4. Управление государством и борьба классов в Египте

При подготовке к этому уроку учитель может использовать два художественных произведения - "Багровый хамсин" Арт. Феличе^* и "Папирус из города мертвых" Б. Тартаковского. В обеих книгах изображается большое народное восстание в Египте, завершившееся вторжением в страну отсталых кочевников-гиксосов; историки относят его примерно к 1750 г. до н. э. Сведения о восстании содержатся в папирусе "Речение Ипусера", выдержки из которого приводятся в школьном учебнике. В книгах контрастно показаны жизнь и быт знати и беднейшего населения столицы Древнего Египта.

^* (Арт. Феличе - псевдоним Л. Ямщиковой-Дмитриевой, автора ряда художественно-исторических произведений. Некоторые из них написаны ею совместно с матерью, детской писательницей М. Ямщиковой, выступавшей под псевдонимом Ал. Алтаев.)

В заглавии первого текста "Возвышай вельмож твоих" повторяется выражение из поучения фараона сыну. Содержание выражения учитель, следуя учебнику, раскроет в начале урока. Удачен в тексте образ преуспевающего вельможи, щедро награждаемого фараоном за верную службу и участие в грабительских походах. Увеличивается в процветающем хозяйстве вельможи число рабов, множатся его богатства.

Положение земледельцев и ремесленников различных профессий - каменщиков, кузнецов, ткачей, красильщиков, сапожников и т. д. - сопоставляется в тексте "Как жили крестьяне и ремесленники Египта". В основе текста лежит источник "Поучение Ахтоя".

Художественно детализирует начало восстания бедняков и рабов третий текст. В нем убедительно передан высокий накал классовой ненависти к угнетателям.

Возвышай вельмож твоих

По дороге из города к усадьбе Цветущий Лотос быстро шагали четыре кудрявых негра. Они держали богатые носилки с креслом из черного дерева. В кресле сидел знатный вельможа Ипусер.

За носилками, в ногу с неграми, шли два светлокожих раба. Они прикрывали господина опахалами из страусовых перьев.

Солнце уже клонилось к западу, и вершины каменных усыпальниц фараонов за каналом, на краю пустыни, были ярко освещены.

Из города Хет-ка-Птаха возвращались в свои селения земледельцы, ловцы птиц и рыбаки. Они шли с базара, где обменяли зерно, масло, дичь и рыбу на изделия ремесленников.

При виде богатых носилок бедняки разбегались в стороны и падали ниц.

- Великий начальник Хет-ка-Птаха возвращается в Цветущий Лотос! - возвещали вестники вельможи, бежавшие впереди носилок.

Усадьба Ипусера Цветущий Лотос была известна всем окрестным жителям...

Горделивым взором окинул Ипусер поля, тянущиеся по обе стороны дороги. Все принадлежало ему: и земля, и постройки, и люди.

Справа колосилась пшеница. Шла уборка. Жнецы с бронзовыми серпами рассыпались по полю. На хорошо утрамбованной площадке полевого тока понуро ходили по кругу два быка. Под ноги им бросали колосья, и быки вымолачивали спелое зерно. Его ссыпали в высокие сосуды и уносили в амбары.

Ипусер хлопнул в ладоши, и носильщики замерли. Подбежал вестник.

- Призови писца!

Начальники закромов и многочисленных мастерских боялись молодого вельможи больше, чем его отца - старика Тотнахта. Они знали, что за малейшее упущение могут быть наказаны палками. Но сейчас в голосе писца не чувствовалось страха, он звучал радостно.

- Сама богиня плодородия благословила твои поля, о великий господин! Такого урожая еще никто не снимал...

Ипусер оставался бесстрастным. Но в душе был доволен. И снова негры зашлепали босыми ногами по дороге к Цветущему Лотосу.

Позади остались кедровые ворота храма, посвященного Тоту - богу луны и мудрости, покровителю Ипусера. Теперь уже ясно видна была усадьба с ее башнями и аллеей финиковых пальм перед входом.

Опираясь на плечо раба, Ипусер сошел с носилок. В лучах солнца сверкала золотая почетная цепь. Эту награду Ипусер получил после похода к берегам Лазурных Вод^*. Боги благоволили к Ипусеру, и ему удалось перехитрить вождя иясов - племени одного из оазисов Восточной Пустыни. Ипусер выждал, когда большой отряд молодых охотников покинул селение, и напал на оазис ночью.

^* (Лазурные Воды - так называли в Древнем Египте Красное море.)

Иясы ожесточенно дрались, но у пришельцев было численное превосходство. Ипусер возвратился домой, захватив богатые сокровища для царской казны и много пленных.

Тартаковский Б. Папирус из города мертвых. Киев, 1967, с. 3-5.

Как жили крестьяне и ремесленники Египта

- Разве я могу смеяться, - отвечала бледная, всегда голодная Хети, - когда мой муж не встает с циновки вот уже "пол-лунного круга"...

- Неужели все еще с тех пор, как он надорвался, таская камни для пирамиды?

- Да обрушатся пески хамсина^* на эту проклятую пирамиду, - заплакала Хети, - да ограбят ее разбойники "педжет", да не будет она достроена еще пятьдесят разливов!.. Есть ли на свете человек несчастнее каменщика - строителя царских пирамид?

^* (Хамсин (самум) - западный ветер - песчаный, раскаленный ураган, свирепствующий в пустыне в определенное время года. )

- А ты думаешь, земледельцу легче? - возразила Никит. - Брат моего мужа - простой пахарь. Спроси его, что он скажет тебе о своей работе. Он разрыхляет землю рядом с волом, он таскает с утра до поздней ночи воду из каналов и запруд... И все-таки ему не хватает зерна - он голодает... Ведь большую часть урожая он должен отдать сборщикам... Его спина болит от палок, которые он получает за всякий просроченный день... Его отрывают от его собственной работы и гонят на работу для хека^* или просто рпат^**. А - помилуйте его боги! - попадет он на землю храма, с него сдернут "последнюю шкуру... Ступай спроси, что он расскажет тебе о своей жизни!..

^* (Хека - правитель города, князь.)

^** (Рпат - высший класс населения Египта.)

- А ты полагаешь, что кузнецу лучше живется?.. - крикнула жена кузнеца. - Его пальцы шероховаты, как крокодилова кожа, и пахнет от него хуже, чем от рыбьей икры... Он работает даже ночью!.. Вместо сна он обжигает себе руки, а дым съедает его глаза!..

- А ткач? - перебила ее жена ткача Хмуну. - Его колени всегда на высоте его сердца; он не дышит чистым воздухом... Если хоть один день он не изготовит положенного количества материи, его привяжут, как лотос на болоте, и измолотят палкой, как ячмень!..

- Пальцы красильщика, - подхватила подошедшая Кема, - издают зловоние, как тухлая рыба; глаза его слипаются от усталости, но руки не должны отдыхать... Вся жизнь его проходит за кройкой и окраской лоскутов; цвет пурпура и вид одежды внушают ему отвращение.

Женщины наперебой кричали о тяжести ремесла своих мужей, о своей бедности и вечном голоде.

- А сапожник? Что он ест?.. Он грызет кожу, чтобы утолить боль в животе... Здоровье его - это здоровье дохлого козла!..

- А гонец, которого посылают в чужие края?.. Он спешит завещать свое имущество детям: ведь его ждут дикие звери и дикие менту^*. Да велико ли его имущество? Две циновки да два горшка под пальмовой крышей - вот и все... А что он находит по возвращении в долину?.. Не успеет он приехать, как его снова отправляют в путь! И так до самой смерти!..

^* (Менту - разбойничьи кочевые племена с Синайского полуострова.)

- А цирюльник?.. Он бреет до поздней ночи... Только за едой он и может отдохнуть, облокотившись на стол. Он бегает из дома в дом, с одного конца рынка на другой, как запаленный осел, в поисках работы; руки его давно дрожат от усталости, но ему надо наполнить животы своих детей, и он не смеет присесть: пчела ест мед, который сама собрала!..

Благодарение богам, если их всех еще не отправят на войну или в каменоломни искать камень для пирамиды!..

- Я же говорю, - снова заплакала Хети, - будь она проклята, эта пирамида, рассей ее дыхание Сета!..

Бикит поставила наполненный кувшин на голову и одной рукой обняла плачущую женщину.

- Полно, Хети, ведь ни слезами, ни проклятиями не поднимешь с циновки твоего мужа!.. Прослушала бы ты, что говорит мой Нугри. Он говорит, что наше счастье в наших руках, но только мы не умеем его взять.

Феличе Арт. (Л. Ямщикова). Багровый хамсин. Роман из жизни древнего Египта. М., 1935, с. 29-31.

Восстание бедняков

Еще с утра горожане высыпали на пристань и рыночную площадь. Более шумно, чем обычно, было в квартале кузнецов, стеклодувов, гончаров и ювелиров. Слухи, одни страшнее других, волновали и возбуждали разгоряченные головы жителей славного Хет-ка-Птаха. <...>

Возле харчевни Саппису кое-кто поднял на. столбы помост. На него взобрался молодой воин с копьем.

- Жители славного города Хет-ка-Птаха! - обратился он к толпе. - Враги северных стран угрожают народу Та-Кем. Но разве не угрожает нам рабство здесь - в городе Птаха?..

Гневные слова, брошенные в толпу, вызвали взрыв негодования. И голос воина, хотя он и продолжал говорить, потонул в возбужденных выкриках.

- Вельможи отняли у нас землю...

- Царские писцы лишили нас зерна и скота...

- Вестники фараона хватают наших дочерей...

- ...Долговые расписки приведут нас в шене, и мы станем живыми мертвецами!.. - прорвался сквозь вопли толпы голос воина с помоста.

- Горе... горе!.. - вопили женщины, потрясая поднятыми руками.

Рыбаки с гарпунами в руках и ловцы птиц с луками и колчанами, полными стрел, вызывающе кричали:

- Лучше смерть, чем рабство!

Им вторили ремесленники. Еще с утра они бросили работу в мастерских.

- Отправим в шене надсмотрщиков и царских писцов!.. Крестьяне, пришедшие на рынок для обмена горсти зерна или кисти винограда, вопили об утерянной земле.

- Где зерно, взращенное нашими руками? - вопрошали они.

- Лучше смерть, чем рабство!.. - доносилось с помоста, еще более возбуждая народ.

И кто-то уже подхватил призыв:

- Во дворец! - и люди кинулись к циновкам купцов. Мужчины, женщины, подростки хватали с циновок серпы и топоры, плоские камни для растирания зерен, гарпуны для ловли рыб. 8а несколько минут толпа разгромила ряды оружейников, и вопли купцов вызывали только насмешки.

- Посмотрим, как сейчас нас встретят провожатые вельмож!..

С помоста соскочил молодой воин. Это был Нуфт. Его тесно окружили товарищи. Вид у Нуфта был решительный, он сурово приказал:

- Во дворец Пиопинахта!..

...Оставив горны и верстаки, чаны со зловонной смесью и веретена, к толпе примыкали гончары, столяры, красильщики, кузнецы и ткачи. Из дымных лачуг выходили женщины и дети. Людской поток с каждой минутой становился еще более мощным, и не было, казалось, силы, которая могла бы ему противостоять. <...>

Как и ожидал Хор-нахт, стены дворца Пиопинахта не устояли перед людским половодьем, и мятежники в несколько минут опрокинули стражу и устремились в покои. Немного дольше держались защитники дворца лишь в дворовом флигеле, из узких окон которого маджаи метали дротики и пускали из луков стрелы. Но скоро пала и эта последняя опора.

Тартаковский Б. Папирус из города мертвых, с. 95-98.