О воспитании юношества (в сокращении)

(Печатается по изданию: Богданович И. Ф. О воспитании юношества. М., 1807. Впервые опубликовано в 1807 г. в Москве. В советской историко-педагогической литературе публикуется впервые.

Книга И. Ф. Богдановича является библиографической редкостью. Составителю с трудом удалось получить в Государственной библиотеке им. В. И. Ленина единственный экземпляр, который даже не значится по каталогу этой библиотеки. Страницы книги сильно повреждены, поэтому не удалось разобрать ряд слов текста.)

Предисловие

Труд сочинителей всегда был для меня опасен. Я никогда не искал их славы и никогда искать ее не стану. Любовь Отечества и желание быть ему полезным - вот мои основания. Они-то были первым побуждением рассмотреть внимательно все, что только до меня доходило о воспитании юношества. Вникнув в предполагаемые правила иностранными писателями и находя нередко оные не сходственными ни с физическим, ни с моральным нашим положением, я предпринял такой труд, который даже ежели мало принесет пользы читателям, я не буду жалеть о потере времени: ибо лучшего употребления я никогда не делал, - отдавая отчет совести, никогда она не была так довольна.

Известно, что нравы, обычаи... словом, все должности имеют свои национальные оттенки, которые всегда остаются оригинальными; следственно, не лучше ль нам применяться к оным, нежели худою копиею?

Мне скажут, благонравие принадлежит вообще всем народам. Сие неоспоримо: правила благонравия везде и всегда одинаковы. Зороастр (Зороастр (Заратуштра) (ок. 600 до н. э.) - пророк и реформатор древнеиран-ской религии, получившей название «зороастризм». ), Конфуций (Конфуций (Кун-цзы) (ок. 551 - 479 до н. э.) - древнекитайский мыслитель, основатель конфуцианства.) и Марк Аврелий (Марк Аврелий (121 -180) - римский император с 161 г. )хотя веками в бытиях своих отдалены были, однако учение их имеет одну цель - сделать людей сколько можно лучшими.

Мешает ли общему благонравию национальный характер? Он не только не безобразит, но собственными чертами ума и сердца дает каждому ясное понятие о том, что принадлежит ему, что отличает его от прочих народов.

Не странными ли покажутся беспристрастному созерцателю нашего образования непостоянство наше и перемены вкуса? Давно ль было это время, когда во всем мы подражали немцам? Пользуясь их сведениями, мы воспитывали детей наших по их форме, старались быть хладнокровны, как они, и в самых даже безделках мы хотели германиться. Их стол, обхождение, кривлянье в танцах - все называлось у нас изящным.

Но коль скоро появились французы, исчезло очарование. Их веселый нрав, свободное обхождение, скорые и острые выдумки, проворство и гибкость вскружили всем головы. Всяк хотел иметь учителем француза, всяк хотел сделать детей французами. Бедные немцы, которые не знали модного языка, принялись за ремесла, и мы выиграли гораздо больше. В течение некоторого числа лет все заговорили по-французски, и природный язык свой так смешали, что трудно было угадать, какой нации мы более принадлежали. Все, что называлось парижским, сделалось нам общим. Мы желали, чтоб воспитание произвело чудо - чтоб мы от оригиналов не были различны.

Слух сей, как видно, везде распространился: со всех сторон, под названием Paris, не только загрузили нас модными товарами; но, сверх чаяния, учителя начали приезжать к нам целыми колониями. Довольно, когда они говорили по-французски, нам больше было не нужно.

Нельзя сказать, чтоб словесность наша некоторыми началами не была им обязана: ибо признаться должно, что в числе многих тысяч, кои занимались нашим просвещением, были и такие, которые имели многие сведения; однако ж число таковых достойных просветителей невозможно положить более, как к сотне одного, или еще и того менее.

Через несколько лет, не знаю, чему приписать, соблазнительным ли примерам дотоль любезных наших наставников, или малым успехам юношей, исступление умалилось. Мы начали прилепляться к британцам, желали воспитывать детей по их правилам. Локк сделался любимейшим писателем; его наставления были непрестанное занятие матерей. Многие, нарядясь в английские фраки, старались казаться важнее, постояннее; начали хвалить все, что было из Англии; французов называть народом ветреным, хотя бы и не должно осуждать целую нацию по тем, коих мы видим здесь; но энтузиазм сильнее рассудка. Англичан мы полюбили; почему ж обязаны мы щадить французов - непримиримых врагов новых наших руководителей?

Вот причины, побудившие меня отважиться взять на себя такое дело, которое, я чувствую, требует не только великой опытности и обширных сведений (коими я никак хвалиться не могу), но притом такой осторожности, чтоб воспитанник мой не был вторым Эмилем.

Для частной жизни всякий образ наставления может назваться приличным и другим невредным; но общественное воспитание требует единообразия - требует того, чтоб окончивший оное не находил контрастов в том поведении, которое от детства сделалось ему приятным. Без строгой разборчивости и осторожности тщетным бы только был труд многих лет и несноснейшая дальновидность во всяком состоянии.

Прежде, нежели я решился предпринять сей труд, я говорил с творцом «Душеньки», говорил с г. Капнистом, с прискорбием представлял им, что мы доныне не имеем еще такой книги, которая бы была основанием национального воспитания. Изъясняясь всегда с чувством патриота, я думал, не буду ль я иметь счастья быть причиною обращения их талантов на сей полезнейший подвиг. Ответ всегда почти был одинаковый, что таковое предприятие многотрудно. Ежели б все начала казались нам непреодолимыми, как малы б во всем были наши успехи! Я не осмелюсь помыслить, чтоб означенных мною писателей удерживали одни неизбежные затруднения, которые они столь успешно всегда преодолевали; но может быть, определяя время свое на другие предметы, они занимались оными?

Разделяя мое издание на девять отделений, или, так сказать, раздробя оное на девять возрастов, я думал облегчить тем занимающихся воспитанием, которые, применяясь к статьям, приличным их воспитанникам, могут видеть: соответственны ль успехи ожиданию и полезно ль им будет держаться последующих?

Впрочем, какую бы участь труды мои ни имели, я искренно объявляю всем критикам, что они сделают мне великое одолжение, ежели займутся исправлением моих погрешностей. Их правильные замечания дополнят мои недостатки и возбудят к труду, может быть, тех, кои давно могли бы ознаменовать свои дарования...

Глава VI. О воспитании от шести до десяти лет

Вступление в седьмой год, по мнению моему, есть удобнейшее время для начала учения классического.

Первый год сей эпохи должен быть введением, или только навыком в упражнениях. А потому в начальные шесть месяцев не должно принуждать ребенка сидеть более трех часов в сутки, разделяя оные на три части по рассмотрению родителей. В другие же шесть месяцев, к каждому отделению времени, должно прибавить еще полчаса, что составит уже в сутки четыре часа с половиною. Затем все остальное время под руководством надзирателя пусть остается для телесных упражнений и прогулок, в продолжение которых вседневно можно заниматься чем-нибудь новым и полезным...

От семи до восьми лет учебных часов в сутки я полагаю шесть, кроме тех, в которые, смотря по расположению ребенка, можно занимать его приличным чтением. Науки разделить должно следующим образом: полтора часа определить для языка французского; час для письма российского и французского; час для математики; час для истории священной; час для истории светской и полчаса для закона божия.

Светская история предпочтительно должна преподаваться своего Отечества. Что пользы россиянину знать прежде Александров, Сципионов, Карлов, Капетов и пр., когда о Рюрике, Владимире, о Дмитрии и Пожарском, о Ермаке и Минине, о Петре и Екатерине он знать еще не будет?

История своего Отечества, а потом и всеобщая есть первейшее руководство для юноши. Редко родятся так люди, чтоб во всех отношениях к различным талантам они равномерно были способны; не всегда случается и то, чтоб, занимаясь многим, возможно было во всем иметь равные успехи; но то обыкновенно, что каждый почти человек по непостижимому нам влиянию имеет господствующую склонность, которая внимательнейшим образом должна быть замечаема. Благоразумный воспитатель, держась нити симпатии, всевозможно должен питать и усиливать то, к чему сама природа предопределяет питомца. Где больше найдет он образцов, как не в истории?..

От восьми до десяти лет учебные часы я определяю полные, т. е. в сутки восемь часов; с сего возраста они должны остаться непременными до окончания наук. В продолжение девятого года я разделяю их следующим образом: два часа полагаю для иностранных языков; час для письма российского и иностранных; час для математики; час для закона божия и священной истории; час для истории светской и час для географии.

География, как и история, должна предпочтительно преподаваться своего Отечества...

С начала десятого года для иностранных языков я определяю два часа с половиною, для священной истории полчаса...

Когда воспитатель усмотрит особливую склонность воспитанника к какой бы то ни было науке, то не только позволяется, но должно как можно более давать времени на такое упражнение, к которому он самою природою нечувствительно привлекается. От сего-то невнимания мы доныне весьма мало имеем математиков, историков, географов и литераторов.

Глава VII. О руководстве от десяти до тринадцати лет

Сей возраст уже может быть способен ко многим исполнениям практическим; следственно, соображаясь со свойствами и темпераментом ребенка, не применяя предположенного плана в учении, можно в часы прогулок занимать его математикою практическою. Теоретические познания, с какою бы ясностию преподаваемы ни были, никогда так полезны быть не могут, как те, кои действиями подтвердят теорию и оставят навсегда в памяти опыты, совокупные ума и тела.

В сем возрасте, чтоб для питомцев никакие работы и художества не остались непонятными, я бы советовал воспитателям показывать им во всех частях упражнения земледельческие с замечанием, что когда делается, с каким намерением, какие употребляются орудия и инструменты, какого они качества и какая от чего польза. Равномерно посещения разных художников весьма полезнее маскарадов и театров. Трудолюбие и оттенки изящного произведут идеи о неравенстве талантов, о бесконечном различии в природе, о таинственной пружине, управляющей столь разнообразно художниками; словом, какое бы низкое ремесло ни было, не худо подробно его рассматривать, делать воспитаннику приятным по его пользе и достойным внимания по упражнениям в нем человечества, неразделимого с бытием нашим...

Быть добрым сыном есть священнейшая должность. Ежели кто худой сын, то как ожидать, чтоб он был добрый человек. Сверхъестественно, казалось бы, искать между творениями, одаренными разумом, несчастных примеров такого заблуждения; однако же они есть. Родиться с адскими пороками несвойственно, как же сделаться худым сыном? Как забыть первейший долг, налагаемый на нас при рождении природою? Чего ожидать, преступая столь важное обязательство? Без сомнения... неуважения людей, напастей, угрызения совести, болезней и несносной разлуки со светом: ибо таковые люди, оставляя бренность, не так спокойно умирают, как непорочные; но всегда окружаются фуриями, терзающими их до последней минуты. Когда люди не могут рождаться так гнусны, отчего же делаются такими? От небрежения о воспитании и от худого сообщества. Ежели при воспитании не соблюдается с детьми должная осторожность, посредством которой поселяется в них почтение и любовь, они мало-помалу, забывая свою зависимость, наконец отца и мать не различают со сторонними. Для поддержания родительского характера с первого возраста должно приучать детей, чтоб они представляли себе всегда то состояние, в каком они морально находятся. Я не советую достигать до того строгостью и жестокими выговорами; к сей крайности, без особливых резонов, никогда прибегать не должно. Ибо строгое обхождение нечувствительно может сделаться привычкою, и в ребенке, кроме страха, уже ничто действовать не будет. Соблюдая всевозможную осторожность при воспитании, благоразумные родители не только соделывают блаженство детей своих, но с сего возраста приготовляют уже их самих быть хорошими воспитателями; а через то благотворят и потомкам и Отечеству.

Эклезиаст говорит: беседы злые тлят обычаи благи. Худое сообщество есть заразительная болезнь, которая хотя не всегда умерщвляет, но так расстраивает тело, что оно не скоро приходит в естественное положение. Молодой человек с наилучшим воспитанием от худого сообщества может повредить нрав. Его начально заведут в игру, пристрастят к пагубной роскоши; ему скажут, что отец его богатый человек, что он обязан все доставлять сыну. Сын не устыдится требовать, ему откажут; приятели за такую несговорчивость не преминут чужого отца бранить, называть скаредным скупцом; наконец доведут до того, что сын возненавидит отца, а отец сына. Не всегда сие зло остается неизлечимым; однако ж и самое кратчайшее время удаления от правил благоразумия оставляет горькие воспоминания. Есть родители с великою чувствительностию, особливо нежного пола, для которых столь близкие к сердцу огорчения бывают пагубны; они нередко делаются жертвами детей неблагодарных. Найдет ли такой сын в целой жизни утешение? Не будет ли его везде преследовать мрачная меланхолия? Он может раскаянием успокоить совесть; но не забудет того, что он некогда платил худо за любовь и попечение родителей. Чтоб предохранить юношей от сего несчастия, воспитатели обязаны непрестанно напоминать питомцам, что они не могут быть совершенно благополучны, когда пренебрегут тех, коим они жизнию и всем обязаны...

Совершеннолетие наше отличается наиважнейшею в жизни эпохою, т. е. обязательством супружества. Редко кто остается на целый век без испытания сей участи; следственно, нельзя, кажется, при воспитании не дать понятия питомцу о сем столь обыкновенном происшествии. Трудно предписать правила выбора, ибо оные со всеми убеждениями всегда останутся тщетными; всегда красота, а еще более богатство будут руководителями жребия большей части юношей. Мне скажут, что в выборе непременно должна действовать симпатия. По организации нашей она есть, но творец ее - наше воображение. Что покажется выгодным, тотчас воображение представляет нам в прелестнейшей перспективе, и мы до тех пор остаемся в заблуждении, пока время и опыты откроют, что то лишь было приведение и что причиною того наши пристрастия, не разделимые с составом человека.

Я уже сказал, что трудно предписать правила выбора, но нетрудно сделать понятия о должностях супругов. Супружество есть такая цель, которая все интересы двух человек делает им общими и, так сказать, соединяет их в одну точку. Мы восхищаемся редкими образцами друзей, находим картины сии трогательными, достойными почтения. Благословенная чета не заслуживает ли того же внимания, как и дружественные связи? Мы сим удивляемся, потому что они редки; а супружество, сии священнейшие обязательства, все ли таковы, как им быть должно? Признаться надобно, едва ли сотое из них порадует сердце беспристрастного друга людей...

Когда бы сие важное таинство налагало на нас неудобоносимые тягости, неудачные супружества имели бы оправдания; но чего от нас требуется? Непринужденного поведения, искреннейшей любви во всех обстоятельствах, дружеского участия в печалях, болезнях, гонениях; словом, добрые супруги добро и зло должны считать общею их частью.

Как же достигнуть до сего верховного блага в нашей жизни? Весьма легко и самою приятною дорогою. Супруги должны поставить себе первым правилом непоколебимую верность, которая, утверждая союз, доставляет совести их сладчайшие чувствования - доставляет в детях приятнейший залог любви и предохраняет от позорного титла (Позорное титло - от титло или титул - здесь: прозвание. См. коммент. 4 к ст. И. П. Пнин. ). Взаимная помощь в домоводстве и в порядке дел соделает единство идей; они ежеминутно будут чувствовать необходимость друг в друге - необходимость, основанную на доверии. Добрые дети, кои не могут быть им в тягость, займут родительские души такими попечениями, которыми они не только не обременяются, но часы, на то определенные, будут лучшее употребление времени. Словом, благословенная чета есть такой пример, который, ежели б все хотели быть благоразумны и счастливы, долженствовали бы как возможно приближать себя к таким семействам, кои святейший союз сей тщательно всегда сохраняют: они-то увеличивают блаженство рода нашего и напоминают нам жителей златого века.

Стоит только взглянуть на окружающие нас несчастные супружеские связи, чтобы почувствовать, сколь горестно их состояние. Ежели б кто хотел заняться и рассмотреть, что с ними везде сопутствует: вместо мирных гениев увидел бы недоверчивость, злобу, мщение и отчаяние. Мне скажут, что худые люди всегда были, есть и будут и что ни добрые примеры и никакая отличность их не исправят. Я уже заметил, что человек с худыми склонностями родиться не может, но с возрастом и благополучие и несчастие его образуются. Следственно, ежели в своем семействе и между приставниками юноша будет видеть всегда исполнение добродетелей, они ему сделаются природными; и хотя в продолжение жизни неминуемо встретятся с ним развраты, он будет считать их всегда гнуснейшею заразою несчастных страдальцев. Нередко бывает приметное несходство в нравах по воспитанию, по привычкам или по темпераменту; в таком случае благоразумие и спокойствие жизни требуют сколько возможно стараться уступать слабостям и мало-помалу нежнейшим образом исправлять то, что исправить возможно. Но всякое принуждение и азиатское начальство весьма неудобны, ибо такое исправление, через частые повторения, раздражая более и более, наконец произведет ненависть; а тогда едва ли уже остается другой способ, кроме позорного развода.

В рассуждении столь важного и почти неминуемого события в нашей жизни желательно, чтобы воспитатели сей статьи не пренебрегли и не оставляли того предопределению, что они могут предупредить советами. Многим покажется, может быть, странным, как воспитаннику в сем возрасте толковать о супружестве. Толковать непрестанно нет нужды; но постепенно проходя должности гражданина и человека, миновать нельзя, чтоб не дать ему ясных понятий о благосостоянии добрых и о несчастии неудачных супружеств. Кажется мне, когда юноша предуготовлен будет различать судьбы ему подобных, он в выборе своем станет больше полагаться на рассудок; следственно, не будет иметь причины укорять себя поспешностью в таком деле, в котором он держался всегда благоразумных правил; а через то уповательно не уменьшатся ли модные сцены, сделавшиеся во многих местах забавою публики?

Должность чадолюбивого отца состоит в добрых примерах. Когда по счастию кто имеет добрых родителей, их правила и поведение несравненно более имеют влияния, нежели все умственные наставления. Благонравие родителей есть для юноши пища духовная, укрепляясь оною ежедневно, невозможно, чтоб в совершеннолетии он забыл, сколь та пища для него была полезна. Ежели от первого возраста жизнь его сопровождалась всегда осторожностию и строгим исполнением добродетелей, ежели все гнусные деяния представлялись ему без покрывала, ежели родительские познания усугубляли в нем охоту к учению; ежели испытанные им ласки за благонравие и прилежность его некогда восхищали; словом, ежели он чувствовал, что физическое и моральное его благосостояние были первейшими предметами занятия его добрых родителей: как может он забыть все сие в продолжение своей жизни?

К сожалению человечества, есть еще и поныне такие, которые за великое благодеяние считают, что они дали жизнь многим. Дети их растут, махинально (Махинально - от махина или машина (лат.) - здесь: движутся подобно машине, безотчетно.) движутся, возрастая без всякого приготовления, отдаются в службу, мало успевают в оной, идут в отставку, женятся, имеют детей; и таким образом продолжаются бесполезные потомства.

Не должны ли родители за своевольство своих детей отдать отчет богу и Отечеству? Всевышнему существу - за небрежение первейшей должности и за соблазн, сделанный ими другим; Отечеству за бесполезных членов, коих оно содержит, хранит и питает без заслуги...

Во всех частях общежития, чтоб заслужить лестное название доброго гражданина и человека, должно выполнять всегда непритворно свои обязательства и не считать их за одно с принятыми обычаями, которые нередко бывают подобны обманчивой вывеске дома, обольщающей прохожих обещаниями всех выгод; но внутреннее безобразие, обнаруживая наконец обман, оставляет неприятнейшие впечатления.

Ничто так не опасно для юношей, как фарисейское лицемерие; оное всего чаще встречается между людьми мнимо учеными, которые, чтобы сделать себе цену, все то ненавидят, что принадлежит их Отечеству. Если их послушать, то соотичи наши ничего так произвесть не могут, как те, коих они почитают своими образцами. По мнению их, россияне организованы особым образом. Неужели в климатах наших такая атмосфера, что лучи просвещения сквозь оную на наши нервы не действуют?.. Сии рассказчики, может быть, учились, но нравами и патриотизмом их, как видно, не занимались, или при воспитании они управляемы были наемными иностранцами, которые, для удержания над нами поверхности, не стыдятся злословить целую нацию укорительными присвоениями...

Глава VIII. Продолжение еще двух лет, т. е. до шестнадцатилетнего возраста

В сем возрасте юноша, приходя в некоторую возмужалость, обнаруживает более свои склонности и открывает, так сказать, круг тех способностей, коими природа его одарила. А потому внимательно примечая, к чему имеет он охоту, не только прибавить должно время для усовершенствования его в любимом им предмете, но в той науке, выбрав лучших авторов, позволить заниматься чтением таким образом, чтоб он прочтенное им подробно пересказывал с прибавлением своих собственных размышлений. Просвещенный и разборчивый наставник, невзирая на несвязанность повествования и на неправильную смесь идей, всегда будет видеть господствующее стремление, и как много он своею помощью юноше и Отечеству может сделать пользы.

Ежели бы все те, кои занимаются воспитанием, имели всегда добрую волю для отправления своих должностей, они бы, непрестанно упражняясь с воспитанниками и переходя из материи в материю, открыли бы то, что наконец сделало бы их славу. Разговаривая, например, об истории, географии, математике, физике, тактике, словесности, астрономии, минералогии, химии, механике и т. д., от внимательного наставника не укроется, что всего сильнее займет юношу. Но, чтоб более быть уверенным в симпатической склонности, не худо несколько раз повторять с ним те же разговоры; и когда всякий раз стремление к чему-нибудь окажется постоянным и всегда будет приводить в некоторое воспаление, что означает уже пристрастие, тогда безрассудно бы было продолжать науки по сделанному плану и как от работника, требовать, чтоб воспитанник непременно сие выполнял. Я не говорю, чтоб другие занятия были оставлены и чтоб все время посвящено было на один предмет, а советую, елико возможно, не прерывая других наук, господствующей склонности давать более свободы, дабы не только его усовершенствовать во всем, уже ему известном, но чтоб открыть новый ход природе, предызбравшей человека к сугубым успехам. Ньютоны, Линнеи (Линней, Карл (1707-1778) - шведский естествоиспытатель (создал систему классификации животного и растительного мира).) , Бюффоны и многие другие, конечно, были люди, предназначенные для объяснения нам таинств природы и для просвещения нашего.

Чтение полезных книг во всех возрастах есть лучшее упражнение; однако же оное должно приноравливать к летам и понятию детей... Можно ли безопытному юноше дать полную свободу заниматься всякою всячиною и, употребляя материалы ума, весьма часто противные между собою, из учения делать хаос, который, без особливого в жизни стечения обстоятельств, не может приведен быть в систематический порядок?..

Для образования пристойной смелости в поступках и выражениях чувств (что прежде всего нравится в человеке) не бесполезно бы было, ежели число лиц и другие способы позволяют, учредить маленький театр...

Глава X. Заключение (о воспитании россиянок)

Вам, любезные россиянки, посвящаю главу сию! Вы, составляя приятнейшую половину бытия нашего, должны участвовать в том, чтоб мы были счастливы, воспитывайте дочерей ваших! От вас зависят их образование и продолжение цепи блаженства нашего! Вы одни можете управлять симпатиею! Вы одни из неизвестных нам особ можете делать искреннейших друзей! Ежели вы примерами вашими вкорените в юных девиц нужнейшие добротетели, они навсегда останутся основанием жизни счастливых супругов...

...Воспитание девиц в физическом смысле хотя и не столь должно быть сурово, как мужчин, однако ж, в рассуждении наших климатов, не худо приучать их к перенесению перемен воздуха. Кто знает участь своей дочери? Может быть, она будет за мужем военным, с которым, по привязанности своей, пожелает разделять все беспокойства. Может быть, встретятся ей такие затруднения, которые без привычки произведут вредные следствия; может быть, она, как рачительная хозяйка, для соблюдения домашнего порядка поставит себе должностию проверять многое своими глазами. Если девица к некоторым приличным ей трудам благовременно не будет приготовлена, она на всю жизнь останется худою помощницею.

В предупреждение того советую нежным матерям, для блага прекрасных россиянок, как возможно отвращать их от жизни, расслабляющей тело.

Что же надлежит до воспитания морального, оно должно быть основано на тех же правилах добронравия, как и мужское. Мы видим ясно, что природа, сделав различие в полах, все вещи сделала для них общими, следственно, добродетели и пороки по сей связи имеют равномерные влияния. Непостоянство и ветреный характер мужчин лишают их уважения; женщины такие, кажется, нравиться не могут. Жестокосердных называют тиранами, женщин именуют фуриями. Словом, рассматривая со стороны моральной оба пола, нельзя одобрить того в одном, что кажется нам пороком в другом. Порок во всяком смысле и во всяком состоянии всегда есть порок; но без всякого предубеждения он гнуснее в женщине. Представим себе какое бы ни было зло, представим его в параллели двух человек различного пола; конечно, женщина покажется всегда более виновною, нежели мужчина, ибо она менее имеет способов к оправданию своих слабостей. Мне скажут, что и мы можем казаться им столько же ненавистны. Для возражения сего я имею в памяти многие случаи, в которых женщины забывали свою должность; они их же полом строго были судимы.

А потому хорошее поведение девиц, без которого они не могут быть счастливы, я считаю первейшим предметом попечения нежных матерей. Науки зависят от способов, склонностей и случаев, не все могут, подражая любимцам фортуны, доставить дочерям своим те сведения, которые умножают блеск их прелестей; не все могут сделать их так знакомыми с музами, чтоб мы не знали, чем более пленяться, красотою ли их или талантами; но все благоразумные матери, ежели в семейственном счастии будут полагать первое благо, все могут утешаться благонравием своих дочерей; все могут гордиться неоцененными успехами, предвещающими блаженство какого-нибудь благополучного россиянина; все могут окружить себя невинными грациями, нередко затмевающими утонченный вкус красавиц большого света.

Приятны женщины, кои соединяют в себе все приличные дарования их пола; но это такая редкость, что я не знаю, в каком бы числе положить одну. В нынешнем веке все хотят более заниматься ученостью, нежели должностями, не разделимыми с их положением. Не зная правил хозяйки, они с полудою (Полуда (луда, гл.: полудить, лудить) - накладной слой тусклого блеска. Здесь: блеклым, тусклым блеском своей учености. )своей учености всегда выполняют худо священнейшее обязательство помощниц; а оттого дела в вечной расстройке. Муж грустит, жена плачет, наконец, взаимные неудовольствия довершают несчастье.

Какие бы ни были приобретения, но когда не сберегаются они так, чтоб всегда на случай верный был запас, нельзя предохранить себя от недостатков. Пусть содницы говорят, сколько им угодно, c'est bas, c'est mesquin; но благоразумие, не внимая тому, знает лучше, что низко и что непристойно. Полезные упражнения никогда постыдны не были.

Я не ограничиваю прекрасных россиянок единственно домоводством, не желаю того, чтоб они отличались только оным. Ежели бы между ними я увидел Севинье (Севинье, Мари де Рабютен-Шанталь (1626-1696) - французская салонная писательница, автор «Избранных писем» (изданы в 1725 г.).) или Жанлис (Жанлис (1746-1830) - французская писательница, автор детских и педагогических книг (более 50 из них переведены на русский язык).) , я бы, конечно, порадовался; но с талантами приятно видеть также добрых супруг, хозяек и матерей. Они не только ничего не теряют между учеными, но, усугубляя наше почтение, открывают характер нации, которая, кроме пороков, никакие занятия не считает низкими. Многие из богатейших и знаменитых англичанок могут быть нам примером; однако же в большом кругу они не менее уважаются и прелести их пола от того не увядают.

Я не знаю, чему приписать, высокому ли благородству нашему или принятым в некоторых местах обычаям, что девиц иногда до замужества от самонужнейших познаний удаляют. Весною и летом берегут, чтоб они от солнца не загорели, как будто нет ни шляпок, ни парасолей (Парасоль (фр.) - ручной складной зонт от дождя и солнца. ); зимою, чтоб чрезмерная стужа не причинила (с великим тщанием сбереженному личику) шероховатости. А оттого многие из них, увидя в полях, растение гречихи называют огурцами, конопли - крапивою; словом, о вещах первой потребности они никакого понятия не имеют и тогда уже начинают их познавать, когда получают титул госпожи и когда советы мужа или необходимость потребуют от них сей жертвы.

Есть еще и такие, которые, чтоб и в замужестве поддержать привычки своего рода, избирают или нанимают женщин и, назвав их экономками (хотя они так же в домоводстве искусны бывают, как и госпожи их), препоручают им все: стол, белье, погреб, припасы, рукоделья; словом, все идет через экономку; все большею частию и худо, и растеряно; но выгода в том, что госпожа остается совершенно покойна - что она имеет столько времени для туалета, сколько есть утренних часов, что она избавляется от мигреней, коих причиною бывают несносные мелочи, - что приятнее ей занятие с кем-нибудь разговорами о соседях и их делах, нежели озабочивать себя собственными подробностями. Такова есть еще логика наших дам во многих местах.

Рассматривается ли сложение или моральная цель идей девицы, которой бы между всеми возможными и приличными познаниями давали ясное понятие о домоводстве? Оно не только может назваться приятною приличностию, но по существу прав империи весьма полезным знанием. Кто ведает, что непременно девица будет замужем? Кто знает, что она после замужества с малолетними детьми не останется в молодости вдовою? И в том и в другом состоянии она получает наследственную часть имения; и в том и в другом состоянии она остается хозяйкою. Следственно, не бедственное ли положение такой госпожи, которая, не имея нужных сведений, должна поручить все дела своевольным управителям или приказчикам? Они могут быть добрые люди, но нельзя ожидать от них предусмотрения тех успехов, которым способствуют всегда опытность и просвещение. Нельзя ожидать, чтоб добрые земледельцы так были уважаемы и сберегаемы; нельзя, чтоб управители принимали такое участие в их болезнях и недостатках, как те, кои не отделяют благо каждого человека от собственного своего.

Кто не отдаляется от природы, тот не преминет обратить все внимание на предложенные мною предметы и на те любезнейшие привычки, кои во всяком возрасте и состоянии составляют собственное и других благополучие. Благонравие и кротость, сии милые всем качества, в девицах и в замужних, с богатством и умеренным достатком, в большом кругу и в уединении, всегда будут верными подпорами благоденствия.

Образованный ум и приготовленное сердце к терпению и там найдут удовольствие, где другие от задумчивости и душевной тревоги мучаются истерикою. Разрывая, так сказать, союз со светом, они недовольны собою; недовольны всем, что их окружает; для них прелестнейшая природа не иное что, как чудовище. Кто же более причиною сих уродливых характеров? Большею частию правила воспитания, неосторожность и неопытность матерей: ибо, если бы они для блага своих семейств, сделав хороший план жизни, всегда его соблюдали, сей план, по вседневному единообразию, поддерживал бы все занятия, кои нам столько нравятся и кои столь полезны в превратностях фортуны.

Может случиться, что девица с ангельскими расположениями души по незнанию обяжется супружеством с таким человеком, который или вспыльчив, или нетерпелив, или подозрителен, или безмерно скуп: какой пользы ожидать, когда она вздумает повелительным образом его переделывать? Она не только в том не успеет, но более и более усилит пороки мужа. Ежели же вместо того она употребит благоразумие и кротость (обожания достойные способы прекрасного пола), в короткое время сделает то, в чем, кажется, отказалась сама природа. Таковым поведением исправляя собственную свою участь, она обязывает друга возвращением ему спокойствия - сего верховного блага на земле.

Нежные матери! Размышляйте более, когда вы образуете ваш пол! Не отягощайтесь подробностями! Упущения ваши могут быть причиною, что и в прекрасной картине найдутся несносные оттенки. Старайтесь, чтоб пленяющая кротость была господствующею прелестию ваших дочерей; чтоб они, представляясь розами, не имели колючего свойства сего растения! Удаляйте их от всех сообществ, где они могут полюбить жизнь рассеянную и получить страсть к нарядам, к сим обманчивым декорациям. Поселя в них вкус к чистоте и опрятности, они всякую одежду украсят собою; они не будут роптать, что головы их не блестят алмазами, нередко делающими всю цену блестящей головы. Простая гирлянда обратит иногда более на себя внимания, нежели перлы Востока.

Между всеми приличными познаниями, кои возможно доставить прекрасному полу, весьма не худо занимать девиц рукоделиями. Сии упражнения, сокращая время, сделаются некогда и приятными, и полезными в домоводстве: ибо, когда все необходимые вещи, кои можно производить в доме, по небрежению хозяйки будут покупаться, они, при определенном состоянии, сделают чувствительные расходы, кои бы могли обращены быть на предметы позволительной всеми роскоши или в пользу страждущего человечества.

Рукодельная хозяйка своим примером истребляет праздность в дворовых людях, кои первым благом почитают как можно более предаваться ему или сложив руки сидеть...

Ничто так не привязывает и не поселяет отменного уважения, как примеченное в человеке сострадание. Сия высокая добродетель в прекрасном поле примечается более. Ежели я вижу пригожую женщину, которая исполняет сию святую обязанность, невзирая на то, что она тем не тщеславится, я готов упасть к ее ногам и публично сказать: как тот счастлив, который обладает ею!

Благоразумная мать ежедневно имеет случаи своими примерами произвесть сию любезнейшую склонность и осчастливить ею многих. Ежели бедный или страждущий от болезни всего прежде ее интересует, когда домовые попечения она отлагает дотоле, пока вопиющий глас умолкнет, когда при всех происшествиях дочь ее не только свидетелем святого дела, но нередко спутницею и помощницею, она, нечувствительно привыкая к состраданию, наконец делается ангелом-утешителем и, возвышая пол свой, в смысле благотворения, может назваться героинею. Многие говорят, что все предметы жалости раздирают их души. Чтоб не иметь сей постыдной отговорки, надобно вооружить себя христианскою отважностию и терпением. Ежели добродетели не всегда имеют цену в свете, когда они обращаются иногда в смех, делаются ль через то маловажными? Совесть есть первейший судья наших поступков; когда, вопреки злословию, она одобряет наши деяния, рано и поздно торжество ее несомненно.

В заключение всего смело могу сказать, что прекрасный пол от природы такими же одарен способностями, как и мужчины; следственно, весьма бы несправедливо было ограничить его в некоторых токмо особенных сведениях. Жены, прославившиеся в учености и художествах, могут служить неоспоримым доказательством сей истины. А потому внимательная мать, сохраняя непорочность нравов, никогда по предрассудкам невежд не согласится пренебречь примеченное ею дарование; никогда не сделает такой несправедливости; но без сомнения преподаст все возможные способы к усовершенствованию таланта.

В прочем добрая воля, опытность и долг дополнят недостатки слабых моих замечаний, из коих ежели малое что послужит в пользу любезных моих соотечественников, я не буду жалеть о потере того времени, которое посвящено им было единственно по чувствам искреннейшего моего благожелательства.