 |
Е. Ю. Сазонов. Город мастеров
ТЮТ - Театр юношеского творчества - создан в стенах одного из прекраснейших детских учреждений Ленинграда - в Ленинградском Дворце пионеров им. А. А. Жданова. Произошло это более 30 лет назад - 22 апреля 1956 г., в день рождения В. И. Ленина. Мы всегда помним, что наш театр начал отсчет своей биографии со светлого ленинского дня, и видим в этом глубокий символический смысл.
"Основной задачей ТЮТа,- написал в положении о театре его создатель заслуженный работник культуры РСФСР Матвей Григорьевич Дубровин,- является воспитание гармонически развитой личности, способной глубоко и вдохновенно творить, с коммунистическим мировоззрением, с коммунистическими навыками труда и поведения". М. Г. Дубровин был настоящим педагогом, хотя специального педагогического образования и не имел. И, как всякий режиссер, был психологом, понимал людей, умел слушать удивительно! К нему шли за советом все - и стар, и млад. А нас, мальчишек и девчонок, учили не просто актерскому мастерству, а чему-то большему. Нет, он репетировал с нами, подолгу, тщательно, с полной отдачей, как говорится. Репетировал вполне профессионально, как я теперь понимаю. В этом-то и был секрет: мы "изо всех сил" занимались театром, сценами, кусками, ритмами, этюдами, мы играли свой спектакль, а открывался нам целый мир - огромный, прекрасный... И что-то еще открывалось в этом мире, может быть, ответы на вопросы: как жить? Каким быть? И мы вглядывались в этот мир, в эти вопросы-ответы, а Дубровин "вдруг" оставлял нас один на один с ними, лицом к лицу, и мы должны были сами решать и отвечать. И это было самым трудным, но и самым нужным и интересным для нас. А потом он рассказывал нам, что у нас получилось. Нет, не в роли - это он тоже рассказывал, разумеется, а вот в этом нашем "становлении". И тут уж нас не жалел! Каждому говорил то, что есть. Прямо и правдиво. И было в этой правде что-то такое прекрасное и чистое, высокое, что хотелось непременно достичь, дойти, дорасти до тех высот человеческих, которые открывал тебе Учитель...
Ныне в ТЮТе 200 юных ленинградцев - пионеров и комсомольцев, учеников IV - X классов. Три раза в неделю после школьных занятий спешат они в свой театр. А для того чтобы вы поняли, зачем приходят сюда ребята и что он значит для всех нас, я и приглашаю вас в ТЮТ.
"Если ты любишь театр..."
Каждую осень, в сентябре, в ленинградских школах появляется наша афиша. Иногда типографская, а чаще рукописная, обязательно с каким-нибудь рисунком, чтобы было интереснее и привлекательнее. В афише значится, что Театр юношеского творчества открывает очередной сезон и ему, театру, поэтому очень нужны мальчики и девочки всех возрастов начиная с IV класса. Условие только одно: надо любить театр. В афише так и написано: "Если ты любишь театр, то..." Далее следует указание, куда и когда прийти, чтобы записаться в ТЮТ.
И вот они являются, эти мальчики и девочки. Они приходят с родителями и самостоятельно, с друзьями, подружками, а иногда чуть не всем классом.
- Откуда ты узнал про ТЮТ?
- Друг рассказал. Он у вас занимается.
- А ты?
- Афишу прочитал.
- А у меня мама тут занималась. Велела и мне пойти.
- Почему?
- Говорит: хороший коллектив. Человеком станешь.
- Хочешь быть артистом?
- Ага.
- И ты тоже?
- Нет, я, в общем-то, не хочу...
- Для чего же ты пришел?
- Видите ли... Театр же развивает. То есть я хочу сказать: искусство же приносит пользу... В смысле кругозора.
- Понимаю, понимаю.
- В артисты я не собираюсь. Я в Арктическое училище пойду...
Вот такие дела, такие разговоры. Я люблю вести их. Всё только начинается, еще ничего не написано на чистом листе будущей тютовской биографии этого мальчика и этой девочки, этого юноши и этой девушки... Конечно, большого значения ответам моих юных собеседников придавать не следует: они не всегда соответствуют действительности. Нет-нет, не думайте, что я подозреваю их в неискренности или неправдивости! Они искренни и правдивы. Искренни в своем смущении (не всегда же расскажешь незнакомому человеку о сокровенном) и правдивы в своем незнании, вернее, неопределенном знании - кем стать, куда направить свой жизненный путь. И может быть, есть еще один, очень важный вопрос, который пока задают себе не все: каким стать?
Мы принимаем их. Обыкновенно это бывает так. Еще весной мы твердо говорим себе: "В этот раз мы примем 30 человек. Этого достаточно! Вполне. У нас и так перегрузка, нехватка времени и сил. Да и откуда набрать пьес на такую ораву? Нет, нет - 30 человек, ни одним больше!" Вот такие строгие мы и приступаем к приему...
Первыми наши планы начинают ломать тютовцы. Они стучатся в педагогическую комнату и говорят: "Скоро прием. Понимаете, это очень важно. Ведь начинается новый сезон!" Я и мои коллеги, конечно, понимаем, но слушаем молча, потому что уже чувствуем, к чему идет. "Ну вот,- продолжают ребята,- поэтому мы решили организовать специальную бригаду. Даже три бригады. Они будут ездить по школам и агитировать за ТЮТ. Потом мы записали маленькую передачу, которую будем возить тоже по школам, и пусть ее транслируют по школьным радиоузлам. Еще мы организовали группу, которая будет развозить по школам афиши, там всего человек пятнадцать, но они справятся. И еще мы хотим..."
Хорошо это или плохо? Как-то ко мне пришел человек, весьма уважаемый и солидный, и раздраженно сказал:
- Что это вы там устраиваете вокруг ТЮТа? Ажиотаж какой-то!
- ? ? ?
- Да-да. Нездоровый интерес, знаете, возникает. Тем более - театр, тут надо быть осторожней.
- Почему?
- Потому что театр. Хорошее дело, а можете испортить.
А ребята мои в это время развивают такую бурную деятельность, что я нет-нет да и подумаю: а может, он прав, этот мой знакомый? Может, и вправду - ажиотаж? Слово-то какое плохое... Не наше какое-то. Может быть, остановить все это? Пусть не носятся по школам со своими картинками, пусть не просятся на пять минут последнего урока, чтобы спеть там несколько тютовских песен, рассказать о спектаклях, репетициях, дружбе и щедро, от сердца позвать всех, весь класс: приходите к нам! И пусть не заводят графиков в ТЮТе на доске объявлений, а в графиках этих пусть не пишут, кто сколько сагитировал в ТЮТ, и пусть потом с сияющими глазами не сообщают мне, счастливые: "А моих-то пять человек пришло! Все! Представляете?" И пусть не сидят у меня под боком на прослушивании и не шепчут в ухо умоляюще: "Примите, примите... Это - мой".
Но вот приходит девочка-тютовка, отзывает меня в сторону и говорит:
- Примите, пожалуйста, в ТЮТ мою подругу. Она совсем неспособная, но вы примите. Пожалуйста! А то она пропадет. Понимаете? Ей надо быть здесь. Понимаете?
Понимаем и принимаем.
Приводят парня лет 16, кто-то из наших ребят приводит... Одет модно. Походка разболтанная, эдакая "независимая". И какой-то одинокий, особенно глаза...
- Друг мой. Возьмите.
Друга берем.
А что прикажете делать? Друзей ведут, подруг. Значит, верят - коллективу верят, ТЮТу. ТЮТом хотят поделиться. Какой уж тут "ажиотаж"? Радоваться надо.
Правда, бывают иногда и "накладки". Как-то раз мне позвонил рассерженный директор школы. Ученики VI Б получили несколько таинственных писем. Получателям предлагалось явиться тогда-то и туда-то, а зачем и для чего, не объяснялось. Но зато там была фраза, которая "била наверняка". Письма были адресованы мальчикам и заканчивались так: "...если ты не трус - ты придешь". И приложена схема: как пройти и где ждать.
Я сразу признал своих. Я даже оправдываться перед директором не стал. Нашел авторов, посадил их перед собой, и мы по душам побеседовали о том, что письма полагается подписывать.
А ведь я мог бы весь этот прием организовать сам или с помощью одного-двух педагогов. Не так уж трудно отыскать 30 человек... Все было бы спокойнее, легче. Но тогда, наверное, ушло бы из жизни что-то главное, что-то самое важное. В ТЮТе в таких случаях говорят: "Это было бы не по-тютовски!"
... И вот - прослушивание. В маленьком зале ТЮТа яблоку негде упасть. Все пришли "поболеть" за новеньких. За столом строгая комиссия - режиссеры и педагоги театра, его общественники, выпускники. Кто же будет принят?
Если бы это был театральный институт или училище - там все понятно. Так мне кажется. Хотя как знать... У них, наверное, тоже свои проблемы. Может быть, и там думают тоже: хорошо в самодеятельности, просто! Где уж проще... Вон их сколько. И все такие хорошие, такие красивые. Вот этот парень, например. Полноват, правда, немного для театра, зато какие глаза чудесные! А эта девчушка. Как она читает "Ворону и Лисицу"! Правда, я уже раз двадцать за эти дни слышал "Ворону и Лисицу" и в двадцать первый внутренне вздрагиваю: опять? Но эта читает прекрасно! Она всё показывает! "Вороне..." - показывает, "где-то..." - показывает, "бог..." - господи, она и бога показывает! Не иначе это ее кто-то научил. Может быть, мама или какая-нибудь соседка - любительница "декламации". А девочка явно талантливая. А вот эта ничего не может. Ни голоса, ни жеста. Сама какая-то невзрачная, ее и не видать почти... О! Великолепный юноша! Фактура, внешность. А голос! И ставить не надо - от природы поставленный голос. Видно, знает, что неотразим,- читает чуть небрежно, "не выдавая" полностью всего, что может. Девушка... IX класс, кажется. Ну конечно, читает Анну Ахматову. Хорошо читает. Но не актриса. Нет, не актриса, просто интеллигентный, тонкий человек. А эта? Вот она! Вот она! Ермолова, Пашенная! Каков темперамент, каков взгляд, сколько "нутра"! И ничего не боится - бесстрашная! Взять, взять непременно! Ведь она одна может "тянуть" весь спектакль. Да с ней трагедию можно ставить!..
Следующий. Как зовут? Как-как?.. Ага, понял. Тихий голос у мальчика. Ох, да он звуки не выговаривает! Р нечистое... Л губное... Вдобавок в очках. Впрочем, очки можно будет снимать... А если нельзя? Вдруг нельзя?..
Смотрю на часы: пора кончать. Сколько же я "пропустил"? Считаю плюсики: сорок три. А пришло сколько? Пятьдесят? Что же это я? Надо же было по крайней мере половину не принимать! Но вот что я буду делать с этим последним? Или с той, что все показывала? Ловлю на себе укоряющие взгляды коллег: ведь это я не далее как вчера твердил им: построже, построже...
В коридоре меня останавливает женщина. Она очень взволнована.
- Простите, пожалуйста - говорит она, готовая чуть ли не расплакаться.
- Я слушаю вас.
- Извините... Дело в том... Вы сейчас не приняли моего сына. Восьмиклассник такой, в свитере.
- Помню, помню.
- Я понимаю... все не могут. Но... Он попал в плохую компанию, и я думала...
Она вдруг плачет и, борясь с этим, произносит:
- Я боюсь за него!
- Вы успокойтесь,- говорю я.- Ничего страшного. Это поправимо. Мы его примем. Пусть приходит.
- Правда?!
- Да, да, конечно.
- Спасибо вам, спасибо! - прижимая руки к груди, повторяет она. И почти счастливая уходит.
В кабинете меня встречает один из сотрудников.
- Что же это вы делаете?
- Что именно?
- Вы же принимаете всех подряд!
- Не всех подряд. Я семь человек не пропустил. То есть шесть.
- Да. Но остальных-то взяли?
- Взял...
- Но они же неталантливые!
- Кто?
- Дети.
- Разве бывают... неталантливые дети?..
Первая встреча с ТЮТом
Через день-другой все новенькие собираются в ТЮТе.
- Ребята,- говорю я.- Вы поступили в ТЮТ. Знаете ли вы, что это такое?
Молчат. Боятся. Думают, что я спрашиваю "вообще" и отвечать не надо... Ладно, пусть пока боятся. Будем учить не бояться. Я продолжаю.
- Хотите, я вам расскажу?
Теперь отвечают: "Хот-и-и-им!" Хором. Хорошие ребята. Организованные.
- Ну, слушайте... Жил да был когда-то на свете один человек. Звали его Матвей Григорьевич, а фамилия у него была Дубровин. Не слыхали такую фамилию?
- Не-ет! - опять хором отвечают ребята.
- Ну ничего. Так вот, этот человек и создал наш театр. Вы знаете, что такое театр?
Ого! Рука. Мальчик тянет руку.
- Ты знаешь? Скажи...
Встает. Тот самый, в очках.
- Театр - это искусство. Театр - очень древнее искусство, возник он еще в первобытном обществе, и его началом были ритуальные пляски и обряды древних людей.
Смотрите-ка, знает! А я-то думал, что с ним делать... О, опять рука! Разговорились. Теперь девочка.
- Был еще театр в Древней Греции, в Риме...
Соседка шепчет:
- Комедия масок еще была...
Опять мальчик. Какой шустрый!
- Театр вообще очень сложное искусство. И у него большая история. Так что можно долго рассказывать,- говорит он и вдруг улыбается, как бы извиняясь за что-то. Улыбка хорошая, добрая.
- Ты прав,- отвечаю я.- Молодец. Садись.
Вот так: все знают. Могут лекцию прочесть. Такие дети. Современные. Не очень-то их удивишь! А удивлять надо - не то разбегутся... Ну что ж... Попробуем.
Передаю слово Юле Петровой, она в этом сезоне выбрана председателем тютовского совета.
- Ребята,- объявляет она,- ТЮТ - театр совершенно особенный. Он не похож ни на какие другие. Такого второго нет во всем мире!
Я пытаюсь вмешаться: а вдруг поверят? Но не тут-то было.
- Скоро вы это поймете. У нас в театре, во-первых, дружба. Такая дружба, что я вам словами не могу передать. Тютовский друг - это...- Юля некоторое время подыскивает подходящее слово.- Мы все, как родные,- находится наконец она.- Да-да! Не улыбайтесь! Вот ты, мальчик!
Это она тому, из "плохой компании".
- Во-вторых, мы сами ставим спектакли. В ТЮТе очень много спектаклей. Недавно поставили "Город на заре". Это про строительство Комсомольска-на-Амуре. Это такой спектакль, такой спектакль! Там такие образы сильные. Например, Белоус. Или Зяблик. Он прямо настоящий тютовец. Мы бы его приняли. Он погиб. Героически. Они все там герои, кто Комсомольск строил. И еще. В спектакле очень сложные декорации, для большой сцены. Мы играем его в Театре народного творчества. А все декорации сделали сами. Наши мальчики тютовские, поделочники. Это такой цех в ТЮТе - поделочный. Они делают декорации ко всем спектаклям. Любые, им только чертежи дай. Правда, Алеша?
Поднимается Алеша Удальцов, тютовский поделочник. В "Городе на заре" он играет Зорина, роль отрицательную. Но сам Алеша, как говорится, резко положительный. В этом году он заканчивает школу. Пришел в ТЮТ четвероклассником. Скромный, работящий, с огромным темпераментом, который скрыт где-то в самой его глубине и только временами прорывается наружу - на сцене, в совете театра, в работе цеха. Алеша густо краснеет, но самообладания не теряет:
- Точно. Так что советую к нам записываться. В поделочный. Девочек тоже берем.
Алеша садится. Он вообще немногословен. Юля продолжает:
- Сейчас вы все сами увидите. Сейчас наши цеха перед вами выступят. А потом я прошу никого не расходиться: мы вас всех запишем в цеха. Поняли?
Меркнет свет. Маленькая пауза, и на головы новичков обрушивается море музыки и света. Начинается парад тютовских цехов. Открывают его тютовские монтировщики, "главные люди сцены", ее рабочие, те, кто поднимает и опускает на штанкетах тяжелые декорации, делает быстрые перестановки. Монтировщики одеты в свою рабочую форму: комбинезоны, пояса, молотки за поясами, рукавицы. "Мы монтировщики, и нам на сцене нет преграды,- поют они.- Коль ты смел и силен, отважен и ловок - иди в монтировщики. А если слабоват и трусоват - все равно иди: перевоспитаем и научим!"
Монтировщиков сменяют радиошумовики. "Внимание, внимание!" - объявляет веселый голос по радио.- Принимаем всех в радиоцех!" Начинается шумовая картина: здесь и гром, и шум воды, и птичьи голоса. На сцене появляются два шумовика с прибором, напоминающим барабан, только с ручкой. Накрывают этот аппарат куском ткани, один крутит ручку, другой придерживает материю, и мы слышим настоящий шум ветра...
За радиошумовиками выступают гримеры, которые лихо орудуют кистями, превращая на глазах изумленного зала одного из своих собратьев в сказочного гнома. Гримеры одеты в рыженькие халатики, оттого кажется, что в зал вошло само солнышко. А потом начинается и вовсе волшебство. Лучи света, струящиеся, полупрозрачные, живые, летают над нашими головами, скрещиваясь, сходясь и расходясь, создавая необыкновенное, сказочное сияние, а в центре его возникают улыбающиеся осветители: мальчики и девочки с прожекторами, "линзовками" и световыми пистолетами в руках. "Светить всегда, светить везде!" - тихо произносят они и... исчезают так же чудесно, как и появились. Их сменяют разодетые во всевозможные костюмы тютовские костюмеры, пошивочники. Это настоящее карнавальное шествие: бальные платья, короткие испанские плащи, яркие камзолы, сюртуки, цветные рубашки, накидки, шляпы всех фасонов. За костюмерами следуют помощники режиссера - помрежи, редакция газеты "Тютовская жизнь", бутафоры, зрелищники! Весь ТЮТ здесь - шумящий, поющий, сверкающий красками и ребячьими улыбками. Все 200 тютовцев счастливы в эту минуту: они дарят вновь пришедшим свой ТЮТ.
Научить дарить - очень важно. Дарить - и получать от этого радость, большую, нежели ту, когда сам получаешь в подарок. Есть в ТЮТе такой стародавний обычай: вечер подарков. Его ввел в наш обиход еще М. Г. Дубровин. Надо подарить другу что-то удивительное, непременно тобой созданное: поделку, пирог, игрушку, песню, стихотворение, фокус. Подарить, чтобы порадовать. Значит, надо вложить в свой подарок душу и частицу ее отдать товарищу. Вечер этот повторяется из года в год, и из года в год его ждут как самый большой праздник. И не только потому, что готовится он в обстановке абсолютной секретности - никто не должен раньше времени узнать, кто кому и что будет дарить,- а еще и потому, что никогда не может стать привычным или устареть внимание одного человека к другому, способность понимать, сопереживать, делать добро, дарить радость. Они вечны. Именно этим вечным вещам и надо учить детей. Учить не только словом, но и так организуя их жизнь, чтобы в ней, этой жизни, всегда, ежечасно и ежеминутно находилось место для проявления лучших человеческих свойств, высоких стремлений, доброты, умной воли, трудолюбия. Чтобы каждое из этих свойств не осталось "мертвым капиталом" в тайниках личности, а находило выход в практических действиях каждого ребенка, всего коллектива, воплощаясь в живую реальность поступка, отношений, чувств и мыслей...
На сцене тем временем собирается целая толпа тютовцев. Они размахивают воздушными шариками, в руках у них цветы, которые сейчас будут преподнесены новичкам. Праздник, который долго и любовно готовили "старички", становится общим для всех собравшихся в этом зале.
Кто-то трогает струны гитары. Затихает ТЮТ, и вот уже звучит подхваченная сотней юных голосов тютовская песня о Городе мастеров:
За синими горами, В долине ста ветров Построен мастерами Город мастеров. В распахнутые двери - Песня топора, Живут там подмастерья И строят мастера.
За спинами ребят на сцене медленно возникает этот город. Чудесный, удивительный и добрый Город мастеров. Его тоже придумали тютовцы. И хотя его нет на карте, честное слово, он не сказка. Вот он наяву - в светящейся цветной картине, вот он наяву - в глазах поющих ребят.
Он в ТЮТе - главное.
Начинается запись в цеха. Смотрю на ребят: они совсем освоились. Глаза веселые, потеплевшие, какие-то "свои" (или наши?) и чуть-чуть похожи на тютовские! Даже тот, из "плохой компании", словно оттаял. А мой "очкарик" уже увлеченно беседует с педагогом гримерного цеха, "примериваясь": не пойти ли туда? А девчушка, что все показывала, "зацепилась" за Алешу Удальцова и, похоже собирается в столяры! А что делает моя "трагическая актриса"? Я так и знал - поступает в редакцию. Она думает, что в редакции полегче. "Черная" работа не по ней, дома ее балуют, вероятно... Святая простота! В ТЮТе нет легких работ и нет такого местечка, где можно прохлаждаться. Везде только труд. Так что зря моя "звезда" старается. Ну ничего, скоро всё сама поймет и тогда же сбросит с себя эту очень эффектную, но все же не естественную для нее маску некоторой отчужденности, высокомерия по отношению ко всем. Ведь я же по глазам вижу, что она совсем не такая! Она добрая и веселая девочка, сорванец, отчаянная голова и настоящий друг! Такой она и будет. Должна стать! Начнет трудиться - и станет. Труд освобождает от масок, неуверенности, некоммуникабельности. Помогает понять себя и своих товарищей, осознать свой долг и ответственность перед жизнью. Только труд - и ничто больше.
А как же театр? Запах кулис, тишина репетиций, уроки мастерства, сложность этюдов, глубина образов, шаги к художественности? Как же искусство? Ведь шли сюда играть на сцене! Ведь она манила - это древнее и великое изобретение человечества, эта неразгаданная загадка, поразительно простая и всегда таинственная! Как же аплодисменты, цветы, яркий свет рампы? Ведь это - Театр?
Да, это театр. Театр - праздник. Но театр - это прежде всего труд. И репетиция - труд, урок актерского мастерства - труд, и работа над ролью - труд, труд и труд. И тот, кто не знает труда, не узнает никогда и настоящего праздника. И уж, конечно, он никогда не поймет, что это за праздник такой - праздник по имени Театр.
Первый тютовский день подходит к концу. Кажется, он прошел удачно. Кажется, мы смогли сделать то, что в дубровинской системе обозначается как использование интереса ребят к театру для вовлечения их в широкий процесс общественно значимой, творческой, художественной и трудовой жизни коллектива.
Переключение из одного русла интересов в другое, более просторное произошло успешно и - что существенно - вовсе не было замечено поступающими. Напротив, они чувствуют себя хорошо, они находятся в состоянии эмоционального подъема. И конечно же, Театр у них впереди. Он ждет их - юных, горячих, талантливых, веселых! Он ждет их, Театр - прекрасный, трудный, волшебный. Будут и роли, и долгая работа на репетициях, и радость преодолений! Будет - обязательно! - и возвышающее душу общение с прекрасным, счастье творчества! Будет, должна быть и новая связь с миром и людьми - через Искусство! А там - и сладость успеха, и дождь аплодисментов, и восторг премьерных мгновений, не станем отбирать все это у театра, ведь и этим жив он!
Но никогда не будет у этих ребят - не должно быть! - "премьерства" и "актерского" зазнайства, упоения своей "исключительностью", эгоистического "я в искусстве". Конечно, каждый из них станет мечтать о больших, "главных" ролях, надеясь сыграть их лучше всех, и будет радоваться своим артистическим успехам. Так и должно быть, ведь каждый из них - живой, яркий человек. Но управлять их жизнью, двигать ее будет не индивидуалистическое желание первенствовать, а дружба, взаимопомощь, требовательность к себе, скромность - словом, всё то, что дает совместный творческий труд во имя общей большой цели. Сегодня они сделали самый первый, маленький, но верный шаг на этом пути. Впереди у них - вся их тютовская жизнь, несколько долгих, увлекательных и вовсе не простых лет.
Но это впереди. А пока - музыка, смех, игры, веселье! И уже не разберешь, где старенькие, где новенькие. Все - наши!
Главный воспитатель
Итак, войдем в Город мастеров...
- Как,- спросите вы,- в город, а не на сцену, не в зрительный зал, где призывно звенит третий звонок, таинственно меркнет большая люстра и стремительно распахивается занавес? В город, а не в театр? Не на спектакль, где мы могли бы по достоинству оценить, хорош этот театр или плох? Каковы его актеры, какова степень их таланта и мастерства? Каков режиссер, поставивший спектакль? Что за музыка в спектакле, как решено декорационное оформление? Не это ли главные вопросы, которые задаешь себе, попадая в театр?
Да, это так. И я вовсе не собираюсь умалять значения всех этих и множества других им подобных вопросов.
И все же мы повременим пока занимать места в тютовском партере. Сначала расскажем о главном дубровинском изобретении - о Городе мастеров, о том, что значит он для всей воспитательной методики коллектива. Ведь именно в Городе мастеров обретают ребята главные человеческие ценности и нравственные ориентиры. Здесь закладываются основы жизненных представлений и вкусов, рождается привычка и любовь к труду, стиль поведения. Здесь корни тютовских пьес и тютовских спектаклей, тех общественно значимых идей, которые затем живут на сцене. Здесь, в Городе мастеров, творят не только декорации, бутафорию, свет, но прежде всего - себя, творят в совместном труде.
И пожалуй, слово это надо написать так: Труд. Потому что именно труд есть суть ТЮТа, его альфа и омега, его главный учитель и воспитатель.
Название "Город мастеров" придумали дети. Давайте пройдем по этому доброму городу, заглянем на его улицы и в переулки. Мы услышим перестук молотков и веселый визг пилы, шелест вкусно пахнущей стружки и скрежет напильников. Здесь живут труженики. Здесь работают - душой, умом, руками - и, работая, становятся мастерами.
На площади монтировщиков
Монтировочный цех переставляет декорации. Задача проста. Прийти за три часа до спектакля, вытащить из "трюма" щиты, рамы, ящики с кулисами и занавесами, все это собрать, поставить, подвесить так, как указано в "планерках", потом, передохнув, провести спектакль. В спектакле несколько картин, в каждой - своя декорация. Значит, одну надо принести, другую унести. Иногда это приходится делать в темноте и при открытом занавесе, так как того требует режиссерский замысел. Иногда надо переодеться в яркие костюмы и ходить по сцене под музыку, пританцовывая, показывая, что тебе вовсе не тяжело тащить эту штуковину, а, наоборот, приятно и легко. Потом - антракт. У всех в антракте отдых, у монтировщиков - самая работа. Театральные художники обычно припасают на антракт самую сложную перестановку, благо времени хоть отбавляй. И вот - пока зрители отдыхают - монтировщики работают в поте лица. После второго или третьего акта надо всё разобрать, сложить и, оставив сцену в образцовом порядке, уходить домой.
Как видите, просто...
Мальчишки ТЮТа любят этот цех. За то, что он истинно театрален, за то, что в нем трудно, за то, что в нем интересно. Рабочее место монтировщика - сцена. Но не только ее пол - "планшет". Монтировщики везде - в кулисах, в "трюме", на переходных мостиках, на галерке, откуда они управляют движением сложного штанкетного хозяйства. Работа большая, ответственная. Припоминаю один трагикомический случай.
Мы приехали на гастроли в большой город. Спектакль должен был проходить на сцене. Дворца культуры. Дело было в школьные каникулы, и, разумеется, наши пригласительные билеты сразу же были разобраны желающими посмотреть ТЮТ. Играли "Город на заре" - спектакль сложный и в декорационном отношении: несколько планов штанкетов несут на себе внушительную конструкцию из вертикалей и горизонталей - "тайгу". Выглядит весьма убедительно. Но длина каждой такой полосочки не менее 6 - 8 метров, а общий вес только одного плана до 200 килограммов. Вся эта махина должна не только висеть на штанкетах, но еще и двигаться по ходу действия, то опускаясь наклонно вниз, то раскачиваясь из стороны в сторону ("буря"), то поднимаясь под самые колосники. Сцена Дворца культуры вполне позволяла осуществить выполнение такой сложной монтировочной задачи: штанкетов и противовесов, обеспечивающих легкий ход конструкции, было достаточно.
Не позволял машинист сцены - огромного роста добряк, спокойный, невозмутимый, улыбающийся, много лет проработавший в театре. "Что вы,- сказал он мне, - сами разве не понимаете, что это невозможно? Эдакая декорация - и ребятишки! Не пущу" И ... закрыл дверь на сцену на большой амбарный замок.
Назревала катастрофа. На экстренном совещании в кабинете директора Дворца культуры счет стал "два ноль", но не в нашу пользу: замок не велено было снимать! И тогда я взял листок бумаги и написал примерно следующее: "Вся эта сложная декорация сделана руками тех самых детей, которые участвуют в спектакле. Они ее уже не раз устанавливали и умеют работать, они обучаются монтировочному делу в ТЮТе, знакомы с техникой безопасности и т. д. и т. п.". Я не мог, конечно, в этой официальной бумаге сказать, что верю в своих ребят, потому что верю в ТЮТ, ибо он воспитывает умелых и самостоятельных. Я написал только, что всю ответственность беру на себя.
Замок сняли. В зал пришли начальник пожарно-сторожевой охраны, главный инженер, машинист сцены и, кажется, медсестра. Они сели в первый ряд и стали ждать. А мои засидевшиеся без дела монтировщики кинулись подвешивать, загружать и "ставить на марки"!
Когда начался спектакль, добряк машинист стоял в кулисе. Смотрел наверх, в сторону колосников, и, казалось, был там - на галерке, где, надев брезентовые рукавицы, лихо орудовали тросами и канатами тютовские мальчишки...
Потом он долго тряс мне руку, восхищенно улыбался и повторял: "Вот это да!.. Я гляжу, думаю: ну всё, сейчас зацепится штанкет - и пиши пропало! Ан нет! Ловко они у вас. Умеют".
Потом помолчал и добавил: "Театр понимают".
Он верно сказал. В монтировочном цехе учат не только переносить декорации, привязывать и отвязывать кулисы, работать со штанкетами, подъемниками, грузами. Через все это ребята учатся еще и пониманию театра. Я бы сказал, любви к нему и его труду. Монтировщик в ТЮТе не просто рабочий сцены, а рабочий-художник, мастер-творец. Он создает вместе со всеми произведение искусства - спектакль. В программе монтировочного цеха наряду с навыками технической работы большие разделы по истории театра - от древности до наших дней и в особенности по развитию сцены. Изучаются виды сцен всех эпох, типы занавесов, декораций, развитие декорационного искусства. Монтировщики ТЮТа учатся чувствовать поэзию театра, понимать музыку, живопись. Монтировщик - это ведь артист. И в буквальном смысле тоже: любой из одетых в монтировочный комбинезон ребят завтра может выйти на сцену уже как актер, а тот, кого он сегодня обслуживает, сам возьмет в руки монтировочный молоток и встанет к штанкету.
...Когда я сижу в зрительном зале и смотрю, как, заканчивая картину, идет занавес - неспешно, плавно, "вписываясь" в действие и музыку, я знаю, что там, в кулисе, двое мальчишек в это время изо всех сил тянут толстый канат. Что поделаешь - театр прост.
Но еще я вспоминаю, как долго и трудно мы репетировали эту плавность, эту неспешность, это совпадение движения и мысли!
И тогда я понимаю: нет, мальчишки-монтировщики не просто тянут канат занавеса.
Они творят.
Улица столярная
В поделочном цехе стоят станки, верстаки, лежат пилы и стамески, рубанки и шерхебели, фуганки и молотки. Здесь пахнет стругаными досками, тончайшими золотистыми опилками, стружкой. Старинный, вечный запах дерева - чистый и добрый. Он сродни запахам земли, воды, хлеба...
Поделочник - столяр. Но столяр особый, театральный. Он делает декорации, вернее, ту их часть, которая строится из дерева: рамы и станки, ступени и колонны, стены домов и пандусы и еще многое другое, изобретенное фантазией художника.
Строить декорации очень интересно, ведь каждый раз это что-то новое. Декорация реалистическая и условная, в стиле классическом и в стиле романтическом, старинный "павильон" и современная конструкция, многофигурный станок со множеством переходов, лесенок, мостков, накладной круг, кубы, ширмы, фуры большие и маленькие - всё это делают в поделочном цехе. Конечно, для того чтобы декорации выходили такие, как на эскизе, надо многое знать и уметь.
В программе поделочного цеха - изучение пород дерева, их свойств и способов обработки, знакомство со столярным инструментом, чтение чертежей. И самое главное - надо понимать эскиз. Надо уметь, взглянув на него, сказать, из чего будет сделана та или другая часть изображенной декорации.
Декорации должны быть сработаны на совесть, добротно, даже те их части, которые не видит зритель: каким-то неведомым образом это передается в зрительный зал.
Поделочник ТЮТа должен быть художником. Самый интересный и продуманный сценографический замысел можно погубить, если выполнить его с холодной душой. Мы учим ребят любить декорацию, которую они строят,- будь то сложная конструкция или портативная выгородка для концертных программ.
В процессе эксплуатации спектакля декорации, естественно, изнашиваются. За ними надо постоянно следить, ремонтировать их. Это тоже обязанность тютовских поделочников. На каждом спектакле непременно есть дежурный поделочник, который сидит где-нибудь в дальнем уголке сцены со своим рабочим чемоданчиком. Стоит подозрительно скрипнуть какой-нибудь доске, ступеньке, рейке в "играющей" декорации, дежурный тут как тут. Перед началом каждого сезона поделочники проводят косметический или, если требуется, капитальный ремонт всех тютовских декораций.
А вот как рассказывают они сами о своей работе.
"Хозяйство у поделочников большое. Дел много. Сегодня, например, мы идем в театральный музей - посмотреть, как строились декорации в театре прошлого века. Завтра у нас премьера, и в ней занята добрая половина поделочников. А послезавтра, сняв грим и театральные костюмы, мы снова наденем рабочие халаты и встанем к станкам, электрофуганкам и верстакам, ведь через неделю сдача декораций к еще одному спектаклю ТЮТа. Будет играть музыка. Соберется весь ТЮТ. Осветители включат цветные прожекторы. И мы поставим сработанные нами декорации - рамы, ступени, колонны - в самом центре большой репетиционной. У каждой из них своя история. Вот, скажем, эта хитроумная лесенка, всего пять ступенек, изогнутых спиралью. Сколько бились над нею! А крепеж вот этой стенки предложил один из нас. Теперь она ни за что не упадет, исполнители могут быть спокойны и облокачиваться на нее "по правде" - выдержит!
Мы встанем вокруг наших декораций и будем вдыхать такой знакомый и такой родной запах дерева и столярного клея! Наши девочки - а в поделочном цехе есть и девочки - повяжут на декорации цветные ленточки, и мы, мальчишки, конечно, скажем, что это зря,- подумаешь, какие нежности! Но в душе будем довольны и рады, потому что сегодня праздник. Придет строгая комиссия - совет ТЮТа, педагоги, тютовцы - и будет придирчиво разглядывать каждую рейку, каждый гвоздик, измерять, сверять с чертежом и эскизом. Придет художник спектакля - самый строгий судья. А мы будем волноваться. А потом все будут поздравлять нас и говорить: "Молодцы! Такую сложную декорацию одолели".
А потом будет спектакль. И наша декорация тоже будет играть. Зрители, конечно, ни о чем не догадаются - они будут смотреть на исполнителей и следить за сюжетом. И только мы одни будем знать: без нашей декорации не было бы и самого спектакля!"
Бутафорская слобода
В Бутафорской слободе все бутафорское! Цветы и посуда, фрукты и статуэтки, трости, портфели, канделябры, конверты, чемоданы, украшения, мечи, старинные ружья, сундуки, ларцы, шкатулки, радиоприемники, магнитофоны, кошелки, поленья, книжки, зеркала, безделушки, вазы... Настоящие там только бутафоры - мальчики и девочки, которые могут из самых прозаических вещей, вроде картона, бумаги, глины, проволоки, тряпочек, кусочков фанеры и обрезков оргстекла, сделать что-нибудь совершенно необыкновенное! И это называется искусство бутафории! Это увлекательнейшее и вовсе не простое дело. Начнем с того, что каждый спектакль требует совершенно особой, только для него подходящей бутафории. Ведь бутафория (и реквизит, т. е. то, что подбирается, а не изготавливается специально) - это предметный, вещный мир спектакля. Мир этот разнообразен. Вещи сказки и вещи водевиля, вещи драмы и вещи комедии - все это не одно и то же. Как выглядит трость Советника в "Снежной королеве"? Или розы? Помните, чудесные розы в каморке Кая и Герды? Они увядают под холодным, леденящим взором королевы, а потом вновь расцветают на наших глазах, согретые дружбой, верностью, храбростью. Как их сделать? Как выглядят старинный компас в руках Белоуса из "Города на заре" и типографский набор в спектакле "Двадцать лет спустя", граммофон у совы Илоны в сказке "Никто не поверит!" и цветы, которые привез Вася Лопотухин из "иных миров" в спектакле "А все-таки она вертится!"?
Работа над спектаклем в бутафорском цехе начинается задолго до премьеры. На некоторое время цех превращается в настоящую научную лабораторию: сюда приносят книги и альбомы репродукций, фотографии, каталоги, подборки открыток. Ищут, пробуют, отвергают и вновь ищут. На бутафорских столах - горы эскизов: это творят сами бутафоры, предлагая то или иное решение разных вещей в будущем спектакле. Иногда вместе с другими цехами тоже отправляются в музей, вооруженные карандашами, фотоаппаратами,- зарисовывать, фотографировать. Потом вновь и вновь читают пьесу, сидят на репетициях, вслушиваются, всматриваются, советуются с художником, режиссером спектакля, с исполнителями: какой предмет больше подойдет, поможет точнее исполнить сцену?
А ведь есть еще работа по "офактуриванию" декораций. Что это такое? Взять, например, обыкновенную мешковину, смочить ее клеем, особым образом уложить на основу, а потом окрасить, да так, чтобы не отличить от гранитной глыбы, или расписать дерево "под металл", или сделать "древесную кору"... Тут уж приходится иметь дело не с мелкими предметами, а с большими декорациями. Приходится разводить клей и краску, действовать ножницами и кистями, молотками и стамесками - словом, всерьез работать. Иногда так вымажешься в гипсе или клейстере, что и знакомые не узнают. Но ведь без этого не получится и волшебства театра!
Да и "мелкая" работа, такая, как изготовление, скажем, изящной брошки, требует терпения, ювелирной точности, любви к своему делу. Бутафор обязан хорошо знать и уметь обращаться с материалами - тканью, гипсом, папье-маше, проволокой, деревом, металлом. Он должен уметь варить клей и паять, шить и выпиливать лобзиком, лепить и сколачивать. Он - мастер на все руки. И конечно, тоже художник. Любо-дорого посмотреть на хорошо выполненную бутафорскую работу. Она выразительна, как говорят, сценична, хорошо смотрится и из последнего ряда, создавая у зрителей ощущение жизненной правды. Бывают вещи, сделанные в цехе, которые и от настоящих-то отличить затруднительно. Особенно точно умеют тютовские бутафоры изготавливать апельсины и батоны! Так это у них выходит достоверно, что не раз на выставках ТЮТа доверчивые зрители принимали их за подлинные...
Братья Грим
Братья Грим - гримеры ТЮТа. Впрочем, они тоже сказочники, как и их знаменитые "тезки" братья Гримм. Только их не двое, а целых двадцать, и творят они свои сказки руками. Чего только не может всемогущий гример! Превратить молодого в старого, красивого в безобразного. А еще здесь могут сделать из вас сказочного гнома, потешного клоуна - братья Грим настоящие выдумщики! И гримерную тютовскую они сделали сами, своими руками. Открываем дверь - и сразу же попадаем в царство зеркал. Они слева, и справа, и за вашей спиной, так что кажется: и не в комнате вы вовсе, а в каком-то волшебном дворце. Над зеркалами, многократно отражаясь в них,- яркие лампы. На столиках под зеркалами разложены в образцовом порядке хитрые гримерные принадлежности: разноцветные коробочки с гримом, растушевки и беличьи кисточки, сверкающие щипцы для завивки локонов, гребешки, бутылочки с лаком, одеколоны, тени, оттенки, баночки с вазелином и еще масса каких-то неведомых, но, конечно, весьма необходимых и важных предметов, которые ароматно пахнут, поблескивают и радуют глаз. Тут же, на деревянных муляжах, парики и косы всех видов и размеров, завитые и расчесанные, рыжие и черные, как смоль, из волос настоящих и искусственных. Многие из этих париков сделаны тютовцами, которым пришлось потратить на их изготовление немало времени: постижерская работа - сложное ремесло. На отдельном столе сложены альбомы с эскизами гримов, фотографиями известных актеров в разных ролях, репродукциями портретов. Вот важный вельможа, вот донской казак, крестьянин, африканец, индус, вот персонажи известных сказок... Лица, лица, лица... Строгие лики средневековья, одухотворенные, полные жизни лица людей эпохи Возрождения, вдохновенные лица героев Французской революции, портреты детей, подростков... Русские лица - герои Толстого и Чехова, Горького и Куприна. Рабочие-питерцы, крестьяне, солдаты, интеллигенты начала века. Наши дни - лица сегодняшней молодежи, портреты космонавтов, деятелей науки, искусства. Прохожие на улице, в трамвае, лица в метро, в библиотеке, на концерте...
Вглядеться в лицо. С этого начинается гример. Если он мал по возрасту, то пусть это будет лицо доброго сказочника из андерсеновской сказки или "лицо" барыни Кошки из сказки С. Маршака "Кошкин дом". Или, может быть, "лица" котят, петуха, ворчливого сторожа кота Василия. Или лица таких же, как он, мальчиков и девочек в небольшой одноактной пьесе про школу. Главное - научиться смотреть. А значит - думать. Вглядываясь в лицо, понять человека, его характер. Все усложняя и усложняя гримерные задачи, смотреть и видеть, соединяя правду художественного произведения - пьесы, образа - с правдой, найденной в самой жизни, и человеческой сутью того исполнителя, который эту роль будет играть. Это уже задача для старших ребят. Задача трудная, увлекательная. Ведь грим - искусство. И как всякое искусство, требует и мысли, и чувства, и мастерства.
Но скачала надо научиться азам. Верно держать растушевку. Точно, без клякс подвести глаза, ровно наложить тон. Это удается не сразу. Содержать в исправности гримерные инструменты, в чистоте и порядке свое рабочее место. Делать молодые гримы, потом возрастные. Как сделать морщины? Как состарить кожу? Как омолодить? Лицо широкое сделать более вытянутым, а длинное - округлить? Это уже профессионализм. Грим сказочный, гротесковый, фантастический, грим национальный и, наконец, вершина гримерного дела - грим портретный! А есть еще гримерные этюды и гримерные фантазии, гримерные игры и гримерные состязания, когда в комнате, где поселились братья Грим, собираются тютовцы и с интересом следят, кто лучше и изобретательней придумает грим "осень", или "конфета", или "космос". Конечно, это всего лишь игра, но ведь с нее-то все и начинается. Играть всегда интересно!
А потом - спектакли. Работа тютовских гримеров на спектакле - это, собственно говоря, уже финал долгого пути, который прошли они, прежде чем приступить к гримированию исполнителя той или иной роли. Еще только прочитана пьеса и распределены роли, а гримеры уже думают. Расспрашивают режиссера, рисуют свои эскизы. Путь к гриму так же непрост и длителен, как и путь к роли. Бывает, что внешность героя на протяжении репетиций меняется. Я стараюсь не мешать этим гримерным проектам, а лишь тактично направлять их. А порой ребята предложат такое решение, что радуешься их таланту, уму, фантазии. Иногда гримы должны быть сдержанные, почти "документальные", а иногда - яркие, выразительные, подчеркнуто театральные! В каждом спектакле есть свой гримерный замысел.
Когда-то, когда ТЮТа еще не было, а был просто драмкружок, мы, помню, приглашали на спектакль гримера-гастролера. Он приходил, всегда спешащий, быстренько раскрывал свой саквояжик, спрашивал: "Кого играешь? Бабушку?" Потом работал. Потом, расписавшись, убегал. А артисты, которым было по 13 - 15 лет, оставались. Они смотрели на себя в зеркало, и им не хотелось выходить на сцену: так сильно не сходился грим с тем, что трепетно и робко придумывали они на своих неумелых репетициях. Хотелось плакать. Что-то важное, дорогое было сломано этим решительным человеком...
И теперь, когда перед тютовским спектаклем в жаркой от десятка ламп гримерной работает бригада в 5 - 6 человек, я нет-нет да и вспомню тот печальный опыт приглашения "профессионала". Вспомню и подумаю: "Может быть, наши юные братья Грим еще не всему научились в хитром гримерском искусстве, но главное в нем они уже начинают постигать. Это главное - любовь к театру".
Старый свет и Новый свет
Это не площадь, не переулок, не улица. Это, пожалуй, целый район, если говорить современным языком. И в районе этом светят прожекторы всех видов и марок - малюсенькие полуваттки (или, как их любовно называют осветители, "клопики"), средние линзовки, френели, снопосветы, софиты, подсветки, узконосые "пистолеты". Здесь сияет рампа, вспыхивает сплошной колышущейся стеной световой занавес, поражают воображение фантасмагорические световые эффекты. Здесь царство света - цветного и белого ("чистого", как говорят осветители), здесь под волшебными теплыми его лучами оживают предметы, становится бездонным пространство. Здесь живут осветители - Старый свет и Новый свет. Старый - те, кто поступил в ТЮТ два, три и более лет назад. Новый - нынешние студийцы. Они дружат между собой. Старые учат новых осветительскому искусству. Поначалу - просто электрике. Разобрать и собрать штепсельную вилку. Сначала медленно, потом на время. Потом с закрытыми глазами. Для того чтобы не подглядывали, надевают на глаза повязку, как в жмурках. Странная эта игра вполне оправдана - там, на сцене, осветителю придется действовать и быстро, и точно, и иногда почти в полной темноте. "Тяжело в ученье - легко в бою".
Потом начинается курс световой аппаратуры, а если точнее - световых наук. Устройство прожекторов и прочих осветительных приборов. Работа с фильтрами - цветными стеклами, обеспечивающими полный спектр света. Манипулирование эффектами. Придумывание собственных. Это, так сказать, первый "курс". Второй "курс" - космос света. Свет в природе. Свет во Вселенной. Начатки теории света. Свет и цвет. Учения Гельмгольца и Гёте. Современная физика света. Конечно, все это через доступные ребятам игровые формы, понятные примеры. И вновь возврат к практике. Работа в ложах и на планшете, по сценарию общему и по сценарию-выписке. "Высший пилотаж" - работа в осветительском регуляторе.
В каждом спектакле - свой свет. В одном - яркий, солнечный, в другом - приглушенный. В одном употребляются только белые, "чистые" - прожекторы, в другом - множество цветных: розовых, зеленых, оранжевых, голубых. Надо уметь правильно высветить актера, дать верный свет на декорацию, чтобы она "заиграла". Свет в спектакле движется. Из полной тьмы возникают очертания людей, предметов. Узкие лучи "пистолетов" сопровождают героя, останавливаясь на его лице,- это театральный крупный план. Только что кипевшее перед нами действие вдруг исчезает, словно растворяется в небытии... Всё это - осветители. Восход солнца и лунный блеск, огонек в дальнем окошке и яркий костер в лесу - тоже они. Сколько надо знаний, выдумки, изобретательности и любви, чтобы зритель поверил в реальность того, что создается с помощью обыкновенных электрических ламп и нескольких цветных стекол!
В комнате осветителей много репродукций картин знаменитых живописцев. По ним, этим картинам, изучают ребята, как распределяют свет и тень на своих полотнах художники, как они "высвечивают" своего героя или массовые сцены. Такие наблюдения очень полезны. А еще есть световые этюды. На тютовской сцене устанавливают треногу от прожектора и набрасывают на нее кусок серой мешковины. Можно ли превратить мешковину в парчу? Бархат? Атлас? Оказывается, можно, если верно дать соответствующий свет. Правда, для этого надо как следует потрудиться, поискать наиболее подходящие сочетания цветов, направления лучей, использовать проекционные аппараты. Устраивают тютовские осветители на своих занятиях и целые световые спектакли, пытаясь овладеть основами цветомузыки...
И конечно же, главная задача осветителей - найти световой образ спектакля. Сначала идет работа на макете. Здесь простор для творчества каждого осветителя. Можно проявить инициативу, фантазию, обнаружить собственное видение. Потом световые репетиции на сцене, когда долго и кропотливо отрабатывается свет каждой картины, каждого эпизода. И наконец, сам спектакль. На спектакле работает целая осветительская бригада, иногда человек 8 - 10. Наиболее опытные, старшие, ребята управляют светом всего спектакля из регуляторной кабины, где стоят сложные приборы, щиты, пульты. Другие осветители работают в ложах. Там надо быть очень внимательным, вовремя менять светофильтры на определенных прожекторах, иногда изменять направление лучей, перемещать их за исполнителем, делая это плавно, без рывков. Прожектор тяжелый, горячий, непослушный, задача по-настоящему трудная. Часть бригады - в кулисах, на планшете. Там надо охранять стоящие на треногах световые приборы от случайного толчка, следить, чтобы не нарушился контакт, чтобы не было миганий, не запланированных сценарием. На сцене же нередко располагаются и приборы эффектов - "тучи", "пожар", "волны", "дождь" и т. п. Надо наблюдать за ними. Словом, дел много, и все важные, неотложные. Парк осветительской аппаратуры в ТЮТе за многие годы накопился довольно большой. Немало аппаратов ребята сделали сами. Вся эта техника требует ухода, ремонта, реконструкции. Осветительный прибор - хрупкая вещь. В нем не только электрика и механика, но еще и оптика - линзы, отражатели, призмы. Пылинки, трещинка - и сразу же это сказывается на качестве света в спектакле. Поэтому осветители очень бережно относятся к своим аппаратам, укладывают их в специально сделанные для этого контейнеры с мягкими стенками, протирают стекла, рефлекторы, следят за проводами и подключениями.
Работа осветителя в день спектакля начинается за полтора-два часа до первого звонка. Вся осветительская бригада занята делом: надо расположить приборы согласно сценарию, проверить, как они работают, подобрать и разложить по нужным местам фильтры, подключить к распределительному щиту каждый аппарат, закрепить его на штативе.
Во время спектакля нужно быть собранным и ответственным, чтобы не допустить ни одной "накладки": ведь если на сцене исполнитель нажимает кнопку выключателя, то свет в комнате должен тотчас погаснуть. Представим себе, что этого не произошло... Течение действия будет нарушено, исчезнет правдоподобие происходящего.
По окончании спектакля все осветительское хозяйство надо собрать, уложить в контейнеры, проверить, не сломалось ли что-нибудь...
Словом, поработав в осветительской бригаде хоть раз, каждый поймет, что театр - это прежде всего большой труд. Поймет без слов. И запомнит навсегда.
Шумовая поляна
Поет соловей. Шумит вода в ручье. Гремит в отдалении гром. Шумовая поляна... Это если говорить поэтически. А по-деловому - радиошумовой цех. "Радио" - потому что в современном театре (a TЮT - театр современный!) записи на магнитную пленку используются очень широко. В каждом или почти в каждом спектакле есть музыка. Иногда она фон, на котором развивается действие, иногда полноправное действующее лицо, но всегда музыка - важнейший художественный компонент спектакля. Если же в спектакле совсем не звучит музыка, то уж наверняка в нем есть шумы: где-то хлопнула дверь, чьи-то шаги по ступенькам, залаяла собака, проехал вдали автомобиль...
В радиорубке ТЮТа (а именно так, по-морскому, называется комната, вернее, комнатка на антресолях, где занимаются тютовские шумовики) - обилие диковинных и не сразу понятных вещей: барабан из реек, насаженный на ось и снабженный рукояткой, нечто вроде блюда с дном из тонкой кожи, отрезок рельса, зачем-то прикрепленный к фанерному ящику... Открывается дверь, и в комнату входят радисты и шумовики. Они становятся к этим хитроумным аппаратам, берут в руки какие-то палочки, звоночки, поворачивают барабан - и... шумит в ветвях ветер, доносится бой часов со старой башни, начинает накрапывать дождь. Исполняется шумовая картина. Это учеба. Шумовик должен уметь слушать. Слушать события. Слушать жизнь. Вот улица города. А это сельская тихая улочка. Только скрипнула калитка да запел петух. Или стадион. У него своя звуковая палитра. Звуки в лесу. Звуки в квартире. Шум поезда. Рев турбовинтового лайнера. Треск костра. Тысячи, миллионы шумов окружают нас. И все они могут понадобиться в театре. Только в спектакле шум не просто звук. Он - образ. Четыре гудка депо в спектакле "Двадцать лет спустя" - сигнал восстания, образ восстания. Что это за гудки? Какой высоты, тембра, длительности? Как они звучат - нарастая, затихая, равномерно? Вопросы все очень серьезные. Неточный шум - неточный образ.
Шумовые аппараты, издающие всевозможные шумы, сделаны руками самих тютовцев. Но, как мы уже говорили, бывают не только "живые" шумы, ко и "радийные" - гудок тепловоза, сигналы "морзянки", шелест листвы и многое, многое другое может быть записано на пленку, а потом воспроизведено с помощью магнитофона и усилителя. Каждый раз надо решать, какой шум наиболее соответствует спектаклю,- "живой" или "радийный". Иногда надо шум изобрести. Особенно это бывает необходимо в сказках, где множество необычных, сказочных шумов.
Надо уметь не только пилить, строгать, клеить, надо знать радио- и электротехнику. Ведь радиошумовики работают еще и на микшерском пульте, т. е. пульте звукооператора тютовских спектаклей. Пульт сделан в цехе, над ним долго трудились старшие ребята, и вот теперь он стоит в самом конце зала, немного похожий на маленький орган. Да он и вправду сродни музыкальному инструменту, ведь пленка, идущая через головки магнитофонов на пульте, хранит в себе музыку. Руки звукооператора - руки музыканта. Он должен слышать спектакль, ощущать его живой ход всем своим существом, чтобы не только по нужной реплике, но и в нужном настроении подать свою музыку. Возможно ли такое, если музыкальная фонограмма жестко зафиксирована в записи на пленку? Да, возможно! И многое, очень многое здесь зависит от звукооператора, от его чутья, таланта, умения. Используя возможности своей аппаратуры, точное размещение на сцене звуковоспроизводящих колонок, регулируя громкость и тембр, применяя еще множество маленьких, но важных секретов звукооператорского искусства, можно и с механической фонограммой делать живые, творческие вещи, импровизированно вести спектакль. Именно такому ведению и учатся в радиоцехе. "Звукооператор - это художник!". Таков девиз тютовских радистов.
Подбор музыки к спектаклю - тоже процесс по-настоящему творческий. Ребят можно нередко встретить на концертах симфонического оркестра или увидеть слушающими пластинки с записями серьезной, классической и хорошей эстрадной музыки. Они слушают, запоминают, ищут музыку для наших спектаклей и, самое главное, находят музыку для себя, начинают понимать ее, развивать свой вкус.
...Сегодня у радиошумовиков ТЮТа очень интересное занятие. Они озвучивают сказку. Все вместе прочитали ее, и теперь каждый углублен в работу: подыскивает музыкальные фрагменты, пробует шумы, комбинирует, творит. Пройдет два-три дня, и все соберутся вновь, чтобы послушать, что же получилось. Знакомая с детства сказка вдруг оживет, зашумит чудесными голосами, зазвенит, запоет... Кто знает, что придумает для нее каждый?! Ведь каждый - фантазер, творческий человек. Будет наверняка увлекательно. А потом, после сказки, говорят, дадут новое задание: озвучить картину. Только еще неизвестно - какую: "Птицеловы" или "Последний день Помпеи"?
Ну что ж, попробуем. Для того у нас и Шумовая поляна!
Ателье храбрых портняжек
Театральный костюм! История его уходит в далекое прошлое. Уже в древнем театре знали костюм. А как ярки, необычны были костюмы итальянских карнавалов! Или русских праздников весны, гуляний, свадебных обрядов! О костюме написано множество книг, он представлен в музеях и на полотнах живописцев всех времен, его можно изучать по скульптурам и фотографиям, литературным описаниям и журналам мод. Современный костюм - особая, непреходящая и всегда актуальная тема.
Впрочем, я не собираюсь углубляться в сложную проблематику, связанную с развитием театрального костюма. Хочу только подчеркнуть, сколь благотворна и богата эта почва - история, конструирование, стиль, художественные особенности костюма бытового и театрального - для интересной и полезной деятельности ребят.
В тютовском Ателье храбрых портняжек, т. е. в костюмерном цехе, хранятся костюмы наших спектаклей. Здесь есть костюмы-ветераны, которые помнят самые первые тютовские спектакли, есть совсем новенькие костюмы - франты и франтихи, сшитые тютовцами из современных материалов для спектаклей, идущих сегодня. Есть костюмы сказочных персонажей, зверей, шинели, куртки, плащи и платья с кринолинами, шляпы с перьями, бархатные камзолы... Чего только не сыщешь в костюмерном шкафу! Так и кажется, что по вечерам, когда все уходят, гасят свет и закрывают костюмерную на замок, дверцы этого шкафа со скрипом отворяются, и оттуда выходят костюмы - прогуливаются по комнатам и важно беседуют друг с другом о днях былых...
Это, конечно, фантазия. В действительности же двери шкафа открываются вовсе не по волшебству. Их отворяют веселые тютовские костюмеры! Они распахивают двери, вытаскивают костюмы и принимаются за работу. Ее очень много. Пересчитать платья, пиджаки, пальто, комбинезоны... Нашить метки. Подправить обшлага и хлястики. Пришить пуговицы, починить подкладку, отложить костюмы для ближайшего спектакля, подготовить контейнер для выездного концерта, отыскать три бальных платья и один фрак для вечера осветителей...
С застекленных полок на занятых работой костюмеров взирают десятка два целлулоидных пупсов, разодетых в костюмы всех эпох. По ним, этим потешным куклам, можно проследить всю мировую костюмерную историю: они облачены в древнеегипетские и древнегреческие одеяния, в костюмы средневековья и эпохи классицизма, в современные одежды. Все это сшили сами костюмеры на своих учебных занятиях. На стенах костюмерной развешаны картинки, изображающие костюмы всех времен и народов. Потому что "курс костюмерного дела" начинается не только с умения владеть ниткой и иголкой, разбираться в видах тканей и обращаться со швейной машинкой, но и с изучения истории театрального костюма.
А на этом столе - толстые альбомы, в которых хранятся костюмерные эскизы. Они - тоже творчество самих тютовских костюмеров. К каждому спектаклю в Ателье храбрых портняжек создается множество эскизов. Не так-то просто решить, как будет одет тот или иной персонаж. Вариантов тысяча! Надо избрать самый интересный, самый правдивый и выразительный. И самый подходящий для спектакля. Потому что каждый спектакль - это особые костюмы. В сказке - яркие, красочные, фантазийные. В современной пьесе - достоверные, узнаваемые. В пьесе о прошлом - соответствующие времени. А еще костюм как бы часть самого героя. Он связан с его характером, поведением. Кроме того, он должен быть удобен для исполнителя, должен помогать, а не мешать ему играть свою роль.
На тютовском спектакле костюмеры не сидят без дела. Они приходят на сцену одними из первых. Раскрывают свои контейнеры и развешивают по комнатам костюмы сегодняшнего спектакля. Но перед тем как это сделать, они проверяют каждый костюм, отутюживают каждую складку, ведь исполнители должны выйти на сцену в "образцовом виде". Даже если костюм героя по замыслу спектакля должен быть помят, то и эта "помятость" обязательно должна соответствовать сценарию. В зале сидит дежурный костюмер и придирчиво отмечает все "костюмерные накладки", записывая их в особую тетрадочку.
Спектакли бывают разные: со множеством переодеваний и без них, с выходами исполнителей из зала или оркестровой ямы, а то и с опусканием их откуда-то сверху! И все это непременно сказывается на работе костюмеров. Надо все время быть рядом с исполнителем, критическим взглядом окинуть его костюм в последний момент перед выходом и, если надо, немедленно что-то исправить, подшить, укрепить! Горячая работа!
После спектакля - всё проверить, подсчитать, сложить, развесить на "плечиках" и "распялочках", почистить, осмотреть. Ведь через неделю-другую спектакль будет повторяться. И костюм снова будет играть. А иногда один и тот же костюм играет сразу в нескольких спектаклях. Значит, надо его беречь, сохранять, "лечить". Костюм надо любить - вот что главное! А любовь просто так не приходит...
Швейный переулок
Помещение, в котором располагается пошивочный цех,- небольшое. И самих пошивочников тоже мало, человек семь-восемь. По сравнению с такими "гигантами", как монтировочный или осветительный, как говорится, всего ничего. Все потому, что цех этот самый молодой, организован недавно и делает первые шаги. Правда, мечта о швейном (или пошивочном, что одно и то же) цехе была у тютовцев давно. Но никак не удавалось его организовать. Очень уж дело сложное. Шутка ли - театральные портные! Театральный художник делает эскиз костюма, снабжает этот эскиз небольшим чертежом, а дальше в работу вступает пошивочник. Он должен знать всё: из какой ткани лучше всего шить это платье, какую отделку применить для этого камзола и чем можно заменить, к примеру, парчу или бархат, чтобы из зрительного зала подмены не заметили. Пошивочник должен знать крой - современный и старинный; приемы шитья - машинные и ручные; уметь сметать, распороть; если надо, и перелицевать, подновить. Трудное портновское ремесло, но и интересное, увлекательное.
Первым спектаклем, к которому решились делать костюмы самостоятельно, был спектакль "Женитьба Бальзаминова" А. Н. Островского. Работы было очень много, задачи предстояло решить сложные. Русский костюм прошлого столетия, купеческая среда, чиновничество, отставные военные. И наверное, не справились бы с задачей тютовские пошивочники, если бы не готовились к этой работе загодя, пробуя силы на более простых вещах. Сшили несколько костюмов современного покроя для спектакля "Миллионный посетитель", взяли на себя изготовление части костюмов к спектаклю "Город на заре", к инсценировке сказки.
Теперь у пошивочников уже "солидный" опыт. С улыбкой вспоминают они, как самый свой первый костюм (это было огородное пугало: пиджак, широкие брюки и шляпа на палке) они шили два месяца, но режиссер так и не решился включить его в спектакль.
А теперь пошивочники лелеют мечту: самостоятельно сшить все костюмы к новому спектаклю, от первого до последнего стежка. И я вместе с ними верю, что так будет!
Я часто захожу в их маленький "закуток", где так уютно, по-домашнему стрекочут швейные машинки, где стоит еле уловимый тонкий запах гладильни (это пробуют только что купленные утюги), где по столам раскиданы яркие, великолепные цветастые лоскуты материи вперемешку с листами эскизов, журналами мод и чертежами выкроек. Впереди большая работа, сложные костюмы, настоящее мастерство! И превратится когда-нибудь наш Швейный переулок в большой и широкий Пошивочный проспект!
И может быть, самое время сказать здесь, что верим мы не только в то, что разрастется и окрепнет наш портновский цех, но будут у нас еще такие необходимые в театре цеха, как головных уборов и обувной, мебельный и макетный. Их нет пока в ТЮТе. Они пока что мечта. Но мечты, как показывает жизнь, рано или, поздно осуществляются. Надо только сильно захотеть. Как пошивочники!
Что же такое тютовский цех?
Совершая нашу небольшую экскурсию по Городу мастеров и по тютовским цехам, мы касались в основном сугубо театральных функций каждого цеха и, пожалуй, достаточно ясно усвоили, что задача каждого из цехов - обеспечить готовящийся спектакль всем необходимым: декорациями, костюмами, светом, гримом и т. д. Но у всех тютовских цехов есть еще иная, я бы сказал, более высокая, более значительная функция. Она вытекает из неповторимого своеобразия каждого театрального ремесла и его объединяющей силы по отношению к тем, кто им занимается. Само слово "цех" значит не только "производство", но и нечто большее - общность людей, занятых одним делом, объединенных целью, и нравственными принципами, и обычаями.
Именно в силу этих свойств цех в ТЮТе и является основной ячейкой педагогической структуры коллектива, его "первичной составляющей". И это не парадокс и не противоречие. Детский, юношеский театральный коллектив - и производственный, трудовой цех как кирпичик, из которого этот коллектив строится. Театр, построенный из цехов. Возможно ли?
Не только возможно, но и нужно. Именно так считал М. Г. Дубровин, создавая ТЮТ. Нужно, потому что (повторяем!) в основе всякого воспитания лежит труд. Труд, понятый не просто как процесс производства чего-либо, но как реальность самой жизни, как ее необходимость и потребность. Освоить труд как производственный процесс достаточно просто. Освоить же труд как жизненную необходимость и потребность неизмеримо сложнее. Ибо во втором случае нужно преодолеть вековой барьер между мыслью и практической деятельностью, между искусством и производством. Преодолеть не на словах, а на деле: самому человеку в самом себе.
М. Г. Дубровин нашел путь разрешения этой задачи. Для преодоления барьера между искусством и производством он... объединил одно с другим в формах театра. И назвал этот союз "ТЮТ". Просто, не правда ли?
В том-то и дело, что не просто, а сложно. Вдумаемся еще раз в эту элементарную формулу: объединить искусство и производство. Что это значит? Поставить рядом? Или приравнять одно к другому? Конечно нет. Искусство должно оставаться искусством, производство - производством.
Что же главное в формуле, какая ее часть?
А вот эта - объединить! Разгадка и ключ - в ней. Объединить - это не значит слить, уравнять или еще что-нибудь в этом роде. Объединить - это значит поставить общие задачи.
Общие задачи - в этом смысл всякого объединения.
В чем же состоят эти общие задачи для всех сфер деятельности ТЮТа? Ответ ясен: в созидании Прекрасного, в отношении к любому делу как к творчеству, позволяющему каждому осознать себя как личность и реализовать свой духовно-нравственный потенциал.
Это дает возможность вскрыть те глубинные резервы, которые лежат в каждом театральном ремесле, будь то труд рабочего сцены, декоратора, осветителя, бутафора или гримера. В какой-то мере эти ремесла в силу своей конкретности более соответствуют детской природе, нежели сложный строй образной системы театрального спектакля, отвечают потребности детей в реальной деятельности. Конечно, такое соединение требует от педагога многого: постоянного профессионального и человеческого роста, самосовершенствования, не только специальных, но и философских, психолого-педагогических, искусствоведческих знаний, знакомства с искусствами, освоения межпредметных связей и отношений. Без этого не может быть и речи о каких-либо серьезных результатах. Очень важно так организовать работу и саму жизнь в цехе, чтобы высокие эстетико-художественные переживания, берущие начало в сфере артистических занятий и театральных ремесел, закреплялись всей этико-нравственной атмосферой цеха как ребячьего микроколлектива.
Что же есть жизнь тютовского цеха с этико-нравственной точки зрения?
Я бы сказал, что прежде всего - это отношения трудового, производственного коллектива. Этим определяется многое. Каждый цех и, соответственно, каждый участник цеха имеют производственный и учебный план работы. Так что более точно рассматривать цех как учебно-производственный творческий коллектив, в котором, однако, производство является определяющим и корректирующим учебно-воспитательный процесс. Ведь ТЮТ - театр. А театр всегда в какой-то мере есть производство: спектаклей, их компонентов, эксплуатация этих спектаклей и т. д. Разумеется, важно не подменить творческий процесс решением чисто производственных задач, но тем не менее в сбалансированном виде творчество и производственная необходимость вполне сочетаются, и последнее даже может стимулировать первое.
Подчиняясь учебной программе, тютовский цех всегда соотносит это обучение с конкретными задачами ТЮТа-театра, с его репертуарным планом. Должен сказать, что такое построение работы не только не ухудшает учебного процесса, но делает его более живым, хотя и привносит некоторые организационные трудности.
Каждый тютовский цех занимается по своей программе. Программы эти создавались не год и не два. Они аккумулировали опыт работы различных профессиональных и самостоятельных коллективов и всех цехов ТЮТа; в программы не раз вносили свои предложения и изменения как тютовские педагоги, так и видные мастера постановочных частей практически всех ленинградских театров - специалисты по свету, сценической технике, бутафории, гриму, костюму, радиошумовому делу и т. д. Эти программы обсуждались и корректировались также и в постановочной секции ленинградского отделения ВТО. Сегодня они являются надежной опорой работы тютовских цехов.
Жизнь цеха в ТЮТе - это жизнь большой трудовой семьи. Мы сознательно привносим в цеховую деятельность некоторые элементы, характерные для семьи, считая это принципиально важным и полезным в педагогическом отношении. Цех - семья, но семья трудовая, где все заняты важным и необходимым для всех делом, где есть разделение обязанностей, где старшие заботятся о младших, а младшие не только уважают старших, но и в свою очередь несут определенные нагрузки и принимают участие в решении общих дел. Цех - дом, где каждый имеет определенное место для своей работы. Все цеха ТЮТа заботятся о том, чтобы их "дом" был непохож на другие, уютен, чтобы в него хотелось идти.
Так, у тютовских монтировщиков в маленьком пространстве за кулисами, "кармане", оборудован целый класс для занятий, встреч, бесед и размышлений. Там с потолка на блоке спускается шестигранный большой фонарь с цветными стеклами. В его волшебном свете вокруг маленького столика собираются над своими монтировочными планерками и чертежами мальчишки. А когда идет спектакль, столик убирают, фонарь на блоке подтягивают к потолку - можно работать! В тютовской костюмерной - девичье царство: занавесочки, рюшечки, цветочки. "Костюмерчики", как их ласково зовут в ТЮТе, оборудовали здесь всё сами - и просторную примерочную, и стенды с эскизами, и рабочие места. Предмет особой гордости - костюмерный шкаф, оформленный "под рококо"! А в осветительском классе тоже есть шкаф - с лампами, инструментами, фонарями. Он превращен тютовскими осветителями в старинный замок с готической крышей, узкими оконцами, тяжелыми дверями. У одной из стен - "настоящий" камин, тоже детище тютовцев. Зрелищный цех оформил свой уголок в тютовском фойе как сказочный театр, а в радиорубке - целая выставка различных музыкальных инструментов и аппаратов для шумовых эффектов.
Цех - семья. Это значит - сплоченность, дружба. Это значит - всё вместе: работа, отдых. Это значит - жить "по справедливости". Вообще в цехе можно осуществить то, что я назвал бы фантазированием жизни. Ребенок должен иметь эту возможность - творить свою собственную жизнь. В ТЮТе ребята не только придумывают интерьер своего дома-цеха, но и саму жизнь в нем. Один тютовский цех никогда не спутаешь с другим. Каждый имеет свое лицо, свой характер. Это связано не только и, пожалуй, не столько с его профессиональной спецификой, но и с тем, какими видят себя дети и какими они хотят быть. Все знают, например, что монтировщики мужественны, что осветители - выдумщики и фантазеры, радисты - мыслители, "теоретики", костюмеры - радушны и хлебосольны, славятся своими пирогами, а гримеры - самые веселые. И загородную прогулку поделочников никогда не спутаешь с поездкой бутафоров, а вечер у помощников режиссера (есть и такой цех, о нем речь впереди) будет совсем не такой, как у зрелищного цеха.
Это важно. Важно, чтобы было по-своему, необыкновенно, неповторимо. Мне кажется, что это тоже этическое требование, ибо оно помогает проявлению (и выявлению) индивидуальности. Собственно, в ТЮТе всё направлено на то, чтобы, способствуя укреплению коллектива, дать простор творческим задаткам каждого. Ведь это путь к слиянию личного и общественного. Это, быть может, путь к гармонии...
В цехах ТЮТа ребята получают множество нужных "ремесленных" навыков: умение плотничать, столярничать, разбираться в электроприборах, шить, рисовать, красить, клеить, моделировать, обращаться с самыми разными инструментами. Вместе с тем они учатся слушать музыку, видеть красоту скульптуры, живописной композиции, поэзию света и цвета, понимать язык звуков и линий, вещей и предметов. Все это, безусловно, пригодится им в жизни, какую бы профессию они ни избрали. Однако тютовский производственный цех не есть ни технический кружок, ни аналог своего "профессионального тезки" - постановочного цеха в театре. В нем ребята прежде всего учатся жить в труде и дружбе. Главное умение, которое выносят из цеха,- умение ощущать труд как основу человеческой жизни.
Результат цеховой работы - мысль о красоте труда. "Прекрасное есть труд" - вот та главная идея, ради которой и работают все тютовские цеха. Восприятие труда как категории эстетической, духовной, соотнесение его с прекрасным необычайно важно. Оно оказывает определяющее влияние на ценностные ориентации личности, меняя и самооценку, самовосприятие подростка, помогая ему осознать себя человеком, личностью, а не просто артистом.
Именно поэтому в ТЮТе и не существует понятия "артист". Самое большое - исполнитель. И это не принижение значения и смысла великих слов "артист", "актер"! Думать так было бы ошибкой. Это означает, быть может интуитивное, желание подчеркнуть меньшую ориентацию на ценности сугубо профессиональные и большую - на ценности общечеловеческие, нравственные, духовные. Поэтому ребята, "определяя себя" в ТЮТе, всегда уточнят: я - осветитель, я - поделочник, я - бутафор, я - гример, монтировщик, радист и т. д. А по отношению к другим скажут: "Я - тютовец". Понимать это надо: "Я человек!"
Мне думается, что это главное ощущение, главная мысль, которые должны рождаться у ребенка в результате его занятий в любом коллективе.
Общее собрание
В начале года устраиваем общее собрание. К нему готовимся, как к празднику или дню рождения. Впрочем, это день рождения и есть. На общем собрании предстоит родиться тютовскому самоуправлению. Что это такое - наше самоуправление? Формально это старшие всех цехов, которые вместе называются "совет ТЮТа". Цехов - 12: 8 технических (о них я уже рассказывал) и 4 организаторских - РОУ (режиссерско-организаторское управление), помрежи (помощники режиссера), редакция газеты и зрелищный цех (или группа связи со зрителем) - и старших 12. Тринадцатый - председатель совета, серьезная фигура, самый главный человек в ТЮТе на очередной сезон. Вопрос о том, кто будет председателем, начинает обсуждаться в тютовских кулуарах задолго до общего собрания. Все понимают: каков председатель - таков совет, каков совет - таков ТЮТ.
Вот это понимание очень важно. Ибо в нем - вера. Вера в истинность, реальность самоуправления. В то, что оно не игра в самостоятельность и ответственность, а подлинные самостоятельность и ответственность.
Собрание проходит бурно. Все устают, становится жарко, от бесконечных споров и дискуссий начинает побаливать голова, но никто не уходит. Все упорно продолжают сидеть в нашем небольшом зале и обсуждать. На собрании обязательно присутствуют все тютовские педагоги, все до одного. Они сидят в первом ряду, слушают и... молчат. Чтобы ни происходило, какие бы "нелепые" предложения ни выдвигались, куда бы ни "ушло" собрание в своем дискуссионном рвении, педагоги мужественно хранят молчание. Потому что общее собрание ТЮТа - это важнейший и самый первый акт самоуправления, и прожить, совершить его ребята должны сами! Конечно, успех невозможен без соответствующей педагогической подготовки. И она проходит в цехах, в общих и индивидуальных беседах с ребятами, но все это - до собрания, до выборов совета. Здесь же, на общем тютовском собрании, должен проявиться результат этой длительной, кропотливой работы. Здесь реализуются в конкретные поступки те идеи понимания ТЮТа, понимания коллектива и его требований, которые мы закладываем в ребячьи души всей нашей работой. Именно здесь, на общем собрании, становится видно, удалось ли главное - сочетать личное и общественное в сознании тютовцев, стали ли интересы коллектива определяющими.
Должен сказать, что мы никогда не разочаровываемся в наших ребятах в этом плане. И вовсе не потому, что они так идеальны. Просто, если бы это было не так, не стоило бы собирать общего собрания. Общее собрание возможно только при наличии зрелого, готового к нему коллектива. Общее собрание - это как бы общее, общественное сознание коллектива. А сознание надо пробудить, воспитать.
Происходит это не вдруг, не сразу. Работа эта длительная и многогранная, требующая времени и терпения. И начинать надо, конечно, с воспитания каждого члена коллектива. Это и происходит на тютовских занятиях, репетициях и, конечно, в цехах, которые приходят на общее собрание со своими аргументированными предложениями, кого выдвинуть в совет. Но это вовсе не значит, что предложения цехов не встречают возражений. Свое мнение приходится отстаивать. Иногда выдвигаемая кандидатура отклоняется общим собранием. Мы доверяем детям. А если они допускают ошибку, ну что ж... Мы доверяем и ошибке. Это очень важно - дать ребятам право на ошибку. Оно предполагает право на ее исправление. А допустить ошибку, да еще такую серьезную - на выборах в совет ТЮТа, и затем иметь возможность осознать ее, пережить, отчаяться и, наконец, исправить - это ли не поступок, это ли не счастье самостоятельности?!
Каков совет - таков ТЮТ!
И вот наконец выборы совета состоялись. Он сформирован и в полном составе выходит на нашу маленькую сцену - смущенные, но все-таки довольные мальчики и девочки... Еще бы, они теперь члены тютовского совета! Тютовский совет существует столько же, сколько живет и сам ТЮТ. Нельзя представить себе ТЮТ без совета. Совету даже чуть больше лет, чем ТЮТу, потому что сначала был создан первый совет, а затем уже ТЮТ. Члены первого совета ТЮТа создавали театр, организовывали цеха, производили первый набор новичков. Все знают, кто был председателем совета ТЮТа, скажем, в 15-м сезоне, или в 8-м, или в 10-м. Фамилии председателей тютовских советов и их членов - фамилии мальчиков и девочек, "двигавших" ТЮТ силой своей инициативы, любви, увлеченности,- хранятся в коллективной памяти ТЮТа. Совет - организация серьезная. Потому что серьезно само самоуправление. М. Г. Дубровин, говоря о тютовском самоуправлении, заметил как-то: "Самоуправление - это идея, направленная на воспитание детей".
И вот они стоят - тютовцы, выбранные в совет ТЮТа нынешнего сезона. Они осознают, какая ответственность отныне лежит на них. Ответственность за ТЮТ. Ведь им предстоит принять в свои руки эстафету тютовских поколений, пронести ее через тютовские дела, спектакли, через всю тютовскую жизнь и передать новому совету, который изберут в следующем сезоне. Именно такая высокая, общественно значимая задача стоит перед самоуправлением ТЮТа. Оно должно обеспечить сохранение главного - традиций, законов коллектива, его нравственной и трудовой атмосферы. Сохранять - это значит утверждать их ежеминутно, ежечасно своим трудом, творчеством, своей жизнью. "И всегда начинается ТЮТ..." - ведь так поется в старой тютовской песне. Но сохранять, продолжать, "начинать" каждый раз нелегко, это требует труда. Самоуправление и есть труд. Труд души. И труд организаторский, потому что самоуправление - это еще и воспитание организаторов, приобретение навыков и умений самим строить собственную жизнь, строить ее разумно, целесообразно, красиво. Словом, так, чтобы получался ТЮТ. И членам нынешнего совета ТЮТа, как и их предшественникам, предстоит совершить этот труд. По нему будут судить о них ребята, избравшие их в совет. Нужно составлять планы работы всего театра и его цехов, планировать выпуски декораций и собрания цехов, техсоветы, отчеты, рейды, вечера отдыха и прогулки. И еще - тысячу и одно тютовское дело. И не только планировать - делать! Делать самим и увлекать других. Конечно, это нелегко. Конечно, жизнь у членов совета станет напряженной. Не забудем - все они учатся, как правило, в старших классах. Иногда меня спрашивают: "А у вас ребята не перегружены? А они успевают?" Что ответить? Перегружены. И знаете, успевают. Ведь перегрузки перегрузкам - рознь. Смотря чем перегрузить - бесцельным времяпрепровождением или увлекательной, полезной и нужной всем деятельностью. Это уже и не перегрузка вовсе, это - радость. Трудная, конечно, но радость. Но разве трудно - значит плохо, а легко - хорошо? По-моему, наоборот. Одна девочка, из тех, кого выбрали в совет, сказала недавно на встрече тютовцев со зрителями: "Раньше я ничего не успевала, потому что не занималась в ТЮТе. А теперь у меня столько дел! И всё успеваю. Я говорю себе: как это не успею? Я же тютовка, я в совете. Надо успеть! И успеваю".
Координационный центр
Название этого цеха говорит само за себя: режиссерско-организаторское управление, сокращенно - РОУ. В совете РОУ - группа тютовцев, которые занимаются координацией занятий групп и цехов, составлением расписаний, графиков перемещений по мастерским, репетиционным различных бригад, студий, групп спектаклей. РОУ ведет учет посещаемости всех занятий ТЮТа, отмечает опоздания или пропуски, выясняет их причины, заполняет картотеку сведений о каждом тютовце с указанием номера школы, класса, домашнего адреса, цеха, артистической группы, сыгранных ролей и т. д. РОУ помогает тютовцам правильно и рационально организовать свой день, верно распределить время, учитывает "перегрузки" и "недогрузки". Словом, РОУ - это диспетчерский пункт ТЮТа, координационный центр тютовского самоуправления. Члены РОУ сами должны быть собранны, внимательны, показывая всем остальным пример организованности и порядка.
В ведении РОУ находится один из важнейших "институтов" тютовского самоуправления - ответственные дежурные ТЮТа. Ответственный дежурный, точнее "товарищ ответственный дежурный", пожалуй, одна из главных фигур не только тютовского самоуправления, но и всего ТЮТа в целом. Его роль важна, ответственна, почетна, но и трудна. Надев голубую пилотку с эмблемой ТЮТа, обыкновенный мальчик или девочка превращается в "товарища ответственного дежурного". Все обращаются к нему лишь на "вы" и по должности - от малыша-тютовца до педагога. Спорить с ним нельзя, слушаться его обязательно. Дежурство его начинается с обхода всех закоулков и комнат ТЮТа: всё ли в порядке? Затем - рапорт дежурному педагогу или художественному руководителю, и дежурство началось. Ответственный дежурный принимает рапорты о начале и конце занятий групп и цехов, разрешает или не разрешает приступать к работе, распоряжается поставить мебель по окончании занятий на места, отвечает на телефонные звонки, приглашает педагогов на занятия, приветливо встречает гостей ТЮТа и одаривает тютовцев своим творчеством. Что такое творчество ответственного дежурного? А вот что. Прийти раньше всех и поставить в вазочку букетик осенних цветов. Или по всем комнатам развесить десятка два разноцветных воздушных шаров. Или сделать 150 (!) бумажных медалей с веселым рисунком и надписью: "Желаю хорошей репетиции! ТЮТ ТЮТыч" - и подарить каждому тютовцу такую медаль. Или нарисовать какой-нибудь удивительный плакат. Или придумать еще что-нибудь совершенно необыкновенное, но такое, чтобы всем стало хорошо, чтобы всех порадовать.
Весь день ответственный дежурный "в работе". Ему трудно: ТЮТ большой, дел масса. А еще надо успеть вести дневник - тетрадь ответственного дежурного. В тютовском архиве хранятся десятки этих тетрадей, толстых и тонких, исписанных сотнями разных ребячьих почерков: тютовцы всех поколений, ответственные дежурные ТЮТа, изо дня в день пишут его историю. Пишут так, как видят: просто, порой неумело, порой наивно, но всегда искренне, от души, с любовью к товарищам, к своему коллективу, к ТЮТу, который они - вот чудо! - воспринимают вовсе и не как театр, а как нечто удивительное, иногда необычайное... Впрочем, давайте полистаем тетради ответственных дежурных.
"Я пришел на занятие младших подмастерий и, когда открыл дверь, услышал, как маленькая девочка сказала: "Опера. Посадил дед репку". Затем они показывали эту оперу. Сначала вышел дед, посадил репку, ушел. Через пятнадцать секунд репка выросла большая-пребольшая, и дед начал ее тянуть. Потом пришла бабка, затем внучка, Жучка, кошка и три мышки, и каждый выход сопровождался арией..."
"Когда подходишь к двери в большую репетиционную, где занимается старшая группа... Да нет! Какая старшая группа! Целый реввоенсовет... И вот смотрю я на эти лица, освещенные бледным светом двух прожекторов, на эти глаза, блестящие в полутемной репетиционной, и вспоминаю тютовских комиссаров. И еще очень завидую им: ведь они репетируют "Двадцать лет спустя" Михаила Светлова. И хочется положить им руки на плечи и по-доброму подтолкнуть вперед: "Идите, идите по ТЮТу, по жизни, по свету, всегда помня, что в ТЮТе вы были в реввоенсовете!.."
"Кончился обычный тютовский день. Как всегда, продолжая спорить и что-то обсуждая, расходятся по домам тютовцы... В этот день, как и в другие, были репетиции, занятия цехов, шум, смех, споры. Но было и что-то такое, что отличает этот день от других. Были решены какие-то проблемы, найдены новые актерские образы, что-то интересное было придумано в цехах. И все это составляет то "что-то", что отличает этот обычный день от других".
Артисты тютовского просцениума
Когда вы придете на тютовский спектакль, то первыми вас встретят мальчики и девочки в голубых пилотках. Это и есть тютовские "зрелищники", или артисты тютовского просцениума. Это они задолго до спектакля едут в школы и подробно рассказывают о ТЮТе, оставив специально для этого спектакля сделанный пригласительный билет или афишу. Это они улыбнутся вам на тютовском "контроле" и обменяют приглашение на специальную карточку, где указаны ряд и место. Они проводят вас в уютное фойе и предложат в ожидании третьего звонка поиграть, попеть тютовские песни или посмотреть выставку - фотографии, газеты, плакаты, поделки цехов... И вы сразу начинаете ощущать, что попали в театр, где вас ждут, где вам рады. А потом "зрелищники" распахнут двери зала и помогут отыскать нужный ряд. Впрочем, сделать это не так уж трудно - в тютовском зале немного рядов, а на спинке каждого стула прикреплен потешный слоник, в хоботе у которого табличка с цифрой - это ваше место. Слоника тоже придумали и сделали "зрелищники". А когда раздастся долгожданный третий звонок, "зрелищники" запахнут тяжелые шторы на дверях и встанут возле них, охраняя покой начавшегося спектакля.
Спектакль не всегда кончается с последней репликой, с последним аккордом финальной сцены. Бывает, нередко зрители остаются на своих местах, а исполнители - уже без грима - выходят на сцену и начинается беседа. Она одинаково важна и для тех, кто играл, и для тех, кто смотрел. Но ко всякой встрече надо подготовиться - это тоже дело "зрелищников". Они подскажут наиболее интересную форму беседы, составят "вопросник", возьмут интервью для будущей газеты "Нос к носу со зрителем"...
"Говорит ТЮТ!"
И еще есть в ТЮТе цех-редакция. Это даже не цех, а целая творческая лаборатория. Потому что здесь пишут стихи и прозу, сочиняют статьи и фельетоны, повести, рассказы и... даже романы с продолжением. Всё это публикуется в еженедельной тютовской стенгазете. Как она называется? "Голос коллектива", "ТЮТ-мажор", "Черным по белому", "Сегодня и завтра", "Фортиссимо", "Тютовская жизнь", "Говорит ТЮТ", "Жил-был ТЮТ"... В разные годы газета имела разные названия. Но всегда она остается оперативной и очень нужной в коллективе. В ней помещаются сообщения со спектаклей и репетиций, из цехов и с заседаний совета ТЮТа, отчеты о вечерах и прогулках, поздравления с днем рождения, репортажи - словом, всё, на что только способна неиссякаемая фантазия тютовцев. Даже на гастролях тютовцы выпускают газету. Еще поезд не пересек границ Ленинградской области, а в "тютовском вагоне" уже появляется ее первый номер. Впрочем, ничего удивительного нет. Ведь выпуск стенгазеты - это еще один способ осознать себя коллективом, общностью людей, движимых одной большой идеей, увлеченных совместным делом. Газета, какой бы она ни была - серьезной или юмористической, красочной или строгой, всегда есть выражение главного в нашем коллективе: его духа - жизнеутверждающего, творческого, доброго. Именно поэтому появление газеты всегда событие. Поэтому ее ждут в ТЮТе, и, стоит ей появиться на нашем тютовском стенде, вокруг нее собирается толпа ребят. Это не праздное любопытство, а желание узнать, чем сегодня живет коллектив, что его радует, волнует, огорчает.
Члены редакции газеты, быть может, с особенной остротой и чувствительностью должны ощущать это биение пульса коллектива, особенно глубоко воспринимать "движения его души". Поэтому в редакцию, как правило, попадают те, кто уже некоторое время поработал в ТЮТе, осознал его идею, принял задачи коллектива, как свои собственные. Недаром ведь постоянным эпиграфом к тютовским стенгазетам стали слова А. С. Макаренко: "В каждом нашем поступке должна быть мысль о коллективе, о всеобщей победе, о всеобщей удаче".
За годы жизни ТЮТа выпущены сотни газет, фотогазет, плакатов, рукописных журналов - "Творчество", "Когорта", "Премьера"... Все они хранятся в наших архивах. И когда читаешь, просматриваешь их, видишь, как талантливы наши дети! Сколько выдумки и фантазии, сколько оригинальных, свежих мыслей, юмора, доброжелательности, радости! Наша газета позволяет ребятам полнее раскрыть себя, обнаружить способности к литературному творчеству, поэзии, публицистическим жанрам, к рисованию, фотографированию. Она помогает общаться, размышлять, спорить. И самое главное (подчеркнем это еще раз) - постигать себя и свои связи с другими, с коллективом, чувствовать себя и своих товарищей участниками важного, общественно значимого дела - жизни и работы юношеского театра.
В ТЮТе нет белоручек. Нет разделения на работу "чистую" и "грязную". Каждый тютовец знает: он в театре работник, трудящийся.
Мы считаем необычайно важным, что морально-нравственную атмосферу ТЮТа определяет самоуправление, возникшее из трудовых цехов. Поэтому и атмосфера эта трудовая, рабочая. И ценности ТЮТа - это ценности трудового, рабочего коллектива.
"Хозяин тот, кто трудится!" - сказал М. Горький.
Да здравствует... конфликт!
Тютовская жизнь вовсе не бесконфликтна. Скорее, наоборот. Да иначе и быть не может в живом, действующем и развивающемся коллективе. Мне кажется, что конфликт - всегда в чем-то благо. Конечно, он неизбежно связан с нервным напряжением, с эмоциями, и не всегда только лишь положительными, но он не бесполезен. И польза его состоит в том, что конфликт есть прежде всего решение принципиальных, основных вопросов жизни всего коллектива или отдельных его членов. Не уход от ответа, не компромисс и сглаживание углов, а именно решение. И в этом воспитывающая функция конфликта.
В отличие от ссоры конфликт всегда глубок. Противостояние творческого и нетворческого, художественного и безвкусного, принципиального и бесхарактерного, ложного и правдивого, коллективистского и эгоистического, трудового и паразитического - вот, если так можно выразиться, основные "темы" тютовских конфликтов. Да и только ли тютовских? Мне кажется, что именно на этих рубежах дает бой всему ненастоящему, всему, что идет вразрез с нашей коллективистской моралью, коммунистической нравственностью, любой коллектив.
Каковы же они - тютовские конфликты?
Если попытаться "классифицировать" их, расположив по степени нарастания от простого к сложному, то получится приблизительно такая картина.
Конфликт "понимаю - не понимаю". Самый простой, так сказать, детский. Ну скажем, пришел студиец в ТЮТ. Первый раз на занятии. Надо сдавать рапорт, а он смеется. Или убежал, и его ищут... Разрешается такой конфликт тоже очень просто. Беглеца находят, ставят на место и объясняют (очень ласково!), почему надо рапорт сдать. Потом ему говорят: "Молодец! Спасибо". И отпускают с миром. Если инцидент повторяется, повторяется и вся процедура. До тех пор, пока не станет она привычной и понятной. Пока "не понимаю" не превратится в "понимаю". Конечно, такой способ пригоден лишь для простейших случаев, когда, строго говоря, и конфликта-то нет. Ведь "если честно", то этот малыш-студиец прекрасно знает, что порядок есть порядок, что убегать до окончания занятия или смеяться на рапорте нельзя. И мы знаем, что он знает. Поэтому и улыбаемся!
Конфликт "хочу - не хочу". Это уже серьезнее. Человек привык, скажем, лениться. А тут надо работать, выполнять задание. Желания нет, а надо. Сразу же находятся несколько причин, чтобы отлынить от дела. Как тут быть? Ответ прост: заставлять. Не объясняться, не разговаривать, не копаться в причинах, которых и нет... Заставить, чтобы сделал, и весь разговор. Вполне педагогично! Иногда таких зовут на совет (это в крайнем случае), или просто старшие тютовцы где-нибудь наедине внушительно так рекомендуют: "Сделай, друг, будь добр..." Помогает.
Конфликт "вам надо - мне не надо". Это уже противостояние "я" и "все". Конфликт трудноизлечимый. Человек настроен "на себя" и через эту, с позволения сказать, призму оценивает других и всю окружающую действительность, а иногда и мир. Такой настрой определяет всё его поведение - от "макропоступков" до не видимых глазом нюансов в реакциях, оценках и стремлениях. Лечится такой конфликт с первого дня пребывания в ТЮТе. Собственно говоря, всё, что придумано в ТЮТе, и есть своеобразное лекарство от такой болезни - "самости". И мы это лекарство даем сразу всем, кто к нам пришел, так сказать, профилактически! Но бывает, что лекарство не действует и болезнь уходит вглубь, поначалу никак себя не проявляя. Но это только поначалу. Рано или поздно она обнаружится, но уже в более серьезной форме, которую я назвал бы конфликтом смысла (или смысловым барьером). Особая его сложность в том, что в одно и то же понятие может вкладываться совершенно различное, а иногда и прямо противоположное содержание. Это и есть "барьер смысла". Скажем, понятия "хорошо", "плохо", "прекрасно", "безобразно", "честно", "бесчестно" означают для конфликтующих сторон абсолютно разное.
Такого рода конфликт в ТЮТе - всегда событие, всегда испытание для всего коллектива, проверка его зрелости и мудрости.
Нужно сказать, что в "чистом" виде в соответствии с этой классификацией конфликт, как правило, не встречается. В любой конфликтной ситуации всегда можно обнаружить что-то от конфликта "понимаю - не понимаю", что-то от "хочу - не хочу", а что-то и от "смыслового барьера". Это как в театре: "чистый жанр" - редкость. И вот как раз это отсутствие "чистоты жанра" и усложняет картину конфликта, порой запутывает его, затрудняет разрешение, но в то же время позволяет увидеть главное, ухватившись за которое можно "вытащить всю цепь". На конфликт, где "перемешаны" многие элементы, как это ни странно, проще воздействовать: влиять сначала на "хочу - не хочу" или "надо - не надо", а там, глядишь, и грозный "барьер смысла" начинает качаться и трещать, поддаваясь, так сказать, косвенному воздействию.
Есть и еще один вид конфликтов в ТЮТе (и, думаю, не только в ТЮТе), которые реже замечаются, порой проходят скрыто и почти никого не касаются, кроме одного-единственного участника. Это конфликт с самим собой (или конфликт в себе). Подобные конфликты - путь к самовоспитанию, самосовершенствованию. Ибо в основе его - осознание человеком разницы между собственным внутренним миром и теми идеалами, которые открывает ему коллектив. Эта драматическая ситуация побуждает человека к самоанализу, стремлению перестроить себя и свое поведение в соответствии с теми нравственными и общественными идеалами, которые утверждаются в коллективе, а значит, становиться лучше. Распространить эту внутреннюю тенденцию, превратив ее в личностную потребность, на все сферы жизни тютовца мы считаем своей главной воспитательной задачей.
Мы убеждены также в том, что коллектив должен не бояться конфликтов, не избегать, а обязательно решать их. Решать открыто, честно, справедливо и гуманно. Ибо только в их преодолении человек растет как личность, а коллектив крепнет и развивается. Вот что писал об этом А. С. Макаренко: "...наш, советский человек вовсе не бесконфликтен. Напротив, характерной особенностью нашей жизни является ее конфликтный характер. Как раз свобода нашей жизни приводит прежде всего к обнажению конфликта, к возможности атаки на конфликт. Наша жизнь именно потому прекрасна, что мы способны бороться, то есть разрешать конфликты, смело идти им навстречу, смело и терпеливо переживать страдания и недостатки, бороться за улучшение жизни, за совершенствование человека".
Есть еще конфликты творческие, конфликты деловые и производственные, наконец, конфликты темпераментов и эмоций. Я не включил их в свою классификацию, потому что ни одна схема не может отразить до конца живой реальности. Творческие, деловые, производственные, темпераментно-эмоциональные конфликты - это яркое, полное и выразительное проявление такой непростой и увлекательной тютовской жизни. И чем яростнее спорят старшие цехов о сроках и планах, чем заинтересованнее и дискуссионнее идет обсуждение новой пьесы или сыгранного спектакля, чем жарче заседание совета, тем, по-моему, лучше. Это значит - ТЮТ живет, растет и борется.
Детский и юношеский коллектив должен жить борясь. Борясь с равнодушием и мещанством, пошлостью и ложью, малодушием и мелочным расчетом. Борьба - преодоление собственных слабостей, путь к себе. Борьба - смысл жизни. Лишь борясь за идеал, можно обрести его и утвердить в жизни.
Первые шаги в мир театра
В. И. Немирович-Данченко сказал однажды, что театр - это два актера, играющие на коврике, расстеленном посреди площади. Тем самым великий режиссер хотел подчеркнуть центральную, главенствующую роль актерского искусства в театре, одного из самых сложных, самых древних и, пожалуй, самых "неуловимых" искусств. Актер - одновременно и творец, и инструмент, и материал для своего искусства, и, может быть, поэтому порой так трудно распознать, в чем же конкретно состоит мастерство артиста: в умении ли органично, естественно существовать на подмостках, или в умении двигаться и владеть речью, или же в умении действовать?.. А распознать это необходимо для того, чтобы верно обучать тех мальчиков и девочек, которые приходят в ТЮТ впервые и получают имя студийцев.
Как соединить друг с другом театральную систему К. С. Станиславского и Детство? Чем вообще должны быть артистические занятия для их юных участников - началом пути в профессию, средством повышения культуры, расширением кругозора? А может быть, просто разумным и увлекательным отдыхом - это тоже серьезно и важно?..
Все эти (и подобные им) вопросы весьма необходимы. Ответ на них определяет "магистральное направление" всей профессиональной работы с детьми и подростками в театральном коллективе, высвечивает цели, подсказывает пути и методы.
Я бы сказал, что главное умение актера состоит в том, чтобы на сцене во всякой роли, во всяком спектакле быть личностью. Все профессиональные навыки должны в итоге составлять лишь основу, подспорье для наиболее яркого, самобытного и неповторимого проявления индивидуальности человека-творца.
Поэтому мы считаем, что главная задача ТЮТа - помогать юному человеку становиться личностью. На это должны быть направлены вся его жизнь, все сферы его деятельности.
Артистические занятия с детьми в ТЮТе (уроки мастерства, речи, сценодвижения, репетиции спектаклей) - одна из таких сфер. Обучение некоторым профессиональным навыкам в детском театральном коллективе должно осуществляться в контексте формирования личности, непрерывно ориентируясь на этот контекст и им поверяясь. Как верно отмечал М. Г. Дубровин, артистические занятия должны быть направлены прежде всего на удовлетворение творческих потребностей детей и подростков; а затем уже на достижение того или иного результата: постановку спектакля или отдельной сцены.
В чем же состоят эти творческие потребности? Разумеется, в желании играть на сцене, действовать в условиях вымысла, в предлагаемых обстоятельствах, перевоплотившись в другого, иными словами - в желании заниматься актерским искусством. Именно это желание руководит многими ребятами, когда они поступают в ТЮТ. Но в понятие "творческие потребности" входит и еще целый ряд желаний, которые чаще всего не осознаются, но тем не менее существуют объективно и являются столь же существенными, как и осознанные. Это прежде всего желание пробудить в себе художника, творца, через общение с искусством обогатить свой духовный мир, глубже познать себя, людей, жизнь.
Артистические занятия должны идти навстречу таким желаниям, а не ограничиваться лишь удовлетворением "первичного" интереса к сценической игре. Тогда они будут способствовать выполнению главной задачи - удовлетворению творческих потребностей личности, а следовательно, и ее развитию.
Занятия актерским мастерством мы начинаем с обучения ребят сосредоточенному вниманию. Искусство возникает там, где существует внимание. Внимание - та первая ступенька, на которую следует подняться, чтобы иметь возможность увидеть, услышать, осознать. Внимание - путь к правде. Воспитать в себе умение быть внимательным, "внимательно жить" - значит научиться более глубоко чувствовать и понимать окружающую действительность, искусство. Внимание должно быть "направленным" и в то же время широким, улавливающим как внешнее, так и внутреннее, суть, смысл явления и подробности. Внимание должно быть творческим, пробуждающим фантазию и воображение.
В ТЮТе разработана своеобразная система воспитания внимания. Во-первых, существует целый ряд специальных актерских упражнений, этюдов, совершенствующих зрительное, слуховое, осязательное восприятие и другие его виды. Эти упражнения подробно описаны в различных учебных пособиях и теоретических трудах. Здесь, пожалуй, только нужно сказать, что театральные занятия с детьми и подростками в ТЮТе строятся в строгом соответствии с требованиями реалистической традиции русского и советского театра, основными положениями системы К. С Станиславского, а также теми достижениями и открытиями, которые были сделаны выдающимися учениками и последователями К. С. Станиславского.
Во-вторых, мы тренируем внимание к самому себе, к своему внутреннему состоянию, к своей готовности начать творческий процесс. Именно поэтому всякий урок или репетиция, да и вообще любое тютовское занятие, начинается с простой, но очень важной, внутренне мобилизующей команды-просьбы, команды-предложения: "Внимание!" Это, если так можно выразиться, первое слово в ТЮТе. Стоит его произнести - и, как по волшебству, все присутствующие меняют свое поведение - его темп, ритм, а главное - содержание, как бы собираясь, сосредоточиваясь, готовясь к творчеству. Тютовский день вот уже десятилетиями начинается с этого слова: его произносит ответственный дежурный ТЮТа, приступая к своим обязанностям.
Чтобы слово "внимание" превратилось в реальность поведения и состояния, мы прибегаем к третьему способу выработки этого важнейшего для человека и актера умения - к тютовским беседам. Воспитание словом необычайно важно. Дети и подростки в современном стремительном мире порой испытывают дефицит словесного общения. Но слово слову - рознь. Слово обретает действенную силу, если оно включено в атмосферу доверительной беседы, если оно рождается из этой атмосферы. Подобная беседа должна быть обращена к вопросам и проблемам сущностным, касающимся человека и его жизни, доброго и злого в ней, прекрасного и высокого, духовного, к истинам, если хотите, вечным, но которые каждый открывает для себя заново. Способны ли тютовские студийцы - пяти-, шестиклассники понять эти истины? Утверждаю, способны. Более того - нуждаются в этом. Разумеется, надо найти такие слова, примеры, образы, вопросы, которые соответствовали бы их возрасту, пробуждали ответные мысли и чувства.
Что же есть центр таких этических бесед, пестующих внимание юных тютовцев? Конечно, театр! Пожалуй, надо сказать - Театр! Не забудем, ведь мы на уроке актерском... Рассказы о театре и его деятелях, о высоком общественном предназначении искусства, его гражданственной роли, о жизни и творчестве больших артистов - русских, советских, зарубежных, о законах театра - писаных и неписаных, о знаменитых спектаклях прошлого и настоящего должны будить и усиливать интерес и любовь к тому искусству, которым ребята занимаются на наших уроках. Воспитательными могут стать и разборы-обсуждения тех нехитрых упражнений, этюдов, которые робко и пока еще не очень умело выполняют ребята. Ведь в каждом таком "простеньком" этюде присутствует очень многое - и его юный автор со своими вкусами, представлениями, уровнем мыслей и чувств, и мир тех персонажей, которых он представляет. И каждый раз надо стремиться выводить беседу об этюде или упражнении за рамки просто профессиональной оценки, касаясь их содержательной, смысловой, художественной, вкусовой стороны. Мы стараемся соотносить всё, что исполняют и показывают студийцы, не только с общими художественными и нравственными критериями, но и с опытом конкретного театра. Можно рассказать, к примеру, "как это было во МХАТе" или "как это делали в "Современнике", сообщив интересные детали, подробности, эпизоды. Такой разговор должен быть нравоучительным. Мы не боимся этого слова. Нравоучительный - значит обучающий нраву, нравственности, показывающий примеры хороших нравов и зовущий этим примерам подражать. Только разговор этот не должен быть скучным! И это никак не противоречит требованию серьезности и глубины. Ведь смех, радость, шалость, даже озорство неотделимы от детства. Дети, мне кажется, более глубоко способны понять важное и серьезное, если оно выражено в веселой, а точнее - в жизнерадостной, форме, если мысль высказана с юмором, ярко, точно и образно. Юмор - необходимая краска человеческого общения, знак уважения к тому человеку, которому он адресуется: "Я с вами шучу, значит, я вас уважаю. Значит, я предполагаю и в вас эту способность ума и души - воспринять всю многомерность высказанной с юмором серьезной мысли". А дети и подростки необыкновенно чутки к тому, как оценивают их другие люди, в особенности старшие, взрослые. Именно юмор, шутка, ирония часто и открывают нам путь к взаимному доверию и пониманию. Должен сказать, что педагогический тон в ТЮТе вообще, а не только на артистических занятиях, отличается разумным и тонким сочетанием, сплавлением серьезного, делового общения на основе общей разнообразной деятельности с высокой романтикой, а также шуткой, парадоксом, юмором. Все это в совокупности с поощрением самостоятельности в сфере тютовских цехов и самоуправления рождает у ребят очень важное, с моей точки зрения, чувство: "В ТЮТе всё можно". И хотя, конечно, ограничения есть, это действительно так. В основе этого чувства - осознание собственной творческой свободы, ценности собственного "я", его человеческих и художественных проявлений. "Всё можно" на самом деле означает "всё возможно!". Существуют интересы коллектива, но отсутствуют запреты. Сам этот факт обладает огромной созидательной силой, раскрывая, преображая человека. И система запретов оказывается ненужной. Она заменяется системой осознанных необходимостей, т. е. свободой! Можно сказать, что, включаясь в разнообразную деятельность ТЮТа, ребята постепенно, одну за другой познают тютовские необходимости: необходимость творческого труда, необходимость человеческого общения, необходимость созидания красоты в себе и в жизни коллектива. Есть еще одна главная необходимость, которую М. Г. Дубровин назвал неизбежной необходимостью. Мы, однако, вернемся на артистические занятия. Каждое из них - шаг к раскрытию человека, раскрепощению его творческих сил, художественных потенций.
Проходит довольно значительное время, прежде чем, научившись вниманию, ребята получают возможность фантазировать. Фантазировать - значит, основываясь на работе собственного воображения, свободно и увлеченно, осмысленно и творчески создавать новую, придуманную тобой реальность. Это еще не сам театр - это игра в театр, или театральная игра. Что может быть включено в эту игру? Да все что угодно! Весь мир становится предметом нашего художественного, театрального, игрового освоения. Разумеется, мы включаем в игру очень многое из специфически театрального арсенала: тут и этюды с "пустышкой" или воображаемым предметом, и этюды на перемену отношения к факту, партнеру, предмету, и этюды на "органическое молчание", и воспроизведение поведения людей и животных, и этюды на общение. Но наша цель не приобретение профессиональных, "технических" навыков. Да, конечно, ребята должны получить достаточно подробное и серьезное представление об азах "школы", но они должны непременно осознать главное ее требование - требование правды! Это не только художественное, профессиональное, но прежде всего нравственное требование.
Всеми элементами театральной "школы" тютовские студийцы овладевают как предметами игры. Такое отношение к тому или иному разделу артистической программы весьма существенно. Оно позволяет сохранить серьезность в подходе к занятиям, с одной стороны, и придать им увлекательный, яркий, захватывающий характер - с другой. Оставаясь в рамках игры, мы оберегаем детей и подростков от ненужной "профессионализации". Стоит забыть об этом и превратить предметы игры в предметы профессии, как сейчас же случается неотвратимое: процесс эстетического и этического воспитания превращается в процесс профессионального обучения, и, следовательно, разрушаются сами задачи детского и юношеского театрального коллектива. Тем более что из ста приходящих в ТЮТ лишь один, быть может, изберет театр делом жизни. Значит, и "артистическая подготовка" должна быть достаточно широкой, воспитывающей человека.
Поэтому мы играем. В середине года приглашаем тютовцев, педагогов, родителей и показываем им всё, что сочинили: "цирк", "ярмарку", или "зоосад", или "игрушечный магазин", или "неизвестную планету". Во всех этих представлениях-играх, придуманных самостоятельно, мы демонстрируем свои артистические навыки, но демонстрируем играя. Одним из признаков такой игры является то, что мы не применяем каких-либо специальных терминов на протяжении всего процесса студийных занятий. Да и не только студийных. Практически в течение всех лет пребывания в ТЮТе ребята не слышат на уроках или репетициях театральных терминов, которыми так богата профессиональная школа театра. Разумеется, это происходит не случайно: всякий термин профессионализирует игру. Игра хороша тем, что она, даже самая простая, бесхитростная, всегда есть в чем-то загадка. Игра таинственна, волшебна. Она - чудо. Соприкосновение с театром в детском и юношеском возрасте должно быть непременно соприкосновением с чудом. А чудо воспринимают не через слова, точнее, не только через слова. Сначала его надо почувствовать, ощутить всем своим существом, поверить в него. И тогда, если позже придут слова, мы не потеряем этого чувства чуда. Если же начинать со слов, чудо может исчезнуть. ТЮТ - это начало. Здесь мы начинаем входить в театр. И поэтому мы не спешим с терминами.
После показа выбираем какой-либо небольшой отрывок или одноактную пьесу и работаем над ней до весны. Это называется "учебный спектакль студии". К нему не строится никаких декораций, не шьются костюмы, всё, что необходимо, подбирается из имеющегося в ТЮТе "хозяйства". Да и сам спектакль показывается, как правило, только один раз, ведь и цель у него, как сказано, вполне определенная - учебная. Главное в работе над этим первым маленьким спектаклем для студийцев - в первый раз попытаться пройти сложную дорогу от текста пьесы до премьеры. Правда, это еще не премьера, которая будет у этих ребят потом. Спектакль их показывается обычно в комнате, без особого освещения, эффектов, т. е. без всей той постановочной "нагрузки", которая пока еще излишня и может отвлечь внимание от главного - актерской игры. Но все-таки это - премьера! Праздник для ее участников и для тех немногочисленных зрителей, которых мы приглашаем в таких случаях. Очень важно, чтобы у длительной - целый год! - работы в студии было достойное и праздничное завершение. Поэтому премьера учебного спектакля "внутри ТЮТа" - всегда событие. За студийцев все волнуются, все болеют, приходят посмотреть, как они будут играть свои первые роли. Потом дарят цветы, поют тут же сочиненные песенки, иногда устраивают общий чай - тютовцы, студийцы, их родители, друзья.
Итак, студийный год завершен. Чем же был он для новичков ТЮТа, которые теперь уже вовсе и не новички: ведь специальным приказом они переводятся из состава студии в ТЮТ.
Это был год знакомства с театром, вхождения в его мир. Это был год освоения в ТЮТе, которое происходило, конечно, не только на артистических занятиях, но и во всех других тютовских сферах. И если попытаться мысленно еще раз представить пройденный за год путь, то он пройдет через узловые точки, которые называются так: Внимание - Беседа - Фантазия - Игра - Премьера.
Какую пьесу мы будем ставить?
Вопрос не праздный, напротив, он очень важен. Как правило, его задают студийцы ТЮТа уже на самом первом занятии. Как же ответить на этот серьезный вопрос?
Выбор пьесы к постановке - дело вовсе не простое. Такой выбор не может быть случайностью, он должен вытекать из всей жизни ребят, диктоваться не только художественными требованиями, но всей гражданской, общественной позицией коллектива. Выбором пьесы коллектив как бы выражает свои взгляды и убеждения. В свою очередь, всей системой идей, своей нравственной и художественной сутью пьеса входит в саму детскую и юношескую жизнь, рождая у ребят новые мысли, чувства. Репертуар перестает быть просто списком названий, он становится арсеналом, хранящим огромные воспитательные заряды. Дело заключается в том, чтобы найти способ эти заряды высвободить, направив их могучее влияние на главное - формирование личности.
В ТЮТе сделана попытка найти такой способ. Но прежде - несколько слов о самой пьесе, которую будут ставить дети, и о некоторых требованиях к ней.
Пьеса должна быть интересна, умна, талантлива. Она должна содержать гуманную идею и соответствовать возрасту юных исполнителей по своей проблематике. Она должна быть написана хорошим русским языком, заключать в себе важные мысли, добрые чувства, известную долю юмора, а иногда и просто быть смешной, если она комедия. Хорошо, если она будет написана специально для исполнения детьми, подростками, с учетом их "психотехники" - такое, к сожалению, встречается не так уж часто. Говоря образно, подросток должен научиться "думать пьесой", через ее духовные, нравственные категории осознавать себя и окружающий мир, тренируя и создавая высокие человеческие качества в себе самом.
И обязательно пьеса должна быть оптимистичной, жизнеутверждающей, созвучной детству и юности.
Вера в жизнь - вот тот главный смысл, который должен наполнять и каждую отдельную пьесу, и весь репертуар детского театрального коллектива. Репертуар ТЮТа составляют именно такие спектакли. Это пьесы лауреата Ленинской премии М. Светлова, лауреата Государственной премии СССР А. Арбузова, а также пьесы Ю. Принцева, Е. Шварца, А. Н. Островского, произведения А. Чехова, А. Гайдара, В. Маяковского, С. Маршака, Р. Рождественского, Г. Полонского, Н. Носова, В. Драгунского, А. Хмелика, многих других советских драматургов, поэтов, прозаиков, а также произведения зарубежных авторов - Дж. Барри, Я. Экхольма, А. Линдгрен, сказки X. К. Андерсена, современные пьесы о пионерии и комсомоле, музыкальные представления, водевили, концертные программы. Целый ряд пьес, идущих на тютовской сцене, написан в стенах ТЮТа его воспитанниками, тютовскими драматургами, "Поезд дальнего следования" и "Максим" - о старшеклассниках, лирическая комедия "Тили-тили-тесто", фантазия "Миллионный посетитель", пионерская романтическая комедия "Три шпаги на троих" - эти и другие тютовские пьесы вышли за пределы театра, опубликованы в печати, поставлены на профессиональной и самодеятельной сцене. Пьесы эти возникают из огромного желания коллектива ТЮТа полнее, ярче откликаться на животрепещущие проблемы детства, юности, активнее вторгаться в жизнь. И сегодня в ТЮТе пишутся ребятами тексты концертных программ, пионерских обозрений, шуточных "капустников". Все это и есть та почва, на которой могут возникнуть и возникают первые драматургические опыты, развиваются и крепнут разнообразные художественные способности. Материалом для большинства тютовских пьес послужил сам ТЮТ, но только не в буквальном, прямом смысле этого слова, а, так сказать, в моральном, духовном. В ТЮТе, к примеру, никогда не было истории, приключившейся с тремя отважными мушкетерами Генкой, Вовкой и Димкой, которые, подобно их славным предшественникам - Атосу, Портосу и Арамису, отправились на поиски приключений, на борьбу за честь, правду и справедливость ("Три шпаги на троих"). Никто из тютовцев не играл в "Дон Кихота и Санчо Пансу", вызывая этим то удивление, то восхищение своих друзей, причиняя окружающим массу хлопот и втягивая их порой в самые невероятные ситуации ("Миллионный посетитель"). Никогда в ТЮТе не случалось такого острого, "дуэльного" конфликта, который произошел в "Максиме", и никто из тютовцев не оказывался в такой сложной, противоречивой обстановке, в какую попали герои "Поезда дальнего следования". Всего этого не было в ТЮТе. И все это было! Было в нравственной, духовной жизни большого, сложного коллектива, где всегда актуальны проблемы дружбы и принципиальности, честности и чести, добра и справедливости, где всегда есть место удивительным приключениям, забавным происшествиям, смешным, а порой и драматическим коллизиям.
Всякая принятая к постановке пьеса непременно подробно и длительно обсуждается с ребятами. Их желание или нежелание ставить ту или иную пьесу является весьма существенным, даже решающим. Конечно, бывают случаи, когда ребята не сразу или не до конца оценивают достоинства пьесы, обнаруживают ее красоту и глубину. Детское и подростковое "чутье" на правду, на подлинно красивое, прекрасное, умное очень велико, но не всегда можно полагаться на него полностью. Иногда вкус изменяет ребятам, и они способны увлечься пьесой поверхностной, схематичной, но, скажем, с острым сюжетом или душещипательной мелодраматичностью. Таким образом, и выбор, и обсуждение пьесы с детьми превращаются в акт педагогический, воспитательный. Немаловажно, в какой обстановке, в каких условиях впервые прочитывается новая пьеса. Здесь мы действуем в соответствии с тонкими и верными замечаниями К. С Станиславского о значении первых впечатлений, о смысле первого прикосновения к пьесе, а значит, и к миру, созданному драматургом, писателем, поэтом. До определенного времени название новой пьесы не должно быть никому известно. Эта секретность не прихоть и лукавство, а проявление тактичного, бережного отношения к творческому процессу, каковым, несомненно, является уже и само первое чтение.
Первая читка пьесы в ТЮТе - радостное событие: комната, в которой будет производиться чтение, аккуратно прибрана, приготовлена мебель - стулья, табуретки для слушающих, столик для режиссера, цветы. Чтение должно происходить в обстановке всеобщего внимания и сосредоточенности. Его нельзя обрывать, нельзя ничем нарушить его порядок. Желательно пьесу читать в один прием. Но если она велика и ребята устают, мы переносим читку на другой день, и всё продолжается в той же обстановке собранности и внимания. Чтение пьесы всегда происходит до того, как распределены роли. Иначе некоторые ребята будут слушать не саму пьесу, а собственную роль.
Окончив чтение, мы расходимся. В этот день - никаких обсуждений, никаких бесед и разговоров о пьесе или будущем спектакле. Нужно время, чтобы пережить услышанное.
Назначение на роль
И вот наконец распределение ролей. Этого ждут все. Ждут с нетерпением, тревогой, волнением, тайной надеждой. Пожалуй, вся гамма человеческих чувств и их оттенков проявляется в эти дни. Ничего не поделаешь - театр! Должен сказать, что тютовцы всегда достойно переносят это нелегкое испытание. Не помню ни одного случая, чтобы кто-то из ребят капризничал, или демонстративно отказывался, или, что еще хуже, клянчил роль. Знаю, что переживают, иногда огорчаются и даже плачут, если досталась "не та" роль. Но - и это важно - никогда не показывают своих чувств на людях. Тютовские неписаные законы не позволяют этого. "Нет маленьких ролей - есть маленькие артисты" - эти слова К. С. Станиславского стали как бы заповедью для тютовцев. Конечно, воспитывает такое серьезное отношение к любой роли как факту искусства прежде всего позиция педагогов и режиссеров ТЮТа, позиция чуткая, тактичная и справедливая. В основе ее - внимание к внутреннему миру детей, знание их интересов и возможностей.
Распределение ролей, пожалуй, один из самых сложных и ответственных процессов в театре. Не будет преувеличением сказать, что, верно сделанное, оно во многом предопределяет и успех конкретного спектакля, психологическую, художественную обстановку, взаимоотношения в коллективе, а в чем-то и творческую судьбу участников спектакля, становление их личности. И соответственно, неправильное, ошибочное распределение ролей ставит все эти важнейшие элементы жизни коллектива под удар, нарушает их гармонию, ломает индивидуальности. Правильно распределить роли сложно еще и потому, что необходимо учесть, а точнее, интегрировать целый ряд разнородных, но очень существенных факторов. Среди них - идеи и проблематика пьесы, ее жанр, манера авторского письма, "фактура" образов, суть режиссерского замысла и индивидуальность участников, требования времени, в которое ставится пьеса, и даже возможности сценической площадки, на которой будет играться спектакль... Многое предстоит обдумать педагогу - руководителю спектакля, прежде чем взять лист бумаги и написать на нем имена действующих лиц и фамилии их исполнителей.
Распределение ролей в ТЮТе - это прежде всего еще и акт педагогический. Назначение на ту или иную роль не только признание неких художественных, актерских возможностей исполнителя, но и подчеркивание тех или иных черт его личности, побуждение к размышлению о себе самом. Назначение на роль для детей всегда более содержательно, нежели просто называние действующих лиц, которых они будут играть. Это еще и "называние меня". "Кто я? Герой? Или, может быть, трус? Есть ли во мне те черты, ориентируясь на которые мне дали эту роль?" - эти вопросы втайне всегда мучают ребят. Конечно, я далек от мысли, что они "напрямую", примитивно и однозначно связывают себя и роль. Они связывают это сложно, порой подсознательно, но связывают. И эту подсознательную, сложную связь нельзя не учитывать. Поэтому распределение ролей - это в известной степени обращение к личности детей и подростков, обращение через простые, сознательные действия. Вообще, многие приемы и средства воздействия на детей в ТЮТе вытекают именно из этого принципа: через сознательное к подсознательному, к чувству, "к волшебнице природе" (К. С. Станиславский).
Образно говоря, ТЮТ - это условие, вызывающее к жизни творческое начало в человеке. Вся деятельность, вся жизнь в ТЮТе построены таким образом, чтобы вызвать к жизни из глубин личности, пробудить высокие мысли, добрые чувства, духовные устремления. И сделать так, чтобы проявлялись они активно, темпераментно и полноценно. Этой же цели служит и распределение ролей. Оно не должно быть равнодушным или угнетающим человека, подавляющим его индивидуальность. Оно должно быть врачующим и возвышающим. Вот один случай.
Юноша, назовем его Андрей, поступил в ТЮТ три года назад. Из неблагополучной семьи, где сыну уделяли мало внимания. Паренек добрый, душевный, способный актерски, но совершенно "заброшенный". Он, видимо, болезненно переживал свою "ненужность", одиночество и старался скрыть это за бравадой, озорством, вызывающим поведением. Не раз приводили его ко мне "на разбор", все - от администрации до ответственных дежурных. Он стоял с повинно опущенной головой, слушал, кивал, искренне сокрушался и обещал исправиться. Потом всё повторялось. Мы его "воспитывали". Вызывали на совет ТЮТа, давали всякие поручения, по всё было безрезультатно. И вот однажды я назначил его на роль. Это была "его" роль. В ней было всё - героизм, честность, благородство и сдержанность чувств, определенность поступков, твердый, истинно мужской характер. Это был он, но такой, каким хотел быть, каким и был внутри себя и о чем знал только он сам, боясь поверить в себя - такого.
Надо было видеть его глаза и его самого в тот момент, когда он читал листок распределения ролей. Он долго молча стоял над ним, потом тихо отошел в сторону. Я видел, что он потрясен: его угадали, увидели, ему поверили. Вот подтверждение этому - роль!
И Андрей тоже поверил в себя и стал дорастать до порученной ему роли. Конечно, это произошло не сразу. Еще нет-нет да и прорывалось в нем прошлое, но это уже был другой человек. Похожий на свою роль, а вернее всего - на себя. А началось восхождение к себе истинному с того дня, когда он прочитал листочек распределения ролей.
На одну и ту же роль в ТЮТе всегда назначается три состава исполнителей. Схема простая: один играет, второй обслуживает спектакль, третий смотрит из зала. В другой раз все меняются местами. Но есть в этом кроме практического еще и педагогический смысл. Три состава - это "буфер" на пути к премьерству, заносчивости, завышенной оценке себя, своих способностей, своей исключительности. Вместе с тем три состава - приобретение опыта творческой и человеческой дружбы. Конечно, здесь многое зависит от режиссера и педагога, от их меры внимания к каждому исполнителю, от того, насколько умело и тактично будут взращиваться отношения сотворчества, сотрудничества, взаимопомощи в общем творческом поиске верного образа персонажа.
Более полутора лет, как правило, проходит с момента поступления в ТЮТ до того счастливого дня, когда тютовец выходит на настоящую сцену, чтобы сыграть роль уже не в учебном, а в тютовском спектакле. И вот что примечательно: никто из пришедших в ТЮТ ребят не испытывает от этого неудовольствия. Конечно, играть хочется, но, входя в тютовскую жизнь, ребята постепенно прочно усваивают одну важнейшую истину: путь к спектаклю, путь к роли, вообще путь в искусстве к какому-либо "результату" сложен, наполнен трудом и требует времени. На понимание этого их ориентирует вся тютовская система - участие в студийной работе, сложный и многообразный по формам и содержанию процесс репетиций, работа в цехах, многоплановая общественная деятельность коллектива.
"Выход за круг", или поиски истины
В спектаклях ТЮТа значима не только их художественная сторона, но и то, как и чем жил ТЮТ в те дни, недели и месяцы, когда готовился спектакль. Это не случайно. Важно, чтобы, репетируя, "проживая" спектакль, судьбы его героев, ребята осваивали идейно-нравственное содержание пьесы, сами становились лучше, духовно богаче. Подготовка к спектаклю должна стать частью их собственной жизни, приобретением опыта гуманных отношений.
На это и направлен педагогический прием, который мы условно называем "выход за круг". Что же это такое? "Выход за круг" означает выведение детей и подростков из круга чисто художественных задач спектакля к общественно важным человеческим, нравственным ценностям. В сущности, он означает наш подход к воспитанию театром. В связи с этим хочу заметить следующее. Мне не раз приходилось сталкиваться с мнением некоторых руководителей детской и юношеской самодеятельности, что одних театральных, специальных занятий достаточно, чтобы высокое искусство театра само по себе оказало свое облагораживающее и воспитывающее влияние на личность. Нисколько не отрицая силы этого воздействия, все же считаю, что оно даст желаемый воспитательный эффект лишь при условии обязательного, разумно организованного педагогического руководства, системы включения детей в театральную творческую деятельность. Занятия театром не цель, а средство развития личности. В противном случае подросток может оказаться в плену ложных представлений о взаимосвязях личности и искусства, труда и успеха, внешнего и внутреннего, процесса и результата. Театр как явление, как мир, как тончайший инструмент художественного и общественного познания и изменения действительности предоставляет богатейшие, широчайшие возможности для воздействия на личность, воздействия многостороннего и необычайно сильного, а посему далеко не безразличного. Специальная педагогическая система приобщения детей к театру, а точнее, воспитания театром и должна помочь театру и юношеству идти навстречу друг другу по такому пути, на котором обретаются простые и вечные истины о красоте и гуманизме театра, о его творческой, трудовой, духовно преобразующей человека природе, помочь детям не только осознать ценность высоких нравственных и гражданских идеалов, но и утвердить их в своей собственной жизни.
ТЮТ и есть попытка создать такую систему.
Итак, "выход за круг"... Выбрать пьесу и жить по ней. Именно по пьесе, по будущему спектаклю, а не пьесой, не спектаклем. Это очень важно. В чем же смысл этого противопоставления? В том, что взрослый человек - любитель или профессиональный актер - художественное, общечеловеческое, гражданское, моральное содержание пьесы постигает через прочтение и осознание, а ребенок и подросток - через действие и проживание. Действенный путь ближе детям и юношеству. Он им более понятен, ибо язык действия, поступков - это язык детства и юности. Но он же - и язык театра.
И вот мы сопрягаем театр и детство в деятельности, "проживании" спектакля. Мы ставим "Снежную королеву" и строим в ТЮТе сверкающий ледяной замок. Это дворец Снежной королевы. И там - Кай, мальчик, сердце которого замерзло. Надо отогреть его, надо вернуть ему человеческое тепло, способность любить, дружить, смеяться и плакать. Как?
И мы опять начинаем бороться за это. Весь ТЮТ, все его цеха отправляются в поход к этому холодному сверкающему замку. Мы растопим его ледяные стены, мы победим!
Появляется огромная карта - горы, леса, реки, это наш путь к победе. Где-то там, в самом ее верху,- белый замок. Мы идем туда. В каждый цех приносят конверт - там задания. Надо сделать очень многое, чтобы победить: репетировать пьесу, строить декорации, шить костюмы. А самое главное - надо жить дружно, горячо, верно! Так, как учит сказка: "Мы с вами, вы с нами, и все мы вместе!"
А потом - опять премьера, общая радость, общий праздник. Но самое важное в том, что вся предшествующая работа над нашей сказкой останется в душах тютовцев воспоминанием не только об интересных репетициях, напряженной творческой работе (это, конечно, так), ко и об увлекательно, разумно, весело и с пользой для себя и для других прожитом отрезке жизни! Именно жизни, и не меньше. Работа над пьесой и спектаклем становится частью жизни ребят, в чем-то изменяющей их, а не просто случаем, эпизодом, которые можно забыть. А если это так,- а это так! - то сама работа над созданием пьесы должна быть столь же сложна, как сама жизнь. Она должна соответствовать всем "требованиям", предъявляемым к настоящей жизни: наполненной творчеством, трудом, общением. И еще она должна стать исканием истины.
Дети и подростки жаждут истины. Во всем - в искусстве, в труде, в человеческих отношениях. Это естественная жажда - человек входит в мир. "Выходя за круг" пьесы, спектакля, мы как бы говорим ребятам: давайте вместе эту истину искать. Искать ее не только в спектакле и сценических образах, но и в самой нашей жизни. Давайте искать, ошибаться, страдать от ошибок и испытывать счастье их преодоления, маленьких и больших находок, открытий. Пьеса, замысел режиссера помогут нам, они укажут нам направление нашего поиска. Они как бы нравственный маяк в том море человеческой жизни, куда отправляемся мы за драгоценной правдой. И когда мы отыщем ее, пусть не всю, пусть только крупицы этой правды, этой истины, мы принесем ее и в спектакль, одухотворим и обогатим его, нашу собственную жизнь и жизнь тех, для кого мы будем играть...
Спектакль создают зрители. Это не оговорка. Без зрителей, без их живого творческого участия не было бы и спектакля. Спектакль в пустом зале - просто репетиция.
Тютовский зал всегда полон. Вот уже больше 25 лет в него приходят те, для кого работает ТЮТ,- пионеры, комсомольцы, школьники всех возрастов, ровесники тютовских артистов. Но и ТЮТ тоже приходит к зрителям, поднимая свой занавес на школьных сценических площадках, в пионерских и комсомольских лагерях, в заводских и сельских клубах. Выступали тютовцы и перед ребятами многих городов нашей страны, бывали в Киеве и Минске, Вильнюсе и Новгороде, Таллине и Москве. На тютовских спектаклях всегда можно встретить родителей, учителей, пионерских вожатых, комсомольских активистов. Частые гости на спектаклях театра - ленинградские рабочие, передовики производства, труженики сельского хозяйства. Бывает, что зрительный зал ТЮТа "переезжает" прямо в заводской цех или на полевой стан - всюду тютовцев ждет теплый прием их друзей-зрителей.
Тютовский спектакль не просто "представление". Мы всегда стремимся строить его как серьезный и доверительный разговор театра со зрителями. ТЮТ - это модель мира, осваивая которую дети получают представления, долженствующие обеспечить им в дальнейшем полноценную и адекватную связь с миром и с самим собой в этом мире. Процесс освоения такой модели является, несомненно, глубоко творческим, вызывающим к действию и требующим напряжения всех жизненных, творческих сил молодого человека - духовных и физических, ведь связь с миром надо осуществлять, образно говоря, сразу на нескольких уровнях: интеллектуально-познавательном, художественном, нравственном, трудовом и т. д. Это и есть творчество в широком общечеловеческом смысле.
ТЮТ - это дети, десятки, сотни, тысячи детей, из года в год входящих в его двери, живущих в нем своей бурной, удивительной, неповторимой жизнью и покидающих его навсегда, чтобы идти дальше - в жизнь. А там, где дети, непременно должна присутствовать педагогика, наука, помогающая юному человеку войти в этот мир, понять и полюбить его, принести ему пользу и самому стать от этого богаче и выше. И тютовские режиссеры, мастера цехов - поделочники и осветители, гримеры и радиоинженеры, тютовские организаторы и музыкальные руководители думают о педагогике, изучают ее, делают свои "педагогические открытия", делятся удачами и неудачами, размышляют. Тютовская методика, точно так же как и тютовский педагогический совет, складывалась годами. По крупицам искали мы способы, приемы, методы... Нам хотелось одного - чтобы дети были счастливы. Чтобы их детство и отрочество, проведенные в стенах ТЮТа, были наполненными и разумными, чтобы они встречались здесь с Трудом и Искусством, Дружбой и Справедливостью. Чтобы они получили возможность играть и общаться, творить и мыслить! Мы меньше всего думаем о том, что они когда-нибудь станут актерами. Нам хочется, чтобы прежде всего они становились настоящими советскими людьми, гражданами нашей прекрасной Родины. В этом видим мы свою задачу и в ее выполнение всегда стараемся вносить свой скромный вклад, помогая семье и школе, трудясь в содружестве с ними. Ведь это наша общая задача!
|
ПОИСК:
|
При использовании материалов сайта активная ссылка обязательна:
http://pedagogic.ru/ 'Библиотека по педагогике'