Очерк второй. Теория национального воспитания в германии конца XVIII - начала XIX в.

1. Германия и французская буржуазная революция конца XVIII столетия

Последнее десятилетие XVIII в. ознаменовалось величайшим историческим событием, потрясшим до основания феодально-абсолютистский строй в Европе: французский народ в 1789 г. одним ударом уничтожил монархию и все сословные привилегии.

Французская буржуазная революция 1789 г., оказавшая огромное положительное влияние на дальнейшее развитие экономической и политической жизни всех европейских стран, не могла не сказаться и на германских государствах, которые, по меткому выражению Фр. Меринга, пропадали в болоте феодализма (Ф. Меринг, История Германии с конца средних веков, пер. и предисл. И. Степанова, М., Гиз, 1920, стр. 80.).

Уничтожение монархии во Франции послужило толчком к усилению борьбы немецкого народа против гнета своих феодалов. В конце XVIII в. в германских государствах произошел целый ряд выступлений крестьянства, наиболее значительными из которых были восстания в Саксонии в 1790 г. и в Силезии в 1793 г. (Подробный анализ экономических и общественно-политических условий жизни в Германии, породивших восстание в Силезии, дается в кн.: С. Б. Кан, Два восстания силезских ткачей. 1793--1844. М, - Л., изд-во АН СССР, 1948. 480 стр.)

Отличительной особенностью народного движения, возникшего в Германии в конце XVIII в. под известным влиянием буржуазной революции во Франции, была крайняя его разобщенность, локальность, что давало правительству возможность быстро подавлять все вспыхивавшие то в одном, то в другом месте восстания.

Объединению народного движения мешали в основном две причины: во-первых, политическая раздробленность - наличие огромного количества самостоятельных королевств, княжеств, герцогств и т. п. с вытекающим отсюда и воспитывавшимся на протяжении многих столетий местным национализмом, и, во-вторых, отсутствие в Германии монолитной прослойки революционной буржуазии, которая могла бы возглавить это движение, что в свою очередь являлось результатом более низкого уровня развития экономики по сравнению с Францией.

Под влиянием указанных причин революционные события во Франции оказали сравнительно слабое воздействие на широкие слои немецкого народа, задавленного гнетом абсолютизма и экономической нуждой. Гораздо более сильным было влияние французской революции на немецкую интеллигенцию, отражавшую надежды" и чаяния молодой, еще не окрепшей буржуазии, которая вследствие своей слабости не была настроена так радикально, как французская.

Прогрессивные слои немецкой общественности с восторгом встретили падение королевского режима во Франции и напряженно следили за всем ходом событий. Однако деятельность немецкой буржуазии и ее идеологов все еще продолжала ограничиваться главным образом областью теоретических рассуждений, изысканием таких средств, которые дали бы возможность без революционных потрясений, путем введения конституции, если не сразу уничтожить, то, по крайней мере, существенно ограничить абсолютизм в германских государствах. Можно, пожалуй, сказать, что немецкая буржуазия в конце XVIII в. даже и не стремилась к уничтожению существующего строя, а только хотела отвоевать себе место в государстве наравне с феодальной знатью, от которой она еще находилась в известной зависимости.

О различиях между французской и немецкой буржуазией можно, в частности, судить по ее отношению к религии.

Характерной чертой политики французской буржуазной революции и воззрений ее идеологов был решительный отказ от религии.

Классы, принимавшие участие в этой революции, впервые в истории не прикрывали своих целей ссылками на религию, как это делалось на протяжении многих столетий.

Все наиболее выдающиеся мыслители, идейно подготавливавшие и возглавившие французскую революцию, были убежденными атеистами, рассматривавшими религию как орудие угнетения трудящихся в руках феодальной знати. Стоит только перелистать произведения Дидро, Гельвеция, Гольбаха, как это станет бесспорно очевидным.

Существенно отличным был взгляд на религию у представителей даже наиболее прогрессивной части немецкой буржуазной интеллигенции, которая выступала не против религии вообще, а только против религиозной нетерпимости, против господства какой-либо одной ветви христианской церкви. Эти идеологи немецкой буржуазии, в частности филантрописты, были даже сторонниками религии, которую они рассматривали в качестве основы человеческой нравственности, но их религия носила как бы общечеловеческий характер, заключаясь главным образом в признании существования какого-то верховного существа, творца всего существующего.

Если к началу XIX столетия немецкая буржуазия была еще так слаба в политическом отношении, что не могла помышлять о какой-то практической борьбе против основ феодального общества, то такую борьбу она все же вела в области духовной жизни. Эта борьба приняла форму просветительного движения, развернувшегося со второй половины XVIII в. Следует отметить, что в этом движении приняла участие лишь незначительная часть буржуазной интеллигенции, воспринявшая и по-своему осмыслившая передовые общественные теории, которые возникли в соседней, более развитой в экономическом и политическом отношении Франции предреволюционной эпохи.

Немецкое просветительное движение конца XVIII в. имело две стороны: во-первых, это была борьба против господствовавшей феодальной идеологий во всех ее проявлениях и, во-вторых, это была борьба за собственно просвещение народа, за воспитание в самом широком смысле слова. Цели этого воспитания определялись потребностями нового общественного класса, потребностями изменявшихся общественных отношений.

Большой заслугой немецкого просветительного движения явилась разработка и популяризация целого ряда ценных для того времени педагогических идей. Именно благодаря этому в истории немецкой педагогики XVIII столетие называют "педагогическим".

Отрицательной стороной этого движения было то, что его адепты переоценивали роль воспитания и приписывали ему то значение в общественном развитии, которого оно не имело и не могло иметь: не обладая достаточными силами для уничтожения феодализма путем революционной борьбы, немецкая буржуазия надеялась достичь этой цели путем изменения системы воспитания подрастающего поколения.

Существовавшая в конце XVIII. столетия практика школьного воспитания и обучения явно не отвечала тем требованиям, которые развивающийся капитализм предъявлял к различным группам населения: городские и сельские школы для низших слоев населения не давали своим учащимся необходимых знаний, использование которых могло бы способствовать повышению производительности труда в промышленности и улучшению ведения сельского хозяйства, средние же школы - гимназии - по-прежнему готовили главным образом теологов.

Первую попытку приблизить школу к жизни, сделать так, чтобы она отвечала потребностям общественного развития, сделали филантрописты. Однако их школа не предназначалась для широких масс народа, а была рассчитана в основном на детей дворянства и буржуазии, т. е. только состоятельных классов. Правда, филантропист Э. Рохов сделал попытку претворить идеи филантропической педагогики в обычной народной школе, но его опыт не приобрел широкого распространения, хотя и пользовался в свое время известностью.