Клод Адриан Гельвеций

Клод Адриан Гельвеций (1715-1771) - французский философ-материалист, сыгравший вместе с Руссо, Дидро, Гольбахом и другими просветителями видную роль в идейной подготовке французской буржуазной революции.

Гельвеций был сенсуалистом и вслед за Локком категорически отрицал наличие у человека каких бы то ни было врожденных идей и способностей. Отстаивая мысль о природном равенстве всех людей, он считал, что все способности и дарования человека, его нравственные качества формируются под влиянием среды, в первую очередь общественной. Отсюда у Гельвеция происходила известная переоценка роли воспитания. По его мнению, при благоприятных социальных условиях воспитание может создавать даже гениев.

Гельвеций был последовательным сторонником общественного воспитания, которое, будучи организовано государством, может сформировать из детей патриотов, обеспечив их личное счастье и благополучие нации.

Обобщая социально-философские воззрения Гельвеция, основоположники научного коммунизма писали так: "Чувственные впечатления, себялюбие, наслаждение и правильно понятый личный интерес составляют основу всей морали (по Гельвецию - А. П.). Природное равенство человеческих умственных способностей, единство успехов разума с успехами промышленности, природная доброта человека, всемогущество воспитания - вот главные моменты его системы" (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 2, стр. 144).

Все эти положения Гельвеция послужили важной основой при разработке систем утопического социализма в первой половине XIX в.

Педагогические идеи Гельвеция изложены в его книгах "Об уме" (1753) и "О человеке, его умственных способностях и его воспитании", изданной посмертно в 1773 г. Ниже приводятся отрывки из второй книги.

О человеке, его умственных способностях и его воспитании

О могуществе воспитания; о способах усовершенствовать его; о препятствиях и путях прогресса этой науки. О легкости, с какой можно будет, по устранении этих препятствий, начертать план идеального воспитания

Глава I. Воспитание всемогуще

Самое сильное доказательство могущества воспитания - это постоянно наблюдаемая зависимость между различными видами воспитания и их различными продуктами или результатами. Дикарь неутомим на охоте; он бегает быстрее, чем цивилизованный человек, потому что дикарь больше упражнялся в этом.

Цивилизованный человек образованней дикаря; у него больше идей, чем у последнего, потому что он получает больше различных ощущений и потому что он благодаря своему положению более заинтересован в том, чтобы сравнивать их между собой.

Таким образом, исключительное проворство дикаря, многообразные знания цивилизованного человека являются результатом их воспитания.

Люди, которые при свободном правительстве бывают обыкновенно искренними, честными, талантливыми и гуманными, при деспотическом правительстве становятся низкими, лживыми, подлыми, лишенными таланта и мужества; это различие в их характере является плодом различия воспитания, получаемого ими при том или другом из этих правительств.

Перейдем от различий в государственном строе к различиям в положении отдельных людей. Спросим о причине недостаточности здравого смысла у богословов. Легко убедиться в том, что, как правило, виной ложного направления их ума является их воспитание. В этом отношении их воспитывают совсем иначе, чем других людей. Так как они смолоду привыкают довольствоваться школьным жаргоном, принимать слова за вещи, то они перестают отличать ложь от истины, а софизмы от доказательств.

Почему служители алтарей - самые страшные люди? Почему, говорит испанская пословица, "следует беречься женщин спереди, мула - сзади, быка - с головы, а монаха - со всех сторон"? Почти все пословицы основываются на опыте и почти все верны., Чем же объяснить злобность монаха? Его воспитанием.

Сфинкс, говорили египтяне,- это эмблематическое изображение жреца. Лицо жреца кротко, скромно, вкрадчиво; и у сфинкса лицо девушки. Крылья сфинкса говорят о том, что он небожитель. Его когти указывают на могущество, которое дает ему на земле суеверие. Его змеиный хвост - знак его гибкости. Подобно сфинксу, жрец предлагает загадки и бросает в темницы всякого, кто не разгадывает их так, как ему угодно. И действительно, монах с ранней молодости привыкает к лицемерию в своем поведении и своих взглядах, и он тем опаснее, чем больше он привык к притворству.

Если церковники - самые надменные из людей, то это потому, что их гордость постоянно питается поклонением многочисленных суеверных людей.

Епископ - самый жестокий из людей; это потому, что в отличие от большинства он не испытывает нужды и не подвергается опасностям; потому что изнеженное и женственное воспитание привело его характер к измельчению; потому что он вероломен и труслив, а, по словам Монтэня, нет ничего более жестокого, чем слабость и трусость.

Военные бывают обыкновенно в молодости невежественными и развратными. Почему? Потому что ничто не понуждает их учиться. В старости они часто глупы и фанатичны. Когда прошла пора разврата, невежество неизбежно делает их суеверными.

Среди светских людей мало крупных талантов. Это - следствие их воспитания, на которое в детстве обращают слишком мало внимания. В их памяти запечатлевают лишь ложные и ребяческие идеи. Их надо было бы устранить из памяти, чтобы заменить их впоследствии правильными и великими идеями. Но это - дело долгого времени, и приходится состариться не успевши стать человеком.

Почти во всех профессиях срок обучения очень непродолжителен. Единственное средство продлить его - это с ранних лет формировать суждения человека. Пусть его память не обременяют ничем, кроме ясных и отчетливых идей, и его юность будет более просвещенной, чем теперь его старость.

Воспитание делает нас тем, чем мы являемся. Если в возрасте шести или семи лет савояр уже бережлив, деятелен, трудолюбив и верен, то это потому, что он беден, голоден, потому что он живет, как я уже сказал, с соотечественниками, наделенный теми качествами, какие требуются от него, словом, потому, что его воспитателями являются пример и нужда - два властных наставника, которым все повинуется.

Сходство в поведении савояров зависит от сходства в их положении и, следовательно, от сходства их воспитания. То же самое можно сказать о воспитании государей. Почему их упрекают в почти одинаковом воспитании? Потому что они не нуждаются в свете знания: им достаточно захотеть, чтобы достигнуть удовлетворения своих потребностей и своих прихотей. Но тот, кто, не имея талантов, без труда может удовлетворить и те и другие, лишен стимула к просвещению и деятельности.

Ум и таланты у людей всегда суть продукты их стремлений и их особого положения. Наука о воспитании сводится, может быть, к тому, чтобы поставить людей в положение, которое заставило бы их приобрести желательные таланты и добродетели.

В этом отношении государи не всегда находятся в наилучшем положении. Великие монархи - это чрезвычайные явления в природе, которых долго ожидают, но которые появляются лишь редко. Уничтожения злоупотреблений всегда ожидают от наследника престола; он должен произвести чудеса. Но вот принц взошел на престол, а ничего не изменилось, и государственное управление осталось тем же, что и раньше. В самом деле, почему монарх, часто хуже воспитанный, чем его предки, должен быть более просвещенным, чем они?

Во все времена одинаковые причины всегда производят одинаковые следствия.

Глава III. Преимущества общественного воспитания перед домашним

Первое из этих преимуществ - благоприятные для здоровья средства того места, где молодежь может получить свое воспитание.

При домашнем воспитании ребенок живет в родительском доме, а в больших городах эти дома часто малы и нездоровы.

Наоборот, при общественном воспитании дом этот строится за городом и может хорошо проветриваться. Занимаемая им обширная площадь позволяет молодежи делать все упражнения, способные укрепить тело и здоровье.

Второе преимущество заключается в твердой дисциплине.

Дисциплина никогда не соблюдается так строго в родительском доме, как в заведении, предназначенном для общественного воспитания. В школе все делается по часам. Часовая стрелка распоряжается воспитателями и слугами; следуя ей, устанавливается здесь продолжительность еды, занятий и рекреаций; часы поддерживают здесь порядок. Где нет порядка, нет и регулярных занятий; порядок удлиняет дни; беспорядок укорачивает их.

Третье преимущество общественного воспитания - вызываемое им соревнование.

Главными стимулами в годы ранней юности являются страх и соревнование.

Соревнование же вызывается, когда сравнивают себя со множеством других людей.

Из всех способов возбудить любовь к талантам и добродетелям этот последний наиболее надежен. Но когда ребенок находится в родительском доме, он не может производить этого сравнения, и от этого страдает его воспитание.

Четвертое преимущество заключается в образованности воспитателей.

Среди людей, следовательно и среди отцов, имеются невежественные и просвещенные люди. Первые не знают, какое воспитание дать своим сыновьям. Вторым это известно, но они не знают, каким способом они должны преподносить им свои идеи, чтобы облегчить их понимание. Для этого необходима особая практическая сноровка, которая быстро приобретается в школах путем собственного или традиционного опыта и которой часто недостает самым образованным отцам.

Пятое преимущество общественного воспитания - его твердость.

Домашнее воспитание редко бывает мужественным и развивающим смелость. Родители, думая только о физическом здоровье ребенка, боятся огорчить его, уступают всем его прихотям и дают этой жалкой снисходительности название родительской любви.

Таковы те различные мотивы, которые всегда будут побуждать людей предпочитать общественное воспитание частному. Только от первого можно ожидать патриотов. Только оно может связать крепко в памяти граждан идею личного блага с идеей блага национального. Я не стану распространяться больше по этому вопросу.

Я показал все могущество воспитания.

Я доказал, что в этом отношении следствия всегда пропорциональны причинам.

Я показал, насколько общественное воспитание стоит выше домашнего.

Теперь следовало бы подробно обрисовать почти непреодолимые препятствия, мешающие в большинстве государств успехам науки о воспитании, и указать, с какой легкостью можно было бы по устранении этих препятствий усовершенствовать воспитание.

Но прежде чем заняться этим, следует, думаю я, познакомить читателя с различными сторонами воспитания, на которые законодатель должен обратить особенное внимание. Для этой цели я буду различать два вида воспитания - физическое и моральное.

Глава IV. Общие идеи о физическом воспитании

Задача этого рода воспитания заключается в том, чтобы сделать человека более сильным, более крепким, более здоровым, следовательно, более счастливым, более часто приносящим пользу своему отечеству, т. е. более пригодным к различным функциям, к выполнению которых может призвать его национальный интерес.

Греки, убежденные в важности физического воспитания, высоко ценили гимнастику, которая составляла часть воспитания их молодежи. Они пользовались ею в своей медицине не только в качестве профилактического средства, но и в качестве особого средства для укрепления того или иного члена тела, ослабленного в результате какой-нибудь болезни или несчастного случая.

Может быть, было бы желательным, чтобы я дал здесь картину игр и упражнений древних греков. Но что сказать по этому вопросу, чего бы нельзя было найти в мемуарах Академии надписей, где описывается даже то, как лакедомонские кормилицы выращивали спартанцев и начинали их воспитание.

Была ли доведена наука гимнастики у греков до высшей степени совершенства? Я этого не знаю. Только в том случае, если бы эти упражнения были восстановлены, талантливые хирурги и образованные врачи смогли бы на основании ежедневного опыта определить, насколько можно еще усовершенствовать эту науку.

По этому вопросу я замечу лишь, что физическое воспитание заброшено почти у всех европейских народов не потому, что правительство прямо противится усовершенствованию этой стороны воспитания; но эти упражнения вышли из моды, и их больше не поощряют.

Нет закона, запрещающего постройку при школах арены, на которой ученики, достигшие определенного возраста, могли бы упражняться в борьбе, в беге, в прыжках, могли бы учиться верховой езде, плаванию, кулачному бою, подниманию тяжестей и т. д. Пусть только построят такую арену в подражание греческим аренам и станут назначать призы победителям, и нет никакого сомнения, что эти призы вскоре пробудят в молодежи ее природную охоту к подобным играм. Но разве можно одновременно упражнять тело и дух молодых людей? Почему нет? Если отменить в школах выходные дни, во время которых ребенок отправляется к своим родителям скучать и отвлекаться от своих занятий, и если удлинить время ежедневных рекреаций, то ребенок сможет каждый день посвящать семь или восемь часов серьезным занятиям и четыре или пять часов - более или менее сильным физическим упражнениям. Он сможет одновременно укреплять и свое тело и свой дух.

Составление плана подобного воспитания не требует особой изобретательности. Для выполнения его достаточно привлечь внимание родителей к этому вопросу. Хорошее законодательство достигло бы этой цели. Сказанного достаточно по вопросу о физической стороне воспитания. Теперь я перейду к моральной стороне его, которая, бесспорно, менее всего известна.

Глава V. В какое время и в каком положении можно давать человеку моральное воспитание

Как животное, человек испытывает различные физические потребности. Эти различные нужды - своего рода гении-телохранители, созданные природой, для того чтобы сохранить его тело и просветить его дух. Жара, холод, жажда, голод научают его сгибать лук, спускать стрелу, раскидывать сеть, одеваться в шкуры, строить хижины и т. д. До тех пор пока разбросанные в лесах индивиды продолжают в них обитать, для них не существует морального воспитания. Добродетели цивилизованного человека - любовь к справедливости и к отечеству. Доблести дикого человека - сила и ловкость. Его потребности - его единственные воспитатели, единственные хранители вида, и сохранение его является, по-видимому, единственной целью природы.

Когда люди, размножившись, объединяются в общества, когда недостаток средств пропитания заставляет их возделывать землю, они входят в соглашения между собой, и изучение этих соглашений дает начало науке о воспитании. Ее цель - внушить людям любовь к законам и к социальным добродетелям. Чем совершеннее воспитание, тем счастливее народы. В связи с этим я замечу, что прогресс этой науки, равно как и законодательства, всегда пропорционален прогрессу человеческого разума, усовершенствованного опытом, а этот опыт предполагает всегда объединение людей в общество. Людей в этом случае можно рассматривать под двумя углами зрения:

1) как граждан,

2) как граждан той или иной профессии.

В этих двух своих качествах они получают и образование двоякого рода. Наиболее усовершенствовано из них последнее. Мне придется сказать о нем немного, и поэтому я с него и начну свое исследование.

Глава VII. О моральном воспитании человека

...В. Почему нет такого рода людей в еще небольших и нарождающихся обществах? Почему законы здесь почти всегда справедливы и мудры?

О. Потому что законы здесь издаются с согласия всех и, следовательно, для пользы всех. Потому что еще малочисленные граждане не могут составлять здесь ни частных ассоциаций против всеобщей ассоциации, ни отделять свой личный интерес от общего интереса.

В. Почему законы тогда так свято соблюдаются?

О. Потому что тогда нет ни одного гражданина, который был бы сильнее законов; счастье гражданина связано тогда с их соблюдением, а несчастье - с их нарушением.

В. Нет ли среди различных законов таких, которые называют естественными законами?

О. Это, как я уже сказал, те законы, которые относятся к собственности и которые существуют почти у всех цивилизованных наций и обществ, потому что общества могут создаться лишь на основе этих законов.

В. Имеются ли еще и другие законы?

О. Да, имеются изменяющиеся законы, бывающие двоякого рода. Одни изменчивы по своей природе; таковы законы, касающиеся торговли, военной дисциплины, налогов и т. д. Они могут и должны изменяться в зависимости от времени и от обстоятельств. Другие законы, неизменные по своей природе, изменяются, однако, потому, что они не доведены еще до совершенства. К ним я причисляю гражданские и уголовные законы; законы, касающиеся финансового управления, раздела имущества, завещаний, браков и т. д.

В. Является ли несовершенство этих законов результатом исключительно лени и равнодушия законодателей?

О. Этому способствуют и другие причины, как фанатизм, суеверие и завоевания.

В. Ведь законы, установленные благодаря одной из этих причин, благоприятствуют мошенникам. Что же отсюда вытекает?

О. Да то, что эти самые мошенники защищают их.

В. Но не должны ли добродетельные люди в силу противоположных соображений желать их отмены?

О. Да, но добродетельные люди малочисленны, и они не всегда являются наиболее сильными. В результате дурные законы не отменяются и редко могут быть отменены.

В. Почему?

О. Потому что требуется гений, чтобы заменить дурные законы хорошими, и далее требуется мужество, чтобы заставить принять их. Но почти во всех странах сильные мира сего не обладают ни гением, необходимым, чтобы создать хорошие законы, ни мужеством, достаточным, чтобы установить их, не обращая внимания на вопли злонамеренных людей. Хотя люди любят управлять другими людьми, но всегда с минимумом усилий и забот.

В. Что должен делать государь, если предположить, что он желает усовершенствовать науку о законах?

О. Поощрять талантливых людей к изучению этой науки и поручать им решать различные проблемы ее.

В. Что получилось бы тогда?

О. То, что изменяющиеся, еще несовершенные законы перестали бы быть такими и стали бы неизменными и священными.

В. Почему священными?

О. Потому что полагают, что хорошие законы, являющиеся неизбежно результатом опыта и просвещенного разума, открыты нам самим небом; соблюдение подобных законов может считаться культом, самым приятным божеству и единственной истинной религией - религией, которой не может отменить никакая власть и даже сам бог, так как зло претит его природе.

В. Не были ли в этом отношении короли иногда могущественнее богов?

О. Несомненно, имеются такие государи, которые, нарушая самые священные права собственности, посягали на имущество, жизнь, свободу своих подданных. Они получали от неба власть, но не право вредить. Это право не было дано никому. Разве можно думать, что государи обречены, подобно адским духам, мучить своих подданных? Что за чудовищное представление о верховной власти! Неужели следует приучать народы видеть в своих монархах врагов, а в скипетре - власть вредить...

Глава X. Всякая важная реформа в моральной части воспитания предполагает реформу в законах и форме правления

Кто при дурном правительстве предложил бы хороший план воспитания, тот напрасно надеялся бы, что он будет принят.

Автор подобного плана был бы слишком близоруким человеком, чтобы от него можно было ожидать чего-нибудь великого. Если правила этого нового воспитания противоречат нравам и форме правления, то они всегда признаются дурными. В какой момент их могли бы принять? Когда народ испытывает великие бедствия и несчастья и когда особенно благоприятное стечение обстоятельств заставляет государя понять необходимость реформы. До тех пор пока это не осознано, можно лишь, если угодно, обдумывать принципы хорошего воспитания. Открытие их должно предшествовать проведению их в жизнь. Кроме того, чем более занимаешься какой-нибудь наукой, тем более открываешь в ней новых истин, тем более упрощаешь ее принципы. Но не следует надеяться, что удастся провести их в жизнь.

Некоторые знаменитые люди пролили много света на этот вопрос, а воспитание осталось все тем же. Почему так? Потому что для составления хорошего плана воспитания достаточно быть просвещенным, а для проведения его в жизнь надо иметь власть. Нет ничего удивительного поэтому в том, что лучшие труды в этой области не произвели еще никаких заметных перемен. Но следует ли поэтому считать названные труды бесполезными? Нисколько; они реально двинули вперед науку о воспитании. Когда механик изобретает новую машину, вычисляет ее действие и доказывает ее пользу, этим он внесет усовершенствование в науку. Правда, машина еще не изготовлена; она не приносит еще никакой выгоды обществу, но она уже открыта. Остается только найти богача, который взялся бы за ее построение, а такой богач раньше или позже находится.

Столь лестная идея должна поощрять философов и к изучению науки о воспитании. Если существует исследование, достойное добродетельного гражданина, это есть исследование истин, знание которых может когда-нибудь стать полезным для человечества. Как утешительна во время работы надежда на благо потомства! Открытия философов в этой области - своего рода зародыши, которые откладываются в хороших умах и ждут лишь оплодотворящего их события, а подобное событие раньше или позже наступает.

В глазах невежды моральный мир постоянно находится в состоянии покоя и неподвижности. Он думает, что все было, есть и будет так, как oнo есть. В прошлом и в будущем он видит всегда лишь настоящее. Иначе смотрит на вещи просвещенный человек. Нравственный мир представляет для него всегда разнообразное зрелище непрерывной революции. Вселенная, всегда в движении, должна, как ему кажется, непрерывно воспроизводиться в новых формах, пока полностью не будут исчерпаны все ее сочетания, пока не осуществится все то, что может быть и что можно вообразить.

Философ предвидит, следовательно, в более или менее отдаленном будущем тот момент, когда власть усвоит план воспитания, начертанный мудростью. Пусть побуждаемый этой надеждой философ заранее подрывает предрассудки, противящиеся выполнению этого плана!

Когда собираются воздвигнуть великолепный памятник, то, раньше чем заложить его фундамент, надо выбрать место, снести занимающие его лачуги и убрать мусор. В этом дело философии. Пусть же ее не обвиняют в том, будто она ничего не созидает. Именно сейчас она выдвигает ясную, здоровую мораль, почерпнутую из самих потребностей человека, на место темной, монашеской, фанатической морали - этого бича теперешнего и прежнего человечества. В действительности именно философам мы обязаны следующей первой и единственной аксиомой морали:

"Благо общества - верховный закон".

Конечно, немногие правительства руководствовались в своем поведении этим правилом; но обвинять в этом философов - это значит вменять им в вину их бессилие. Архитектор дает план, чертеж и смету постройки дворца; он этим выполнил свою задачу. Дело государства теперь купить участок земли и дать средства, необходимые для его постройки. Я знаю, что постройку эту будут откладывать, что в течение долгого времени будут ремонтировать старые дворцы, прежде чем построить новый. До тех пор планы бесполезны; они остаются в портфеле. Но в свое время там их можно будет найти.

Философ - это архитектор здания морали. План готов.

Но большинство религий и правительств противится выполнению его. Пусть эти препятствия, которые религиозное или деспотическое невежество ставит прогрессу морали, будут устранены. И лишь тогда можно будет льстить себя надеждой довести науку о воспитании до такой степени совершенства, которой она доступна.

Не вдаваясь в подробности плана хорошего воспитания, я, во всяком случае, указал в этой области основные контуры требуемых реформ. Я показал взаимную зависимость между моральной стороной воспитания и различными формами правления. Я доказал, что реформа одной не может произойти без реформы в другой области.

После того как эта истина ясно доказана, больше не будут пытаться добиваться невозможного. Будучи уверены в том, что совершенство воспитания зависит от совершенства законов, люди не будут больше стараться примирить между собой непримиримое.

Я указал то место рудной жилы, где следует копать. Будущие ученые, лучше осведомленные о предмете своих исследований, не станут блуждать в пустых спекуляциях. Я избавил их от бесполезного труда.

Глава XI. О воспитании, после того как устранили препятствия, мешающие его прогрессу

Предположим, что в какой-нибудь стране почести и награды всегда назначаются за заслуги. Поскольку частный интерес в ней всегда связан с общественным интересом, моральное воспитание здесь необходимо будет превосходным, и граждане необходимо будут добродетельны.

Человек, как это доказывает опыт, по природе своей склонен к подражанию, как обезьяна. Находясь среди добродетельных граждан, он сам становится добродетельным в случае, если преподанные ему его воспитателями правила не идут в разрез с национальными обычаями. Нельзя быть ни глупым, ни злым, когда и правила и примеры одинаково способствуют пробуждению в человеке желания обладать талантами и добродетелями, когда наши сограждане питают отвращение к пороку и презрение к невежеству. Представление о заслуге ассоциируется в нашей памяти с представлением о счастье, и любовь к счастью заставляет нас любить добродетель.

Я вижу, что почести достаются тем, кто оказал услугу отечеству; я повсюду встречаю лишь здравомыслящих граждан и слышу лишь добродетельные речи; и я научусь, если можно так выразиться, добродетели так же незаметно, как учатся родному языку.

Во всякой стране злые люди - если исключить сильных мира - это те, кого законы и воспитание сделали такими.

Я показал, что совершенство морального воспитания зависит от совершенства правительства. Я могу сказать то же самое о физическом воспитании. При всяком мудром государственном устройстве стремятся воспитать не только добродетельных граждан, но также сильных и крепких граждан. Такие люди и более счастливы и более способны выполнять различные роли, к которым их призывает интерес государства. Поэтому всякие просвещенные правительства должны восстановить гимнастические упражнения.

Последняя часть воспитания состоит в требовании создать людей, способных прославиться в науках и искусствах; ее совершенство зависит, очевидно, от мудрости законодателя. Если он освободил воспитателей от суеверного уважения к старым обычаям, представил простор их гению, побудил их надеждой на награду совершенствовать методы воспитания, стимулировал соревнование, тогда, несомненно, ободряемые этой надеждой и образованные наставники, имеющие навыки в обращении со своими учениками, придадут этой и без того уже наиболее развитой стороне воспитания все совершенство, на какое она способна.

Хорошее или дурное воспитание - почти целиком дело законов. Но, могут сказать, сколько требуется знаний, чтобы сделать их хорошими? Меньше, чем это кажется. Для этого достаточно, чтобы министерство имело интерес и желание сделать их такими. Но если предположить даже, что ему не хватает необходимых знаний, то все просвещенные и добродетельные граждане придут ему на помощь. Хорошие законы будут созданы, и препятствия, мешавшие прогрессу воспитания, будут устранены.

Но возможно ли в богатых, могущественных и многолюдных обществах осуществить то, что, несомненно, легко сделать в слабых и лишь нарождающихся обществах, интересы которых еще не очень сложны? Как сдержать в первых ненасытную жадность людей к власти? Как предупредить здесь замыслы честолюбцев, объединившихся для порабощения своих соотечественников? Наконец, как бороться всегда действенно с ростом колоссальной деспотической власти, которая, основываясь на презрении к талантам и добродетели, доводит народы до состояния апатии, страха и несчастья?

В слишком обширных государствах имеется, может быть, только одно средство радикально решить двойную проблему совершенного законодательства и совершенного воспитания. Для этого нужно, как я уже сказал, разделить эти государства на некоторое число федеративных республик; их небольшие размеры защищали бы их от честолюбия их сограждан, а союз этих республик оберегал бы их от честолюбия соседних народов.

Я не стану распространяться по этому вопросу. В настоящем разделе я поставил себе задачей лишь дать ясные и простые идеи о физическом и моральном воспитании; определить различные типы воспитания, которые следует давать человеку-гражданину и гражданину такой-то определенной профессии; указать реформы, которые надо произвести в форме правления; отметить препятствия, мешающие в настоящее время прогрессу науки о нравственности, и, наконец, показать, что по устранении этих препятствий удастся почти полностью решить проблему совершенного воспитания.

Эту главу я закончу следующим замечанием: чтобы пролить больше света на такой важный вопрос, надо было узнать человека:

определить объем его умственных способностей,

указать движущие его стимулы,

показать, каким образом приводятся в действие эти стимулы,

и, наконец, указать законодателю новые способы усовершенствовать великое дело законодательства.

Если по этим различным вопросам я открыл людям некоторые новые и полезные истины, то я исполнил свою задачу, и я имею право на их уважение и на их признательность.

Из множества вопросов, рассматриваемых в предлагаемом произведении, одним из самых важных был следующий вопрос: являются ли гении, добродетель и таланты, которым народы обязаны своим величием и своим счастьем, результатом различий в пище, в темпераментах и, наконец, в органах пяти чувств, на которые никакого влияния не имеют законы и форма правления? Или же они являются результатом воспитания, на которое законы и формы правления оказывают всесильное влияние?

Если я доказал верность этого последнего утверждения, то следует признать, что счастье народов находится в их руках; оно всецело зависит от того, с каким рвением они примутся за усовершенствование науки о воспитании.

Чтобы помочь памяти читателя, я закончу это произведение тем, что повторю различные принципы, на которых я построил свою теорию. Это поможет читателю лучше оценить, насколько она правдоподобна.

К. А. Гельвеций. О человеке, его умственных способностях и его воспитании. М., Соцэкгиз, 1938, стр. 403-427.