6. Разорение крестьян в Италии и их борьба за землю

При подготовке к этой теме учитель может располагать довольно богатым художественно-историческим материалом. В советской художественной литературе имеется ряд произведений, посвященных борьбе римских крестьян за землю. Это и давно написанная книга Т. Левицкой-Ден "Братья Гракхи", и повесть А. Немировского "Тиберий Гракх", и два произведения М. Езерского "Гракхи" и "Сила земли".

Герои повести "Сила земли" - римские крестьяне, призванные в армию. Они сражались с Карфагеном под Нуманцией, но, возвращаясь в Италию, находят свое хозяйство разоренным и вынуждены искать счастье в Риме или Сицилии. Судьбы этих героев даны на фоне исторических событий того времени и тесно связаны с реформами, проводимыми Тиберием Гракхом.

Учитель имеет возможность обратиться и к другим произведениям М. Езерского, в частности к роману "Марий и Сулла"; в нем воссоздается жизнь различных слоев римского общества во II в. до н. э. Вместе с романами "Гракхи", "Триумвиры" и "Конец республики" он входит в тетралогию М. Езерского "Власть и народ". Соперничество Мария и Суллы - ведущая сюжетная линия романа. Действие происходит то в Риме, то в италийской деревне, то переносится в различные страны, завоеванные или завоевываемые римлянами. Из романа "Марий и Сулла" в хрестоматию вошел текст "Разорение римского крестьянина".

Вначале борьбу крестьян за землю возглавил Тиберий Гракх. В отрывке "Тиберий Гракх требует земли для крестьян" из повести А. Немировского говорится о знаменитом выступлении трибуна на народном собрании, когда он заявил, что даже дикие звери имеют свои логова, а люди, которые сражаются и умирают за Италию, лишены всего: дома, поля, имущества. Все основные персонажи повести "Тиберий Гракх" - реальные исторические лица.

Текст "Гибель Тиберия Гракха" из книги Т. Левицкой-Ден интересен не только художественным воспроизведением имеющейся у Плутарха сцены, но и изобилующим деталями описанием заседания сената. Повесть начинается с отправления Тиберия в поход против восставшей Нуманции и заканчивается гибелью его преемника Гая. Несмотря на то, что автор преувеличивает степень оппозиционной сознательности Гракхов, в повести все же несколько оттеняется их классовая ограниченность. До глубокого понимания обреченности реформ поднимается лишь один из героев - раб, бывший воспитателем братьев Гракхов.

Дело Тиберия продолжал Гай. О его деятельности после избрания народным трибуном повествует отрывок из романа М. Езерского "Гракхи". В этом тексте отражена широкая программа реформ, которую пытался осуществить вождь городской и сельской бедноты.

Разорение римского крестьянина

К концу года благосостояние семьи пошатнулось: цены на вино и оливковое масло упали, и для того, чтобы уплатить арендную плату, приходилось лезть в долги. Сначала Марий взял денег у единственного зажиточного земледельца, которого не любили в деревне за жадность и притеснения батраков, работавших на него, но когда положение этого хлебопашца внезапно ухудшилось (он задолжал Метеллам, у которых арендовал землю, и они, требуя платежа, угрожали продать его имущество), и он потребовал у Мария уплаты долга, старик растерялся: денег у него не было.

Семья упала духом. Пришлось продать лошадь и корову, а овец зарезать и мясо сбыть за бесценок.

Плодородный участок и пасека, арендованные у Метеллов на год, хотя и давали доходы, однако большая часть прибыли шла в уплату за аренду и пользование полевыми орудиями. Унавоживание, кормление скота в стойле, наем жнецов на время жатвы (хлеб снимали серпом), молотьба (топтание хлеба скотом) были заменены молотильной карфагенской телегой - все это требовало расходов.

Мульвий и Тициний наблюдали за узенькими полосками ячменя, пшеницы, полбы, бобов и журавлиного гороха. Эти злаки разводили не на продажу, а для себя, и, когда бывал большой урожай, семьи ликовали.

Однако почти весь доход поглощался господами, а когда наступил скупой год, давший мало винограда и оливок, жить стало тяжело.

Марий не спал по ночам, думая, как выйти из тяжелого положения.

Езерский М. В. Марий и Сулла. М., 1937, с. 19-20.

Тиберий Гракх требует земли для крестьян

В эти дни в Риме только и говорили об аграрном законопроекте: в домах богачей - с тревогой и озлоблением, в хижинах бедняков - с радостью и надеждой. Рим в эти дни напоминал встревоженный гудящий улей. В толпах, заполнявших улицы и площади Рима, выделялись загорелые лица крестьян. Они были в грубых домотканых плащах, многие - с палками в руках. От крестьян пахло землей и навозом. Городские франты, умащенные благовонными маслами, одетые в белоснежные тоги, с презрением отворачивались от них.

- Зачем они сюда явились? - говорили богачи. - Что здесь надо этой деревенщине?.. Ты слышишь, они хотят распахать римский форум!..

Слухи о переделе земель возбудили и городских бедняков, ютившихся в жалких трущобах Сабурры. Они бросили свои мастерские и заполнили форум. Они еще не забыли, что их отцы и деды были крестьянами.

На какие только ухищрения не шли богачи, чтобы опорочить великую идею передела земли, чтобы отвратить от нее городской плебс!

На рострах ораторствовал Квинт Помпеи. Сквозь шум толпы и выкрики "Долой" доносились его слова:

- Зачем вам земля в горах Самния и болотах Этрурии! Там вы погибнете от голода и лихорадки! Там могут жить лишь рабы, а квириту приличествует жить здесь, в этом вечном городе, наслаждаясь всеми благами цивилизации! От аграрного закона не может произойти ничего, кроме смуты. Люди, которые внесли его на обсуждение, - не добрые граждане, а смутьяны; они желают гибели римскому народу!..

Толпа ревела и требовала, чтобы оратор покинул ростры. Помпеи скрылся в группе сенаторов.

- Тиберий! Тиберий! - раздавались крики.

Задние ряды расступились, пропуская Гракха. Стоявшие впереди сенаторы и всадники отошли в сторону нехотя, словно не желая пускать Тиберия к рострам.

С высоты ростр Тиберий увидел площадь, заполненную людьми, ждущими правды, истосковавшимися по земле. Хоть он и не видел их лиц, но знал, что в толпе были и те, кто вместе с ним сражались на полях Африки и в горах Испании, их братья и сыновья. И он будет говорить для них, а не для богачей, окружающих ростры.

Наступила такая тишина, что Тиберию казалось, будто он слышит биение собственного сердца.

- И дикие звери имеют в Италии свои норы и логовища, - начал он. - А люди, которые сражаются и умирают за свою прекрасную родину, не владеют ничем, кроме света и воздуха! Как номады, странствуют они по дорогам Италии со своими женами и детьми...

Тиберий сделал паузу, вдохнул полной грудью воздух. На миг ему ясно представился лес у Нуманции, труп Квинта Муммия с широко раскинутыми руками...

Он продолжал:

- Полководцы обманывают воинов, призывая их защищать гробницы и храмы. Воины! У вас нет ни отчего алтаря, ни гробниц предков! Вы сражаетесь и умираете за чужую роскошь, за чужое богатство! Вас называют владыками вселенной... - Тиберий снова сделал паузу и сказал глухим голосом: - А вы не имеете ни клочка собственной земли!..

Гул одобрения прокатился по площади. Слова Тиберия проникли в душу слушателей и нашли в них отклик.

- Нет, не гибели государства добиваются те, кто предлагает аграрный закон, а увеличения его славы и мощи!.. Разве станет государство слабее, если его защитники получат землю, - землю, которая принадлежит государству? Разве государство погибнет, если неверных рабов, всегда помышляющих о мятежах, заменят на полях верные и трудолюбивые сыны Италии?..

Площадь вздрогнула от рукоплесканий. Сенаторы, стоявшие в первых рядах, съежились, испуганные этим проявлением народной воли.

Немировский А. И. Тиберий Гракх, с. 131-133.

Гибель Тиберия Гракха

...Внимание Тиберия вдруг привлек Флакк. Он стоял на высоком камне и делал ему какие-то знаки. Тиберий приказал лицам, окружающим его, расступиться. Флакк пробрался к нему.

- Тиберий, - говорил он, запыхавшись от бега. - Богачи решили тебя непременно сегодня убить. Они уже вооружили своих рабов и клиентов.

Услыша эти взволнованные слова, окружающие Тиберия граждане стали торопливо вырывать у виаторов копья. Они ломали их и передавали друг другу. Этим они показывали, что даже таким оружием будут сражаться за своего вождя. Граждане, стоявшие поодаль, ничего не понимали.

- Тиберий, в чем дело? Какую новость принес Флакк? К чему это оружие?- раздались повсюду зычные голоса.

Отвечать среди этого шума голосов Тиберий не был в состоянии.

Он поднял только свою руку к голове, показывая, что его жизни угрожает опасность. Когда в народе увидали этот жест, поднялся шум. "Он требует короны", - кричали одни. "Его хотят убить", - кричали другие. "Это сигнал к бою", - ревели третьи. Все слилось в раздирающий душу вопль. Толпа аристократии набросилась на народ, и началось побоище. Народные трибуны не в силах были восстановить порядок и разбежались.

"Он свергнул народных трибунов и провозгласил себя диктатором!" - немедленно пронеслось по улицам Рима.

Септимулей с сенатором Опимием и трибуном Рубрием немедленно бросились бежать со всех ног в сенат. Сенаторы заседали в древнем храме Согласия, построенном еще во времена Нумы^*. Собрание было экстренное. О нем не было никаких объявлений на форуме. За сенаторами послали прямо на дом. На заседание пришли почти все триста сенаторов. Председательствовали оба консула. Посреди залы помещались круглые кресла обоих консулов, одно возле другого, широкий проход делил залу на две части. Сенаторы разместились по скамьям без особого порядка. Магистраты смешивались в толпе вместе с другими членами сената. Когда председатель консул Муцин Сцевола вошел в заду, все сенаторы, встав, приветствовали его. Особой трибуны для ораторов не было. Каждый говорил со своего места и даже мог, если хотел, читать свою речь. Свобода слова была полная. Председатель не имел права перебить оратора, призвать его к порядку или напомнить, что он уклонился от вопроса. Он не мог лишить его слова, когда он злоупотреблял им и пользовался для "обструкции"^**.

^* (Полулегендарный римский царь.)

^** (Обструкция - римское слово, означающее по смыслу "препятствие".)

Сенаторы не имели права инициативы, т. е. не могли предложить какой-нибудь законопроект. Они могли задавать только вопросы председателю и могли требовать от него, чтобы эти вопросы ставились на обсуждение собрания. Во время заседания двери были открыты, но посторонняя публика на собрания не допускалась. Иногда происходили заседания при закрытых дверях, и тогда сенаторы обязывались соблюдать тайну.

Сцевола сделал доклад. Он начал так свое слово:

- В интересах римского народа, квиритов, отцы сенаторы, мы предлагаем на ваше обсуждение следующее. Тиберий Семпроний Гракх домогается вторичного избрания в народные трибуны. Считаете ли вы возможным допустить это избрание? В течение своего первого трибуната он вел себя непристойным образом. Он свергнул своего товарища по должности, неприкосновенного народного трибуна Октавия, и настроил народ против сената. Что думаете вы по этому поводу?

Начались прения. Сенаторы говорили в том порядке, в каком они были внесены в сенаторские списки. Почти все сенаторы без исключения были против вторичного избрания Тиберия. Они считали его опасным для государства человеком. Началось голосование.

Муций Сцевола предложил сенаторам, которые стояли за то, чтобы не допускать вторичное избрание Тиберия, сесть на правой стороне, а остальным на левой. В эту минуту в залу ворвался сенатор Назика.

Когда Назика и Септимулей вошли запыхавшись в храм, сенаторы повскакали со своих мест и окружили их, готовясь услышать чрезвычайную новость.

- Граждане, - завопил Септимулей. - Тиберий Гракх просит у народа короны, и народ готов ее дать.

Сенаторы взволновались.

- Проклятие! - кричал с пеной у рта сенатор Назика. - Немедленно надо схватить этого бунтаря, разбойника, грабителя. Немедленно надо уничтожить его и все его отродье.

- Смерть, смерть Тиберию! - раздалось со всех сторон.

Левицкая-Ден Т. Братья Гракхи, с. 74-76.

Гай Гракх продолжает дело брата

Гай Гракх провел намеченные законы, несмотря на противодействие аристократии.

Оптиматы понимали, что хлебный закон содействовал притоку неимущих, или пролетариев, которые, попадая в Рим, поддерживали трибуна, обнищавшие и безработные плебеи получали работу в городе и вне его. Строились обширные Семпрониевы амбары для хранения привозного зерна, египетского и сицилийского, и тысячи плотников, кузнецов и иных ремесленников работали с утра до вечера под присмотром надзирателей и нередко самого Гракха.

- Верно ли, что Гракх восстановил аграрный закон своего брата? - с беспокойством спрашивали патриции, приезжавшие из своих вилл в столицу.

- Он всюду сует свой нос, - хмурились сенаторы, - теперь он занялся улучшением дорог, как будто...

- Мы ехали, - с восторгом прервал худощавый патриций, - по прямым дорогам, выложенным гладко отесанным камнем, плотно убитым истолченным щебнем... Таких дорог, клянусь Меркурием, у нас еще не бывало...

- А ты забыл каменные столбы с надписями, обозначающими расстояние? - подхватил другой. - Они стоят на каждой мили, а по обеим сторонам дороги возвышаются белые камни, чтобы легче слезать и садиться на лошадь, не прибегая к чужой помощи...

- Но прекраснее всего мосты, - сказал третий, не замечая нахмуренных лиц сенаторов, - они висят над потоками и ложбинами, а кругом копошатся тысячи работающих пролетариев...

Народ превозносил Гракха: всюду, где бы Гай ни появлялся, один или в сопровождении друзей и подрядчиков, его встречали восторженными криками, призывали на него милость богов.

Особенно прочно возросло его могущество ко второй половине года. Враги обвиняли его в стремлении к царской власти.

- Тиберий хотел того же, - с яростью говорили оптиматы, заседая в сенате, - но благородный Сципион Назика вовремя спас республику! Неужели среди нас не найдется второго Назики?

- Его окружают предприниматели, ремесленники, художники, посланники, военачальники, воины и ученые, - вторили другие.

- Он хитер, деятелен, предприимчив, настойчив в достижении намеченной цели; он умеет быть одинаково приветливым со всеми, а особенно с плебсом.

- Он стал могущественным вождем народа, врагом отечества. Он ввел очередь голосования центурий по жребию...

- Он хочет быть одновременно консулом и народным трибуном. Разве он не избирает судей по своему усмотрению? Разве он не кричит: "Долой сенат! Вся власть народным комициям!"

Выполняя обещание, данное всадникам, Гай вскоре же предложил закон о провинции Азии, который был принят народом единогласно.

- Отдавать десятину на откуп нашим врагам и где? В Риме! Да он с ума сошел! - кричал Люций Кальпурний Пизон. А Люций Опимий ворчал, ни к кому не обращаясь, но все слышали его слова:

- Поглупел римский сенат, что ли? Из Азии, как из житницы, будут черпать хлеб для раздачи ленивой голи; всадники возьмут на откуп прямые подати... Кажется, все ясно, а сенат не понимает...

Люций Опимий ошибался: сенат понимал, но не знал, что делать.

Езерский М. В. Гракхи. М., 1936, с. 306-307.