ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ НЕВРОТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ У ДОШКОЛЬНИКА КАК ПЕРВЫЙ ШАГ В ПРАКТИКЕ ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ ПОМОЩИ

В этой главе мы имеем в виду один из многих видов психологической помощи, в которой нуждается прежде всего ребенок. И назначение этой помощи не совсем таково, как его обычно понимают те, кто за ней обратился к психологу или к психиатру. Она в данном случае будет направлена на то, чтобы освободить ребенка от болезнетворного воздействия (и его последствий) со стороны значимых взрослых, помочь ему окрепнуть и обрести способность к социальной адаптации в соответствии со своими особенностями.

Второе направление психологической помощи, которое осуществляется параллельно, - это перестройка соответствующих отношений родителей (воспитателей, старших).

В сущности, с этого и начинается психологическая коррекция - с перестройки соответствующих представлений, установок и тенденций у взрослых (воспитателей). Без этого невозможно добиться улучшения в психическом состоянии их ребенка (или закрепить улучшение, достигнутое в больничном стационаре).

Рассмотрим конкретный случай, в котором пока еще возможно обойтись без госпитализации. С таких ситуаций нередко начинаются психические отклонения у детей. Итак.

Анна Т. - многолетняя моя пациентка, боль моя и надежда. И хотя об Анне последних лет я могу говорить радостно и даже с гордостью, тревога о ней никогда не исчезает, только чуть затихает на время. Теперь мы видимся редко, но пишем друг другу. Ее письма нужны мне не только как информация о бывшей пациентке, но и как письма друга, умного и ненавязчивого. Однако именно они вызывают у меня (перед тем, как разрезать конверт) минутное чувство откровенного страха... Почему? Ведь Анна уже давно не нуждается в постоянной психологической поддержке. У нее хороший муж, добрый, трезвый и работящий семьянин; их взаимная привязанность - ровная, глубокая и спокойная, без червоточины сомнений, серьезных обид, недоверия. Неплохое жилье, сносная материальная база. Обе дочки - старшая и младшая - уже окрепли после неизбежных детских болезней раннего возраста. Старшенькая, Оксана, уже привыкла к детскому саду. Пока все хорошо. Но через год-другой Оксана пойдет в школу. А она своей нервно-психической конституцией очень похожа на свою мать, Анну. Мало того, в период беременности ею Анна получила травму, психическую и физическую: грузовик, в кабине которого она ехала рядом с водителем, опрокинулся. Почти до самых родов ее не покидало чувство тревоги и страха. Но все как будто обошлось без тяжелых последствий. Роды были тяжелыми, но Оксана родилась нормальной, и раннее ее развитие не было отмечено никакими отклонениями.

Прошло два года. Появилась вторая дочка. И вот по мере ее роста, рядом с ее детской активностью, безоглядной уверенностью в движениях и шумной резвостью, у старшей ее сестренки - Оксаны стала заметнее повышенная чувствительность, впечатлительность в сочетании с осторожностью, почти взрослая задумчивость и серьезность. Само по себе все это не содержит оснований для тревоги. Но если учесть предродовую травму, очень трудное появление на свет, да еще в контексте наследственности... Одна из старших сестер Анны покончила жизнь самоубийством, что свидетельствует о состоянии глубокого психического неблагополучия, а старший брат Анны с ранней юности психически болен и был ее мучителем, кошмаром ее детских лет.

Детство Анны было изуродовано страхом, постоянным напряжением в ожидании боли - и физической, и душевной.

Маленькое, впечатлительное, очень ранимое существо в зоне действия сверхсильного для него раздражителя не может окрепнуть и закалиться: как непосильный груз, этот раздражитель давит, уродует, ломает.

Уже психически искалеченной пришла Анна в школу. Некоторым учителям она была непонятна, с ней им было трудно, а это значит, что Анне было и трудно и больно... Она помнит все это слишком хорошо и не хочет, чтобы пережитое ею стало уделом и ее дочери.

Годы работы над собой - сначала при участии психолога, а затем самостоятельно - высвободили и сделали доступными для реализации очень значительные возможности Анны, а ушедшая в прошлое боль обострила зоркость ее души. В созданном ею чистом и светлом мире семьи ее дочке Оксане ничто не мешало расти и развиваться нормально. И когда подошло время идти в детский сад, то адаптация к новым условиям прошла безболезненно.

Воспитательница детского сада вскоре похвалила Анне ее дочь: все понимает сразу с первого слова и выполняет все как полагается, не заслуживает замечаний, спокойная, тихая и послушная, по отношению к детям миролюбива и общительна, но не навязывается. Все дети к ней относятся хорошо. Прошел год - никаких инцидентов! Очевидно, Оксане повезло не только с родителями, но и с воспитательницей.

Пишет мне Анна хорошие письма, от которых исходит ощущение душевного покоя, мира и лесной тишины. А тревога за нее и за Оксану где-то неуловимо шевелится. Уж слишком все хорошо сейчас у Анны!

И вот письмо, которое читаю и перечитываю...

"...Оксана ездила с тетями на золотую свадьбу к бабушке и дедушке. Вся семья была в сборе, не было только меня. Вы, наверное, считаете, что у нас тут все хорошо, да? Я тоже считала, что у нас все прекрасно, пока Ида не указала на минусы..."

Придется познакомить читателя с Идой. В ней нетрудно узнать очень многих из тех, чье воздействие на детей оставляет наиболее заметный след. Ида - это младшая сестра Анны. Из ее рассказов и писем вырисовался портрет с редкой стабильностью черт. Из них ведущей была уверенность, по словам Анны, "почти абсолютная" - в себе, в правильности своих действий, в правоте своих суждений и притязаний. Уверенность эта имела одним из своих корней сознание своей правдивости и честности, которые действительно были бесспорными и непоказными. Эта уверенность плюс немногословная, с суровинкой, активность, ловкость и точность в любом деле - все это вызывало у всех ее родичей (и старших, и младших) ощущение надежности и молчаливое согласие на положение руководимых, что равносильно признанию ее главой большой семьи.

Однако в рассказах о достоинствах сестры интонации Анны выдавали, вопреки словам одобрения, какое-то крупное "но", которое она пыталась скрыть. Позднее Анна признавалась, что рядом со своей младшей сестрой она всегда испытывает чувство неловкости, тяжелой зависимости, за что, как ей кажется, та ее "презирает еще больше". Эта Ида настолько привыкла к положению лидера всюду, что формальное положение учительницы казалось ей естественным ее призвания. Она поступила в педагогическое училище. Вот об этой Иде и написала в своем письме Анна. Итак, Ида указала на "минусы" у маленькой Оксаны. Дальше Анна пишет:

"Вот ее (Иды) слова: "Ребенок у тебя хороший. Но она постоянно не уверена в себе. Ранима. Самолюбива. Не понимает юмора". И что же? Я стала смотреть на дочь иными глазами... Я ведь всеми силами старалась воспитать в ней общительность, аккуратность, послушание, рассудительность... По сравнению с детьми, с которыми она общается у нас дома, она не неряха, довольна умна... Но вот она попала в общество, где оказались умнее ее, и сразу она замолчала, стала отвечать: "Не знаю. Не умею. Забыла". Перестала отвечать на вопросы. А дома даже сказала: "Мама, я знаю мало сказок и стихов. Я не умею так рисовать, как Дима. Я не пойду в школу никогда". Стала очень реагировать на замечания. Ида мне говорит: "Делайте ей замечания почаще, и она к ним привыкнет". А в садике мне о ней сказали так: "Все бы такими были! Ни одного замечания за день! Все понимает сразу, ей повторять не надо. Все делает сама. Спокойненькая. Умненькая". Вот и думаю сейчас: должно быть, я слишком люблю свою дочь и потому не вижу в ней никаких минусов и все считаю, что она маленькая. А ведь нужно подготавливать ее к жизни..."

Бесспорно, что труднее всех было маленькой Оксане, поэтому ее мать Анна в тревоге. А смятение Анны имеет серьезные причины. Не прислушаться к замечаниям Иды она не может - не только потому, что Ида - авторитетное лицо среди ее родных, а и потому, что замечания эти связаны с будущим ее дочери Оксаны, и в них есть здравая мысль - о необходимости психологической выносливости и закалки, об уверенности, которую нужно воспитывать в ребенке.

Итак, побуждение Иды было подчинено благой цели - помочь маленькой Оксане стать более уверенной...

В своих предыдущих письмах Анна писала о том, что Оксане присуща своеобразная осторожность, спокойная, внимательная неторопливость, наблюдательность. Но нигде не упоминается о ее неуверенности. А осторожность не есть синоним неуверенности, она всего лишь имеет схожие внешние проявления. Осторожность - один из способов обеспечения, гарантии благополучия, она может проявляться на всех уровнях самосохранения - от инстинкта до логических построений. О неуверенности ребенка заявила Ида именно после совместной поездки на семейный праздник. Одновременно с этим, т. е. тоже после поездки, она отмечает: "ранима", "самолюбива"... "перестала отвечать на вопросы"... "стала очень реагировать на замечания...". Как же много произошло изменений в ребенке за одну непродолжительную поездку, причем достаточно стойких: они не только сохраняются по возвращении домой, к матери, но и вызревают в устойчивое негативное отношение, выраженное Оксаной в точных словах: "А в школу я не пойду никогда" - и в ее отказе отвечать на вопросы.

Девочка обнаруживает все признаки реактивного состояния, т. е. такого состояния, которое возникло как реакция на очень сильный неблагоприятный раздражитель.

Что могло послужить причиной этого реактивного состояния? Оно может возникнуть у любого нормального ребенка независимо от его изначальных психических особенностей как следствие острого внутреннего дискомфорта, резкой утраты эмоционального благополучия. Предпосылкой возникновения негативизма как отказа от каких-то видов деятельности обычно служит повышенная психологическая трудность, наличие непосильных требований и отношений.

В письме Анны содержатся указания на то, что одной из причин внутреннего дискомфорта Оксаны было сравнение: "Она попала в общество, где оказались умнее ее, и сразу она замолчала". Из приведенных в письме слов девочки можно установить, с кем было проведено сравнение ("Я не умею так рисовать, как Дима"). Сравнение это было явно расширенным (рисование, сказки, стихи) и с оценочным результатом не в пользу девочки ("Я знаю мало сказок и стихов").

Может ли пятилетний ребенок без предварительного участия взрослых, сам, спонтанно, сравнивать себя с чужими достижениями не в свою пользу, да еще с четким словесным определением неблагоприятного для себя результата? Для рассмотрения возрастных возможностей пятилетней Оксаны обратимся к тому, что дает нам наша больничная практика.

Психологические исследования детей в психоневрологической больнице выявляют последствия такого воспитательного участия взрослых, в которых можно выделить несколько общих психотравмирующих для ребенка моментов.

1. Неблагоприятная оценка уровня какого-то вида деятельности ребенка высказывается ему самому, хотя он еще слишком мал, чтобы безболезненно воспринять ее (например: "Ты не умеешь рисовать", "Ты плохо читаешь"...). Этот оценочный аспект восприятия своей деятельности ему чужд, поскольку она у него в перспективе, в будущем, и попытки овладения ею у него перемежаются с игрой в нее, имея благоприятную эмоциональную окраску радости и удовольствия, иначе он не сможет сохранить в себе побуждение к этой деятельности и утратит уверенность в себе.

2. При высказывании ребенку неблагоприятной оценки его деятельности расширяется объем того, что подвергается этой оценке. При этом нередко прямо переходят на личность ребенка ("Ты не только плохо читаешь, ты еще и хвастаешь, что умеешь читать, ты хвастун! А у самого нос грязный. Грязнуля!"). А между тем у дошкольников и у младших школьников - даже при наличии хорошо развитой способности дифференцировать понятия - пока еще нет доступной взрослому способности полностью дифференцировать свою деятельность и себя.

Если низко оценена его деятельность, это воспринимается как низкая оценка его личности.

Расширение того, что подпадает под отрицательную оценку, и прямой переход на личность ребенка блокируют у него своевременное развитие в дальнейшем спокойной самокритичности и способности безболезненно воспринимать критику, формируют устойчивую пессимистическую оценку своих возможностей и комплекс неполноценности.

На чем базируется психотравмирующее действие низкой (отрицательной) оценки на детей?

а) Низкая самооценка у человека любого возраста сопряжена с глубоким внутренним дискомфортом, и потому она снижает его адаптивные возможности (это выявляется в наших обследованиях взрослых и всегда подтверждается данными, полученными от их окружающих).

б) Резкое снижение самооценки может вызвать аффективный взрыв даже у взрослого человека, достаточно спокойного и уравновешенного (об этом свидетельствуют обследования психически здоровых людей, проходящих судебно-психологическую экспертизу).

в) Следствием низкой самооценки может быть суицид (самоубийство) или суицидальная попытка (об этом также свидетельствуют наши исследования взрослых и подростков, поступавших к нам из реанимационного отделения ).

г) Хронический характер пессимистической оценки своих возможностей обусловливает стабильное снижение волевого импульса к самореализации.

д) Дети более ранимы, чем взрослые. Поэтому действие низкой самооценки на них сказывается еще в большей степени. Невротическое развитие по психастеническому (от астения - бессилие, слабость) типу начинается с переживания еще в детстве низкой самооценки, вызванной отношением взрослых.

3. Психотравмирующее действие содержательной стороны низкой оценки усиливается эмоциональной окраской оценивающего высказывания. Обычно низкая оценка взрослых в адрес ребенка выражается в укоряющих, порицающих, наказующих интонациях и нередко - в грубой оскорбительной форме, на что ребенок может реагировать аффективным взрывом отчаяния с последующей астенией (упадок сил).

Общей возрастной особенностью детей младшего школьного и особенно дошкольного возраста является внушаемость. Даже совсем маленькому, еще не умеющему говорить ползунку можно внушить чувство неловкости - укоризненными интонациями и соответствующей мимикой. Не столько подбор слов, сколько их эмоциональная окраска и выраженное в ней отношение взрослых влияет на ребенка, вызывая соответствующую эмоциональную реакцию.

4. Очень значительным психотравмирующим воздействием обладает сравнение ребенка с кем-то другим, кто ему противопоставляется как пример, как образец. Кроме низкой самооценки, оно создает основу для последующего развития зависти, эгоцентризма и тревожной настороженности к оценкам вообще, а особенно в свой адрес.

Взрослые обычно ставят ребенку кого-то в пример, основываясь на том, что дети быстро друг от друга научаются, перенимают. Но когда ребенка невыгодно сравнивают с кем-то другим, чем лишают его эмоционального благополучия (к тому же на это наслаивается отрицательная оценка), то вызванное этим состояние может затормозить побуждение "брать пример" и вообще заниматься данным видом деятельности. Так формируется негативизм, немотивированный отказ.

И все это не потому, что ребенок до этого сравнения был якобы неправильно воспитан. От него нельзя ждать и требовать доступной более старшему возрасту самокритичности и самообладания под действием осуждения. Они качественно чужды ему по самой природе человеческого существа в самом начале его социального развития.

Ребенку нужен огромный запас оптимизма, чтобы иметь и сохранять побуждение учиться всему, что потребуется в обществе. И сама природа ребенка рассчитана на этот оптимизм, она исключает спонтанную отрицательную самооценку и неутешительные результаты сравнения. Для любого ребенка сознание, что он хуже кого-то очень вредно. Ему необходимо воспринимать себя только благоприятно, это норма, необходимейшее условие его развития.

Без участия взрослых ни одному малышу не придет в голову отчаиваться из-за того, что он чего-то не знает или не умеет. Ничьи мастерство и умение не могут непосредственно вызвать у ребенка удручающей мысли о низком уровне достижений. Например, мальчик знает, что никакой он не Гагарин, что он даже еще не школьник, что он маленький даже рядом с первоклассником, но это не может обескуражить его: он играет в Гагарина и убежден, что он тоже будет Гагариным, когда вырастет "большой".

Сама природа младшего детского возраста обеспечила ребенку нормальное позитивное отношение к чьим-то достижениям без снижения собственной самооценки, без признаков зависти и каких-либо иных признаков эмоционального неблагополучия. Это относится и к тем детям, которые не слишком уверенны и активны. Если в беседе с ребенком выясняется, что ему пока еще что-то не удается и он не огорчается этим, а спокойно адресует своего взрослого собеседника в свое будущее ("Научусь, когда вырасту..."), значит, здесь с самооценкой пока все в порядке.

У Оксаны до поездки не замечалось никаких отказов и никаких признаков отрицательного эмоционального тона в оценке уровня своих достижений. Она, как писала мне до этого Анна, на реплику взрослого: "Как же так, ты вот не знаешь этой песенки!" - могла ответить со спокойной рассудительностью: "Песенок много, все сразу не выучишь". Не была она и захвалена, так как Анна очень осторожно пользуется любой оценкой, и эту ее осторожность разделяет воспитательница детского сада, о чем известно из прежних писем.

Почему Оксана не заслуживает замечаний? По прежним письмам ее матери, она спокойно-тихий и задумчиво-послушный ребенок, склонный к созерцанию и наблюдениям, которыми она потом делится с матерью и с воспитательницей. Очень любит порядок, приучить к нему дочку

Анне удалось без затруднений: Оксане нравилась чистота и аккуратно сложенные предметы, нравился сам процесс упорядочивания, приборки. Склонность к педантизму и аккуратности отмечается у многих детей с последствиями органических нарушений или заболеваний головного мозга (вспомним, что в период беременности Оксаной Анна попала в дорожную катастрофу). Эта особенность обусловлена недостаточной выносливостью их центральной нервной системы. Они инстинктивно прибегают к размеренности и упорядочиванию, что отчасти компенсирует их повышенную утомляемость, экономит расход сил (в условиях хаоса и неравномерности расход сил намного возрастает).

Осторожный, спокойно-тихий и задумчиво-послушный ребенок не может долго участвовать в шумных подвижных играх. Оксана не избегала подвижных игр в группе детей, но могла подолгу гулять одна в полном одиночестве или спокойно и молча наблюдать что-нибудь. Впечатлительность и задумчивость такой тихони выдают внешние приметы слабого чувствительного типа высшей нервной деятельности. Ее спокойное поведение органически связано с небольшим запасом сил. Энергетической недостаточностью - в значительной мере - обусловлено и послушание, как соответствующая форма адаптации в микросоциуме, где все зависит от старших, от родителей, от воспитательницы.

Детям такого типа больше свойственны тормозные реакции на психологическую трудность. Действие сверхсильного раздражителя может вызвать у них состояние общей или избирательной заторможенности. Непривычная среда, внимание окружающих, тем более незнакомых или малознакомых людей, все виды психического давления - все это для такого ребенка может быть сверхсильным раздражителем. И в таком случае никакие просьбы, ласки и задабривание, шутливые замечания, а тем более порицание и угрозы не могут заставить его выйти из этого состояния. Ребенок в это время не утрачивает способности видеть, слышать и запоминать, но не может сказать тех слов, которые в данный момент им воспринимаются как особо значимые (например, пока еще ни разу не сказанные слова "спасибо", "простите" и т. п., слова о бедствии, опасности с призывом о помощи), не может выполнять некоторых видов деятельности, к которым в данной ситуации привлечено наибольшее внимание собравшихся (ответить на задаваемые вопросы, читать стихи, петь, танцевать и т. п.).

Подобные состояния могут отмечаться у любого ребенка, независимо от его типа, при несоответствии требований ситуации его возможностям или в условиях, вызывающих острое эмоциональное неблагополучие. Благоприятное разрешение, изменение этой ситуации может снять такое состояние, но нередко остаются последствия (невротические проявления, повышенная возбудимость, плаксивость, кошмарные сновидения, страх и др.). У детей с меньшим запасом прочности возникшая блокада самоактуализации держится значительно дольше, трансформируясь в реактивное состояние, а впоследствии - в невротические проявления. Нередко такая блокада является первым звеном невротического развития.

Взрослые, не зная природы этого состояния, часто поступают неправильно и жестоко, наказывая ребенка за ими же вызванный "ступор", считая это проявлением упрямства. Горячо, искренне желая, чтобы ребенок был "не хуже других", мы применяем повторяющиеся из поколения в поколение неверные приемы: мы осуждаем этого ребенка, порицаем его за то, что ему трудно, и ставим ему в пример другого ребенка, которому в данный момент это дается легко. Порицание уничтожает эмоциональное благополучие ребенка и потому не может стимулировать желаемых форм поведения или желаемой деятельности, тем более, если для ребенка непривычны те формы поведения, которых от него добиваются.

В том и заключается существеннейшая из функций воспитателя - способствовать социальной адаптации ребенка, исходя из его возможностей. А это значит, что взявший на себя эту роль должен регулировать степень психологической нагрузки: она не должна превышать возможностей ребенка. Если в мире животных взрослые особи укрывают от хищника своих детенышей, то необходимость защиты человеческого детеныша не исчерпывается защитой от опасности только физической. Он должен быть защищен от перегрузок воздействиями, от воздействий вредных и избыточных.

Детям, не испорченным неправильным оценивающим вмешательством взрослых, чужда тенденция эгоцентрично примерять к себе чье-то превосходство над собой, акцентируясь на низкой оценке самого себя. Поэтому дети быстро научаются друг от друга многому без участия взрослых: здесь легче подражать по причине относительного равенства сил, притом действует заражение, которое не нарушается навязыванием образца и отрицательными оценками, парализующими стремление брать пример. На празднике был мальчик Дима, более развитой, чем Оксана. И если бы тактика взрослых была иной, девочка вернулась бы домой обогащенная радостными впечатлениями и новыми достижениями. А получилось совсем наоборот. Будущая учительница Ида могла бы предотвратить реактивное состояние у Оксаны, если бы уже знала этот минимум изложенной выше информации. Таким людям необходимо знание.

Ида - правдивый, честный, активный, собранный и очень волевой человек. Но у нее слишком безоглядная уверенность в бесспорной правильности всех своих действий. И сейчас, совершив ряд ошибок в отношении Оксаны, она склонна видеть причину неблагополучия в самой девочке и в том, как ее до этого воспитывали! Ида - из тех, кто считает свой тип человека единственно "правильным". В своих воспитующих воздействиях она ориентируется на собственный нравственно-этический и психологический портрет, ее эталон - она сама. Ее тенденция к диктату сочетается с тенденцией воспитывать себе подобных. У Оксаны есть младшая сестренка трех лет, из нее может вырасти "вторая Ида", но есть надежда, что Анна сможет сбалансировать в ней уверенность и чуткость. Уверенности необходим этот противовес. Но Оксана не может походить на свою тетю: они врожденные антиподы по своей нервной организации.

Пора подвести итог.

Почему благая цель Иды осталась недостигнутой, почему ее действия привели к диаметрально противоположному результату? Почему ситуация оказалась для Оксаны психотравмирующей? Потому, что использовались средства, не соответствующие цели, педагогически несостоятельные, без учета возрастных и индивидуальных возможностей, это во-первых.

Во-вторых, потому, что "эталон" Иды также не соответствует возможностям Оксаны, он исключает чувствительность как равноценный вариант нервно-психической нормы в любом возрасте. Ида ориентируется на уверенность и пытается искоренить чувствительность, ошибочно рассматривая ее как недостаток, поскольку она обусловливает уязвимость ребенка и делает его "трудным", неудобным при бесцеремонном обращении с ним, требуя от взрослого повышенного самоконтроля, самокритичности и деликатности, на что способен не каждый взрослый.

Среди общего числа детей, поступающих к нам на лечение, немалый процент составляют те, кто, подобно Оксане, испытал на себе тяжелые последствия неверных воздействий со стороны старших, которые действовали из лучших побуждений. Негативное отношение к школе у них достаточно распространено - у школьников и у дошкольников. В наших исследованиях мы имеем возможность увидеть, как возникает этот вид негативизма. Например, с целью побудить дошкольника к познавательной или речевой активности, к демонстрации своих достижений взрослые нередко превращают школу в жупел, в пугало: "А как же ты в школу пойдешь?"; "А в школу таких не принимают!"; "А в школе тебе скажут: ай-ай-ай! Как не стыдно! Ни одной сказки не знаешь!" На фоне уже сниженной самооценки и утраты эмоционального благополучия упоминать школу в неблагоприятной перспективе - значит связать представление о школе с чем-то очень тягостным, т. е. наносить двойной вред - и самому ребенку, и будущему процессу воспитания в стенах школы, затрудняя и без того сложный труд учителя. Как теперь убрать из болезненно цепкой памяти Оксаны все, что придавило ее на празднике, и стереть чьи-то слова о школе, которые вызвали пугающее своим драматизмом высказывание у пятилетнего ребенка: "А в школу я не пойду никогда"?

Ида рекомендовала Анне делать Оксане побольше замечаний: "Она к ним привыкнет", полагая этим искоренить ее чувствительность к низкой оценке и сделать ее более уверенной.

Чтобы "привыкнуть" к какому-либо раздражителю, т. е. снизить чувствительность к нему, необходимо иметь достаточный запас сил, обеспечивающих привыкание. Но Оксане только пять лет, и она представитель слабого чувствительного типа. Взрослые уже лишили ее необходимого запаса оптимизма, и теперь частые замечания будут ей особенно вредны, так как вызовут привычную иррадиацию отрицательного эмоционального состояния, стойкую фиксацию негативных реакций на все попытки воздействия со стороны старших, выраженное нарушение сферы отношений с другими людьми...

Что же в таком случае делать?

Прежде всего, нужно оставить ребенка в покое.

Эта рекомендация обычно вызывает у родителей (воспитателей) смятение, недоумение с оттенком обиды: "То есть как это "оставить в покое"? Они же рассчитывали на то, что им немедленно помогут "исправить" ребенка в соответствии с их представлением, - ведь им сейчас очень трудно с ним!

В таких случаях важно понять, что сейчас именно ребенку труднее всего: он лишен самого необходимого для дальнейшего нормального развития - эмоционального благополучия.

Когда ребенок физически болен, нужно ли объяснять родителям, что ему нужен покой? Нет, для всех это нечто само собой разумеющееся. Нужно, чтобы взрослые поняли, что ребенок может нуждаться и в ином покое, что он бывает ему необходим и по его психическому состоянию.

"В покое" - это значит: прекратить всяческие воспитующие воздействия со своей стороны и со стороны других доброхотов, которые заражены стремлением непременно чего-то добиваться от ребенка при любой мимолетной встрече, а уж тем более при длительных контактах. Нужно очень умеренно во времени и очень спокойно, сдержанно и деликатно общаться с ребенком, не навязываясь с теми проявлениями заботы, внимания и ласки, которых он сейчас принять не может. Особенно непереносим для чувствительных детей резкий переход в отношении к ним - не только от положительного к отрицательному, но и наоборот - от отрицательного, от порицающего, наказующего тона и низкой оценки к ласкам и задабриванию. Вид самой первой психологической помощи ребенку, чаще всего требуемый в повседневности, очень прост: нужно всего лишь пресечь избыток воздействия, прекратить навязывание ему чего бы то ни было, в том числе воли старших и общения с ними, и выждать, когда у него восстановится потребность в общении со взрослыми.

Если взрослый смог (!) оставить ребенка в покое, вторым его шагом в плане психологической помощи должен быть непременный критический пересмотр всех своих отношений. Невозможно сформировать в ребенке правильное отношение к любой трудности, в том числе и к чисто психологической, если окружающие его взрослые люди не навели порядка в сфере своих отношений, если там хозяйничает стихия некоррелированных представлений, установок и тенденций, в том числе беспардонность в отношении к детям, самонавязывание, бесцеремонное обращение с ними. Этот пересмотр - с учетом информации, как возникают отклонения, - даст возможность не повторить психогенных воздействий. Отказ от шаблона неконтролируемых воздействий и вынуждает взрослого, и одновременно дает ему возможность воздействовать реже и обдуманно, соразмерив средства воздействия с возможностями ребенка.

Так постепенно можно развить в себе контроль за своим общением с детьми, а это обогащает каждого заинтересованного человека собственными педагогическими находками. Разработать конкретные рекомендации для всех неисчислимых разнообразных ситуаций, помноженных на количество детских индивидуальностей или хотя бы основных типов, практически невозможно, как невозможно было бы ими воспользоваться. Поэтому целесообразнее получить общее представление о том, что недопустимо, поскольку таких положений не так уж много. Изложенная в главе информация о том, как возникают некоторые болезненные состояния в младшем детском возрасте, поможет избежать ошибок при воздействии на детей и даст возможность предотвратить закрепление последствий уже допущенных ошибок. Это и будет началом практики психологической помощи ребенку, доступной всем взрослым в роли воспитателя.