Письмо третье Продолжение о том же

Учение дитяти лет до пяти не должно иметь определенного на то времени, а надобно учить ее в те только минуты, когда она показывает расположение и охоту к принятию наставлений. В сем возрасте можно много кое-чему научить ее из книг, вовсе не раскрывая их перед нею, а одними рассказами и разговорами, перед начатием которых сперва надобно стараться возбудить в ней некоторое любопытство к той вещи, о которой ей говорить предполагается, и потом, заметив отверстый к принятию учения ум ее, преподать ей о ней детским языком. Полезно повествовать или толковать ей с расстановкою, располагая так свою речь, чтобы при всякой такой остановке давать ей случай своими вопросами самой извлекать от наставницы в ответах ее все то о повествуемом предмете, что сия ей сообщать и объяснять предполагает. В сем возрасте можно обучать ее и грамоте, употребив для сего один из тех способов, которых ныне несколько изобретено для малолетних детей и которые с большою пользою от многих теперь употребляются. Сии способы имеют в себе между многими достоинствами еще и то, что дитя учится читать играя и вовсе не замечая, что ей дают уроки.

С пяти лет можно начинать учить и в определенное время. Час поутру и час после обеда достаточно для сего регулярного ее учения...

С шестилетнего возраста время начинать учение воспитанницы по той таблице, о которой упомянут будет во втором отделении сих писем. Впрочем, и в сем возрасте образование ее должно производиться преимущественно словами и разговорами, ибо она не может еще много пользоваться книжным учением. Да и во все продолжение воспитания сей способ не должен быть отлагаем, потому что живой голос гораздо сильнее впечатлевается в уме, нежели мертвые книжные строки. Все, что воспитанница видит или слышит, в свободное от учения время возбуждает в уме ее идеи, которые она, по свойственной детям откровенности и болтливости, тотчас обнаруживает в том самом виде, в каком они в уме ее составились. Здесь обязанность воспитательницы есть тщательно замечать впечатления, которые воспитанница приемлет о вещах, и стараться направлять погрешительные ее понятия. Из многих предметов, которые таким образом в продолжение суток случится наставнице объяснить своей воспитаннице, могут встречаться и такие, к которым можно присоединять равные полезные наставления. Надобно, чтобы наставница никогда не пропускала без внимания исходящих из уст воспитанницы слов, дабы судить по ним о состоянии ее ума и сердца. Из них она может заключать приращение ее идей и действие, которое они над ней производят. Мудрая и прилежная наставница, тщательно наблюдая таким образом все слова и внешние поступки своей воспитанницы, может легко видеть ее внутреннее расположение, так что ничего от нее не укроется в изгибах сего хотя юного, но по общей развращенности человеческой природы испорченного уже сердца. Беседы ее с воспитанницею в свободное от учения время должны часто клониться к искоренению и между добрым семенем нередко проявляющихся вредных растений. Вместо пустых, бесполезных разговоров о том и о сем полезно начинать с нею речь или прямо о тех предметах, о которых нужно ее вразумить, или околичностями, чтобы не дать ей заметить, что дело идет о ней самой, и чтобы она не почла то за выговор. С детьми особенно острыми и проницательными сия осторожность отнюдь не излишняя. К сей же цели с пользою могут быть употребляемы внезапные происшествия, в общежитии встречающиеся, из которых можно извлекать полезные нравоучения для воспитанницы. Чем сии случаи разительнее, тем сильнее внедряются в памяти ее делаемые ей наставления. Нередко к исправлению пороков и к водворению благонравия представляет удобный случай любопытство дитяти. Все дети вообще любопытны. Которые же острее прочих, тех желания знать все от чего и для чего неограниченны. А потому нет вещи, которая бы в глазах мудрой наставницы не доставляла ей средства к поучению своей ученицы, ибо всякая имеет и хорошую и дурную сторону. Поелику же все хорошее к хорошему, а худое к худому имеет некоторое отношение, то, о чем она ни заговорит, от всего может довести речь до своей цели. Почасту обнаруживающиеся в детях радости и печали также подают повод благоразумной наставнице к обращению своих наставлений на тот предмет, о котором она желает вразумить воспитанницу, и множество других способов, посредством которых может она иметь доступ к ее сердцу, не укроются от нее, когда она будет стараться отовсюду извлекать пользу для нее. Поелику желания почти всех детей неограниченны, то долг наставницы есть умерять сие множество возникающих в воспитаннице своей детских прихотей и с ранних лет приучать ее довольствоваться малым. Ибо ничто так не беспокоит впоследствии, как неудовлетворяемые желания. Сию страсть надобно искоренять в детях с младенческого возраста и, несмотря на то что она криком своим будет домогаться получить просимое, никак не удовлетворять их прихотливым желаниям. Ибо если сия дурная привычка будет беспрепятственно с ними расти, то много заготовит она им горестных минут, и искоренить ее потом будет гораздо труднее, в детстве же это будет стоить нескольких слеЗ ребенку в первый и другой отказ, да тем и кончится.

...С умножающимися летами можно при удобных случаях, как сказано выше, рассуждениями показывать ей весь вред от неумеренных желаний и вместе с тем выставлять в благоприятном виде ограниченные в человеке нужды и тем меньшую его от других зависимость. Все наставления воспитаннице надобно производить, как сказано выше, не столько лекциями по книге или без книг ей читаемыми, сколько простыми разговорами, давая на вопросы ее такие ответы, которые бы, назидая ее, располагали долее вопрошать о том, о чем она имеет намерение ей внушить. В первом из сих способов учения расположение ее к принятию преподаваемого ей неизвестно; в последнем же оно очевидно.