V

Но есть еще один источник ошибок. В минуты хандры я иногда даю себе слово ничего больше не писать по педагогике. Это намерение особенно усиливается, когда я вижу, как "точно" некоторые мои последователи проводят мои мысли в жизни. Приходит ко мне один инструктор и с гордостью показывает выработанное им на основании моей книжки "Трудовая школа" расписание занятий детей. "Это точная копия", - говорит он. И бедняга не понимает, что в его проекте есть только одна, но роковая ошибка: расписание должно быть следствием, получающимся из создаваемой детьми при участии взрослых жизни.

"Как странно! Мы ввели игры, ручные занятия, одно интереснее другого, а дети не интересуются", - жалуется мне один педагог. Да, он ввел все, что нужно в трудовой школе, но все это предлагал детям не вовремя. Выражаясь резко, предо мною был Иванушка-дурачок, пляшущий на похоронах и плачущий на свадьбе. И для педагога есть только одно-единственное средство не быть таким Иванушкой-дурачком. Это средство - исходить при воспитании ребенка из учета наличной детской психологии.

Старый педагог привык совершенно не считаться с ребенком, и временами кажется, что получаемые им инструкции о трудовой школе своеобразно им используются для "сохранения" этой своей позиции. Нужен огород - прекрасно; дети, марш на огород и т. д. Учитель не понимает, что трудовая школа есть только вывод педагогической психологии, что она есть естественный путь воспитания ребенка.

Впрочем, лозунг "естественное воспитание" иными также своеобразно понят. Прихожу в школу... Дети всецело предоставлены самим себе... Шум, грязь, драки... "Что это такое?" - "Это - естественное воспитание", - с любезной улыбкой отвечает учитель. Он не понимает, что жить без взрослых для детей неестественно. Что это, саботаж или глупость?

Трудовая школа есть жизнь, совместная культурно-трудовая жизнь детей и взрослых. И именно взрослые являются проводниками культуры в детскую жизнь.

Но я все больше и больше убеждаюсь в том, что учитель часто из всех людей наименее годится для воспитания детей. Он привык учить, но он решительно ничего не понимает в воспитании. Живя в одной колонии, я имел много случаев лопнуть от злости. Вот пример. Я и два педагога сидим за обеденным столом с детьми. Дети "нудятся" в ожидании еды, пристают друг к другу, назревает драка, один ребенок сквернословит. Что же делают педагоги? - Расспрашивают меня, как, по мнению педагогики, лучше выяснять детям на кухне состав растения. Да, учитель до поразительности беспомощен в вопросах воспитания.

Первое воскресенье пригородной колонии. Пришли матери, простые неграмотные бабы. Их первые вопросы детям: Как здоровье? Что ешь? Где и как спишь? Как себя чувствуешь? Не скучаешь? Кто твои товарищи? Об этом спрашивают столь презираемые учителями матери. Но вот в комнате нашей лежат кипы врачебных обследований детей, и оказывается, ни один учитель "не успел" еще прочитать их. Спальни были теми комнатами, которые наиболее заброшены педагогами в педагогическом и гигиеническом отношении, и, несмотря на ежедневные тягучие педагогические собрания, педагоги еще ни разу не толковали о самочувствии детей.

О чем же говорилось там? - О плетении, о том, самим или не самим вынуть из запакованного ящика столярные принадлежности, о капусте на огороде и т. п. С удивительным искусством обратили учителя темы трудовой школы в старые учебные темы со всеми прелестями тонкой и сложной методологической казуистики. Методика "бесед" по вопросам связи практической кулинарии с ботаникой заняла в тысячу раз большее место, чем вопрос о поведении будущего строителя нового общества.

И в этих хитросплетениях методик учителя бьются, с наслаждением запутываются, размазывают свои мелкие "сложные вопросы" и до сих пор еще не успели привыкнуть к естественному, простому человеческому подходу к детям. До какой степени учитель еще не человек!

Почему же простая неграмотная баба побивает учителя "с многолетним опытом"? Потому, что она подходит к ребенку естественно, без учительских вывертов. Но ее глаза расширяются при виде своего ребенка, она вся - внимание и любовь. И учитель должен поучиться у нее этому вниманию к ребенку. Вечный источник его неудач - невнимание к ребенку, полное отсутствие психологического понимания в самом житейском смысле этого слова.

И не только психологического! Мы знаем случаи, когда заставляли детей, никогда не занимавшихся трудом, изо дня в день мыть уборные, и только. Мы знаем случаи, когда надрывали сердце ребенка тасканием тяжелых ведер или дров (24 раза на четвертый этаж - в результате тяжелое сердечное заболевание), когда заставляли детей часами полоть в разгар июльского зноя. Помимо того, что детям прививались вредные трудовые навыки (работа на огороде в зной полудня, самоличное таскание вместо передачи "цепью" и т. п.), конечно, проявлялось сказочное невнимание к здоровью ребенка. А игры с окоченевшими от снега пальцами, а пение с разгоряченным горлом на морозе?

Учитель не подготовлен? Нет, к тому, чтобы не делать подобных ужасов, подготовлен любой неграмотный человек. Здесь все дело в черством догматизме и в полном невнимании к переживаниям и здоровью ребенка. Временами же и саботаж "культурного" учителя на детской спине. Чтобы не делать всего этого, нет еще нужды изучать курсы гигиены трудовых процессов: достаточно быть просто внимательным к ребенку человеком.

Итак, ошибок много. Но корни этих ошибок ясны. Социалистическое воспитание самого учителя и развитие в нем внимания к ребенку - вот это необходимо для трудовой школы. Думаю, что моя статья ясно доказала, что подготовка учителя должна состоять прежде всего не в подготовке учителя (в традиционном смысле), но в воспитании человека, проникнутого социализмом и внимательно и естественно относящегося к детям. Ведь только такой человек в состоянии правильно организовать хорошую трудовую школу!