотя и на разный манер, сексуально уродуются, одни - готовясь к сексуально-распущенной жизни, другие - получая институтски-монашеское воспитание в обстановке, пропитанной эротизмом. И жалким, до последней степени непрактическим лепетом кажутся перед лицом такой действительности книги по сексуальной педагогике, в которых немало и лжи - то эротической, как у фрейдистов, то ханжеской. Характерно, что в очень многих курсах педагогики, педагогической психологии или детской психологии глава о сексуальном развитии ребенка отсутствует.

^* (Не надо забывать, что мои испытуемые женщины давали анамнез жизни их до революции: две трети этих интеллигентных женщин, чье детство прошло в дореволюционных условиях, имели сексуальные переживания еще в дошкольном пли младшем школьном возрасте.)

Только в стране строящегося социализма создаются условия для нормального сексуального развития детей. Уничтожены проституция и порнография. Женщина получила возможность нормальной половой жизни. Домашняя прислуга, безбрачные нестарые воспитательницы и т. п. уже не играют в сексуальной жизни детей и подростков той роли, которую обусловливали условия жизни в буржуазном обществе. Совместное воспитание создает товарищеские отношения между полами, тогда как раньше они были обыкновенно или никакие, или эротические. Ликвидируются плохие жилищные условия и детская безнадзорность. Воспитатель стал гораздо ближе к интимной жизни воспитанников. То, что многие буржуазные ученые считали законом природы, - пробуждение полового влечения задолго до полового созревания оказывается лишь законом сексуально портящей ребенка среды. В иных - не буржуазных условиях жизни пресловутая мечниковская "дисгармония природы" в этом отношении исчезает.

Но на пути два препятствия. Первое - остатки старого сексуально нездорового быта и старого ханжеского отсутствия полового воспитания половосозревающего ребенка. Второе - отзвуки свободного воспитания, фактически означающие все ту же безнадзорность и беззащитность ребенка в сексуальном отношении и либерализм по отношению к сексуально-психологической зараженности его.

1935 г.