Очерки детской сексуальности

К первой половине 30-х гг., времени, когда Блонский работал над "Очерками", советская философия и психология подошли, обогащенные успехами борьбы с различными фрейдистскими течениями, стремившимися сблизить Фрейда с марксизмом (Варьяш, Малис, Рейснер), Фрейда с Павловым (Заклинд) или налаживавшими широкую пропаганду идей фрейдизма (деятели Русского психоаналитического общества - Вульф, Ермаков и др.).

Исключительно важную роль сыграл высказанный В. И. Лениным в беседе с К. Цеткин взгляд на фрейдизм: "Теория Фрейда сейчас тоже своего рода модная причуда. Я отношусь с недоверием к теориям пола, излагаемым в статьях, отчетах, брошюрах и т. п., - короче, к той специфической литературе, которая пышно расцвела на навозной почве буржуазного общества... Мне кажется, что это изобилие теорий пола, которые большей частью являются гипотезами, притом часто произвольными, вытекает из личных потребностей. Именно из стремления оправдать перед буржуазной моралью собственную ненормальную или чрезмерную половую жизнь и выпросить терпимость к себе. Это замаскированное уважение к буржуазной морали мне также противно, как и любовное копание в вопросах пола" (Цеткин о Ленине. М., 1955, с. 44).

Характеристика, которую дал Ленин фрейдистскому теоретизированию, обнажала буржуазную ханжескую сущность фрейдизма, как и других теорий пола (Фрейд был не одинок, и не он был первым в своем гипертрофированном интересе к вопросам пола: достаточно назвать Шопенгауэра, Вейнингера, напомнить слова Ницше: "Der Mensch sexualisiert des All"). Ленинская характеристика фрейдистских теорий поставила критику психоанализа и "фрейдо-марксизма" на научную, марксистскую основу.

Предотвратив экспансию пансексуализма Фрейда в социологию, историю, социальную и индивидуальную психологию, советская наука не исчерпала свои задачи борьбы с фрейдизмом. Оставалась еще одна область, - между прочим, исторически являвшаяся для фрейдизма плацдармом, исходным пунктом развития концепции, - область детской сексуальности. Нанести удар в этом направлении означало попасть в самое сердце фрейдистской теории. Некоторые советские психологи и педагоги в начале 30-х гг., отвергая фрейдистскую теорию, готовы были выплеснуть с водой и ребенка, выбросить и проблематику, на которой паразитировал Фрейд, забывая при этом мысль Ленина о том, что оборотной стороной фрейдизма является "замаскированное уважение к буржуазной морали". Тем самым эта сложная проблематика молчаливо признавалась несуществующей (или несущественной), и педагоги дезориентировались эмпирически складывавшимся и дававшим себя знать на протяжении многих лет, вплоть до самых недавних времен, мифом о сексуально беспорочном ребенке.

Самим своим названием, содержанием и фактом опубликования отвергающая этот наивный и вредный миф, книга Блонского была направлена главным образом против фрейдистской теории детской сексуальности. При этом Блонский критикует Фрейда не только и не столько со стороны социальных источников его теории, хотя он подчеркивает связи, которые имеются между бурным увлечением фрейдизмом и послевоенным разгулом и половой распущенностью в Соединенных Штатах и Европе, между фрейдизмом с его интересом к самым темным областям душевной жизни и мистицизмом. Это объясняется тем, что задача разоблачения фрейдизма как враждебного марксизму идеологического направления и выявления его социальных корней к этому времени - к середине 30-х гг. - могла считаться у нас выполненной. Заслуга Блонского в другом: он сумел показать психологическую несостоятельность фрейдизма, сосредоточив внимание на критике методов изучения и характере интерпретации детской сексуальности, обнаружить и разоблачить научную инфантильность мысли фрейдистов.

Того, что рассказывают фрейдисты о детской сексуальности, мы не только не можем непосредственно наблюдать на детях, но не можем подтвердить нашими воспоминаниями о своем детстве. "Отсюда, казалось бы, может следовать только один вывод: значит, фрейдистская теория вообще несостоятельна. Но Фрейд, чтобы спасти свою теорию, опорочивает ретроспекцию. Он развивает свое учение об амнезии ранних сексуальных переживаний". Таким рассуждением Блонский, отсеивая философскую шелуху психоаналитических построений, схватывает самое ядро - психологическую предпосылку фрейдизма: учение о забвении неприятного. Блонский строит следующий силлогизм, удачно характеризующий фрейдистскую концепцию: "неприятное забывается, воспоминания о ранних детских сексуальных переживаниях неприятны, значит, они забываются". Таким образом, становятся ясными исходные позиции критики фрейдизма у Блонского: необходимо было выяснить, во-первых, так ли уж обоснована теория о забвении неприятного, во-вторых, являются ли ранние сексуальные переживания неприятными. Если на эти вопросы будет дан отрицательный ответ - а это и последовало в ходе дальнейшего изложения, - то фрейдистские построения лишаются психологического фундамента.

Опираясь как на данные эволюционного учения ("Если бы учение о забывании неприятного было верно, то весь животный мир, включая сюда и человека, не выжил бы и одного дня"), так и на собственные экспериментальные исследования (см. главу "Память и чувство" в книге "Память и мышление"), Блонский показывает несостоятельность учения о забывании неприятного.

Блонский далее критикует превратное отношение к анамнезу, выражающееся у фрейдистов в том, что они, исходя из ложной теории памяти, неправильно и чересчур недоверчиво относятся к анамнезу нормальных взрослых, в то же время относясь до наивности доверчиво к рассказам психопатов. Он подчеркивает, что критиковать фрейдистские исследования - значит критиковать "прежде всего доказывание посредством примеров и аналогий и что при помощи последних можно "доказать" что угодно". В специальных разделах главы "К критике фрейдистской теории детской сексуальности" Блонский останавливается на характеристике фрейдистских представлений по поводу так называемой "прегенитальной стадии развития либидо", показывая произвольность и ошибочность психоаналитических умозаключений.

"Фрейдисты действуют в том же духе. Они берут самый ранний возраст, о переживаниях которого у нас не сохранилось почти никаких воспоминаний, и начинают самым уверенным тоном рассказывать об этом возрасте множество эротических легенд. Но мы не помним ничего подобного? Тем безбоязненней фрейдист утверждает".

Содержание "Очерков" отнюдь не сводится к одной лишь критике Фрейда, хотя во всех своих разделах книга остается резко полемичной в отношении фрейдистской теории. Анализируя сексуальные переживания девочек и мальчиков разных возрастов, Блонский стремится обосновать основной тезис своего исследования: при нормальных условиях половое влечение пробуждается только в период полового созревания, но эти нормальные условия для масс осуществимы только при социализме, в условиях же капиталистического общества среда преждевременно эротизирует ребенка.

Блонский убедительно опровергает взгляд, согласно которому различные половые аномалии детей и подростков зиждятся якобы на врожденных дефектах их психики, выражающихся в отсутствии морального чувства, в "гиперсексуальной конституции" и т. п. "Там, где мы имеем налицо преждевременное пробуждение полового влечения у девочки, причину следует искать прежде всего во внешних стимулах, а не в проблематичной "гиперсексуальной конституции". Эти стимулы обыкновенно весьма реальны и легко сравнительно обнаруживаемы, тогда как пресловутая конституция все же гипотеза, гипотетический X". В этих и подобных им высказываниях получает развитие и конкретизацию критика понятия "этически дефективные дети" ("имморалики", moral insanity), защищавшегося до революции Г. Трошиным, после революции П. Вельским, Т. Симсон и другими и получившего резко отрицательную оценку в статьях Н. К. Крупской "К вопросу о морально-дефективных детях" и П. П. Блонского "О так называемой моральной дефективности", относящихся к 1923 г.