Феофан Прокопович (1681 - 1736)

Феофан Прокопович

Видный церковный и общественный деятель, оратор, поэт, драматург, теоретик литературы, реформатор в области церковной политики, духовного и светского воспитания. Родился в семье мелкого торговца. Светское имя Элеазар.

После смерти отца воспитывался у дяди, который был наместником Киевского братского монастыря и ректором Киево-Могилянской академии, - Феофана Прокоповича. При пострижении в православное монашество взял имя дяди. Получил по тем временам блестящее образование, пройдя курс наук в польской униатской школе, затем для продолжения образования отправился в Рим, где увлекался изучением философии, римской и греческой классики, знакомился с памятниками архитектуры, живописи.

Несмотря на то что Феофан Прокопович прошел большую школу католического богословия, в России стремился подчинить религиозные догмы светским государственным интересам. Являясь с 1710 г. игуменом Киевского братского монастыря и ректором академии, он много сделал для отечества в области развития науки. По инициативе Феофана Прокоповича вводятся в академию новые курсы - физики, арифметики, геометрии, что позволило придать известное естественнонаучное направление курсу философии, которую он сам читал студентам. Сторонник политики Петра I, он пропагандировал внедрение ее в область образования. С 1715 г. по вызову Петра I жил в Петербурге, являясь деятельным сотрудником и помощником Петра по управлению церковью (уничтожение патриаршества и учреждение Синода, вице-президентом которого Феофан Прокопович был назначен в 1721 г.).

В 1721 г. он пишет для Синода «Духовный регламент», в котором обосновал новую систему управления церковью во главе с Синодом вместо патриарха. В «Регламенте» ставился вопрос об открытии духовных школ, школ для простого народа; подчеркивалась мысль о роли светских наук в системе обучения. Проповеди Феофана Прокоповича- яркий образец публицистического жанра. Прежде церковного долга он призывал исполнять долг гражданский, служить государству, а не церкви. В своих многочисленных литературных, философских, исторических произведениях он развивал идеи обновления России в духе просвещенного абсолютизма. Принимал деятельное участие в открытии Академии наук. В своем доме открыл школу для детей-сирот «всякого звания», которых определял потом в академическую гимназию.

После смерти Петра I возглавлял так называемую ученую дружину прогрессивных писателей-просветителей (входили А. Д. Кантемир, В. Н. Татищев и др.), отстаивающих петровские реформы.

Букварь Феофана Прокоповича «Первое учение отроком» за 5 лет выдержал 12 изданий (впервые опубликован в 1720 г.). В первой половине XVIII в. по этому букварю учились почти во всех светских и духовных школах. В букваре были отражены прогрессивные взгляды на обучение и воспитание детей, содержался материал, требовавший от учеников осмысленного и углубленного изучения. Текст букваря изложен простым, понятным языком.

На протяжении всей жизни Феофан Прокопович учился сам и призывал других к постоянному учению, ибо «прямым учением просвещенный человек никогда сытости не имеет в познании своем, но не перестает никогда учиться».

Лист букваря Феофана Прокоповича "Первое учение отроком"

Из книги «О поэтическом искусстве»

(Печатается по изданию: Прокопович Ф. Соч. М., Л., 1961, с. 335 - 339. Впервые издано в 1705 г. В книге «О поэтическом искусстве» автор показывает методику работы с учениками по развитию поэтического творчества; подчеркивает роль учителя, его авторитет при обучении и воспитании.)

Предисловие

Много было и в древности да немало и в новое время выдающихся писателей, как греческих, так и латинских, которые с таким усердием и старанием разработали поэтические наставления и издали превосходные толкования, что, кажется, нельзя уже ничего ни пожелать, ни прибавить. И это искусство, бесспорно одно из самых прекрасных и привлекательных, имело уже столько наставников, сколько требовало его значение. Поэтому не без основания кто-нибудь, пожалуй, удивится, что и мы также пытаемся прибавить нечто от наших скудных способностей к столь многочисленным трудам богатых дарований. Ведь это почти то же самое, что прибавить свет солнцу или брызнуть в море каплю воды с пальца. Хотя эти и тому подобные обстоятельства чрезвычайно отпугивали меня от намерения взяться за этот труд, однако у меня появились кое-какие соображения, которые не только не отвратили от задуманного труда - каков бы он ни был - как бесполезного, но даже убедили меня в его необходимости. Среди этих соображений не последнее место занимала мысль о том, что в наше время почти во всех училищах у преподавателей той и другой словесности установился обычай излагать курс своим ученикам не по изданным другими трудам, а черпая как бы из собственных запасов. Если я не ошибаюсь, это необходимо по двум причинам: отчасти для того, чтобы день ото дня возрастало мастерство посредством соревнования на одинаковом поприще соперничающих дарований, отчасти же для того, чтобы даже давно известное, изменив свою внешность, благодаря имени и стилю авторов приобрело вид новизны и сильнее привлекало учащихся. Как бы то ни было, и мне, конечно, надо было следовать обычаю и наряду с другими учителями внести свой вклад в науку. К этому присоединяется и следующее соображение: хотя уже многие авторы написали превосходные сочинения по поэтике, к которым нечего добавить, однако их трудно осилить или по причине их изощренности, или потому что они, из-за подробного и пространного способа изложения, слишком обширны и их нельзя усвоить людям с более слабыми способностями; да, по-видимому, они и требуют срока обучения большего, чем годичный. Поэтому, я полагаю, стоит, опустив все темное и малодоступное, свести воедино в небольшом сравнительно объеме все более легкое, несложное, но более необходимое и, как бы собрав его r тугой узел, изложить насколько возможно кратко; заботясь при этом больше об удобстве и пользе учащихся, чем о том, чтобы раздуть свою славу множеством исписанных листов. На все это указывает Гораций, весьма здраво советуя:

Если ты учишь, старайся быть кратким, чтобы разум послушный

Тотчас понял слова и хранил бы их в памяти верно!

Все, что излишне, хранить понятие наше не может.

Далее, что это наше сочинение мы решили разделить на три книги. Действительно, кое-что следует предпослать сочинению о поэтике в качестве вступления, которое одинаково наставляет поэта в героическом, лирическом, трагическом или иного рода жанре...

Сами же поэтические произведения отличаются между собой не только жанрами, но и объемом, и значительностью содержания. Бывают поэтические произведения более возвышенные, более важные; они сопряжены с большим трудом, нуждаются в мощном вдохновении и требуют больших усилий, да не меньше и решимости и выдержки; слабые плечи отказываются нести на себе их громаду. Такова, например, поэзия героическая, трагическая и другие в таком роде. Их изучению мы посвятим отдельно вторую книгу.

Другие же поэтические произведения уступают вышеупомянутым почти во всех отношениях. Таковы, например, оды, гимны, дифирамбы и вся лирическая поэзия с сопутствующими видами: эпиграммы, эпитафии, элегии, буколические эклоги (Малые литературные жанры. )и прочие такого же рода. Объем этих поэтических произведений гораздо меньше, поэтому к ним смелее обращаются, легче разрабатывают и быстрее завершают их даже посредственные дарования...

Естественный порядок практических указаний требовал начинать изложение с этих последних малых жанров и затем уже переходить к вышеупомянутым возвышенным произведениям, так как всякое умение движется от более легкого к более трудному. Однако из уважения к значению эпических и трагических произведений мы поместим их в нашем изложении на более видном месте. К этому же самому нас побуждает и то, что усердие учащихся по большей части к концу года ослабевает, так как они, в ожидании заманчивых вакаций, меньше всего заботятся и помышляют об учении. Поэтому, думается, безопаснее можно возложить тяжкое бремя на более слабые плечи, чем на более утомленные.

Вы же, над развитием способностей которых мы трудимся с великой охотой, обратите к этой науке ваши помыслы, заботы и тревоги, достойные вашего призвания, достойные и моих ожиданий. Этим вы покажете, что и я не напрасно надеялся на ваши дарования, а эту вашу цель - благородную хотя бы в силу одного вашего дерзания - вы сделаете еще благороднее вашими постоянными усилиями. К этому вас призывает значение, польза и достоинство этой прекрасной науки. Так велика ее приятность и услада, когда мы применяем ее или упражняемся в ней (это составляет ее божественную особенность), что не только плоды, приносимые ею, но даже и самые труды, как бы велики они ни были, представляются чрезвычайно сладостными. И я не колеблясь объявляю того, кто трудясь для муз, тяготится трудом, не рожденным для поэзии и не достойным называться поэтом.

Чтобы ваши труды - чего я вам желаю - были успешны, я хочу, чтобы вы уже на пороге избранного вами рода занятий вполне прониклись мудрым правилом философа - оно служит как бы опорой всех наук,- а именно: знать, что особая обязанность учащихся -верить учителю. Тогда и я с большей охотой стану излагать то, чем я, надеюсь, овладел, и вы, если только не хотите быть сами врагами своих успехов, бодрее приметесь за эти занятия.

Духовный регламент (отрывки)

(Печатается по изданию: Полн. собр. законов Российской империи, т. IV, № 3718. СПб., 1830, с. 314 - 346. Впервые издано в 1721 г. Автор «Духовного регламента» Феофан Прокопович - один из близких и верных помощников Петра I в проведении церковной реформы. В «Регламенте» 1721 г. изложены правила о новом отношении церкви к государству. Значительное внимание уделено плану устройства высшей духовной школы - академии. Ее назначение - дать общеобразовательную подготовку воспитанникам «к разным делам», не только к церковным, но и гражданским. Учиться в ней могут и дети духовенства, и дети других сословий - приказных, дворян. В «Регламенте» подробно говорится о подборе учителей, их долге перед учащимися, родителями, изложены вопросы организации «домов училищных», духовной семинарии, обучения и воспитания в них. В «Антологию» включены отрывки из «Духовного регламента», в которых речь идет о школе. )

ДОМА УЧИЛИЩНЫЕ И В НИХ УЧИТЕЛЯ И УЧЕНИКИ

Известно есть всему миру, каковая скудость и немощь была воинства российского, когда оное не имело правильного себе учения, и как несравненно умножилась сила его и надчаяние велика и страшна стала, когда... Петр Первый, обучил оное изрядными регулами (Правила, законы.). То ж разуметь и о архитектуре, и о врачестве, и о политическом правительстве, и о всех прочих делах.

И наипаче то ж разуметь о управлении церкви, когда нет света учения, нельзя не быть нестроению, и многим смеха достойным суевериям, еще же и раздорам и пребезумным ересям.

Дурно многие говорят, что учение виновное есть ересей, ибо кроме древних от гордого глупства, а не от учения бесновавшихся еретиков... наши же русские расколыцики не от грубости ли и невежества толь жестоко возбесновалися. А хотя и от ученых человек бывают ересиархи, но ересь в оных родилась не от учения, но от скудного священных писаний разумения, а возросла и укрепилася от злобы и гордости, которая не попустила им переменить дурное их мнение, уже и по познании истины, против совести своей. И если посмотрим чрез истории, аки чрез зрительные трубки, на мимошедшие веки, увидим все худшее в темных, нежели в светлых, учением временах. Не спесивились так епископы до четыресотного лета, как после возгордилися наипаче константинопольский и римский: ибо тогда было учение, а после оскудело. И аще бы учение церкви или государству было вредное, то не учились бы сами лучшие христианские особы и запрещали бы иным учитися: а то видя, что и учились все древние наши учителя, не токмо Священного писания, но и внешней философии, и кроме многих иных славнейшие столпы церковные поборствуют и о внешнем учении. Но много бы говорить, еще бы о едином сем нарочное слово было.

Ибо учение доброе и основательное есть всякой пользы, как отечества, так и церкви, аки корень и семя и основание. Но сие накрепко наблюдать подобает, чтоб было учение доброе и основательное.

Ибо есть учение, которое к имени того недостойно есть, а обаче от людей хотя и умных, но того несведущих судится быть за прямое учение.

Обычно вопрошают многие: в которых школах был онсица (тот-то.- И. С.); и когда услышат, что был он в риторике, в философии и в богословии, за единые тыя имена высоко ставят человека, в чем часто погрешают. Ибо и от добрых учителей не все добре учатся: ово за тупость ума, ово за леность свою, кольми паче когда и учитель будет в деле своем мало или и ниже мало искусен.

Ведати же подобает, что от пятисотного до четыренадесятьсотного году, сиесть чрез девятьсот лет, во всей Европе, вся почитай учения в великой скудости и неискусстве были, так что у самых лучших авторов, во оныя времена писавших, остроумие видим великое, а света великого не видим. По четыресотном над тысячу годе почали проявлятися любопытнейшие и потому искуснейшие учителя, и помалу многие академии гораздо великую, и почитай от древних оных августовых лет, большую силу возымели: многие обаче училища в прежней тине остались, так что у оных риторики и философии и прочих учений, имена точию суть, а дело не тое. Причины того различные суть, которые зде за краткость не воспоминаются.

Такового же, тако рещи привиденного и мечтательного учения вкусивши, человецы глупейший бывают от неученых. Ибо весьма темни суще, мнят себя быти совершенных и помышляя, что все, что-либо знать мощно, познали, не хотят, но ниже думают честь книги и больше учитися. Когда вопреки прямым учением просвещенный человек, никогда сытости не имеет в познании своем, но не престанет никогда же учитися, хотя бы он и Мафусалов век (Имеется в виду Мафусаил, в библейской мифологии дед Ноя, проживший 969 лет. В переносном значении «Мафусаилов век» - долголетие.) пережил.

Се же вельми бедно, что именованные неосновательные мудрецы не токмо неполезны, но и вельми вредны суть и дружеству, и отечеству, и церкви, пред властьми надмеру (чрезмерно.- И. С.) смиряются, но лукаво, чтоб так украсть милость их и пролезть на степень честный. Равного чина людей ненавидят, и если кто во учении похваляем есть, того всячески тщатся пред народом и у властей обнести и охулити, к бунтам склонны, восприемля надежды высокие. Когда богословствуют, нельзя им не еретичествовать, за невежеством бо своим удобь проговорятся, а мнения своего изреченного переменить отнюдь не хотят, чтоб не показать себе, что не все знают. А мудрии мужие сие между собою утвердили пословие: мудрого человека свойство есть отменять мнение.

Сие предложить судилось за благо; что, если царское величество похощет основать Академию, рассуждало бы духовное коллегиум, каковых исперва учителей определить и каковый учения образ указать оным, дабы на вотще (не впустую.- И. С.) пошло государское иждивение, и вместо чаянной пользы не была бы тщета, смеха достойная.

А как бы в сем опасно и искусно справитися, угодные суть последующие регулы.

1. Ненадобе исперва многих учителей, но первый год довольно единого или двоих, которые бы учили грамматике, си есть язык правильно знать латинский, или греческий, или оба языка.

2. На другой год, и третий, и прочий, поступая к большим учениям, да и первого не отлагая для новых учеников, большее число и учителей придается.

3. Искушать всячески, каков в деле своем есть, кто хощет быть учитель школы; например: желая ведать, искусен ли в языке латинском, велеть ему сложение русское перевесть на латинское, також латинское слово некоего славного в языке том автора, перевесть на русское, и велеть искусным осмотреть и освидетельствовать переводы его, и тотчас покажется, совершен ли есть или средний, или и того нижае, или весьма ничего. Суть же и иных учений свойственные искушения, которые мощно будет особенно списать.

4. А хотя и неискусен в требуемом учении покажется, обаче мощно знать, что остроумен есть, то знатно он за леностию или за плохим своим учителем не достигнул того, и таковому повелеть полгода или год самому учитися от авторов, в деле том искусных, аще учитель хочет быть. Только ж сие делать за скудость людей; а лучше бы на таковых не надеятися.

5. Определенным и добрым учителем приказать, чтобы они исперва сказывали ученикам своим вкратце, но ясно, кая сила есть настоящего учения: грамматики, например, риторики, логики и пр. И чего хочем достигнути чрез сие или оное учение, чтоб ученики видели берег, к которому плывут, и лучшую бы охоту возымели, и познавали бы повседневную прибыль свою, також и недостатки.

6. Избрать изряднейших во всяком учении авторов, которые сви-детельствованы суть в славных академиях, именно же в Париже повелением короля Людовика XIV (Людовик XIV (1638 - 1715) - французский король. Его правление - вершина французского абсолютизма. Легенда приписывает Людовику XIV изречение: «Государство - это я».) , так кратко, а совершенно заключена латинская грамматика, что мощно надеятися остроумного ученика за един год совершенно научить языка оного, когда у нас за пять и за шесть лет мало кто постигает, что можно знать потому, что студент, из философии или богословии изшедший, не может перевесть и среднего стиля латинского. Избрав убо, яко же речеся, лучших в грамматики, риторики и в прочих учениях авторов подать в Академию и приказать, чтоб оных руководством, а не иных учено в школах.

7. В богословии собственно приказать, чтоб учено главные догматы веры нашей и закон божий. Чел бы учитель богословский Священное писание и учился бы правил, как прямую истую знать силу и толк писаний; и все бы догматы укреплял свидетельством писаний. А в помочь того дела чел бы прилежно святых отец книги, да таковых отец, которые прилежно писали о догматах, за нужду распрь в церкве случившихся с подвигом на противные ереси... А хотя и может богословский учитель и от новейших иноверных учителей помощи искать, но должен не учитися от них и полагатися на их сказки, но только руководство их принимать, каких они от писания и от древних учителей доводов употребляют. Наипаче в догматах, в которых с нами иноверцы согласны суть, а однако доводом их нелегко верить, но посмотреть, если ли таковое в писании или в книгах отеческих слово и тую ли имеет силу, в яковой они приемлют; многажды бо лгут господа оные и чего не бывало приводят. Многажды же слово истинное развращают... Должен убо учитель богословский не по чужим сказкам, но по своему ведению учить, и иногда, избрав собственное время, показать в книгах и ученикам своим, чтоб и они известны сами были, а несумнились бы, правду ли говорит или лжет учитель их.

8. По случаю зде, с причины мимошедшего совета, воспоминается, что при школах надлежит быть библиотеке довольной. Ибо без библиотеки, как без души, академия. А довольную библиотеку мощно купить за две тысячи рублей.

Библиотека учителем по вся дни и часы ко употреблению невозб-ранна, только бы книг по келлиям не разбирали, но чли бы оные в самой библиотечной канторе. А ученикам и прочиим охотникам отворять библиотеку в уреченные дни и часы.

И ходили бы в библиотеку которые язык умеют в особенные часы и дни по долженству, а в иные за охоту и в урочное время. Спрашивал бы всякого свой учитель, которого он автора чтет, и что прочел, и что списал; а если чего не разумел, то б ему объяснил учитель. Сие вельми полезно и скоро человека аки претворяет в иного, хотя бы прежде грубых был обычаев.

9. Обращаяся к школьным учениям, сие видится быть вельми благоуспешно, что могут некая учения двое или трое вдруг одного часа и одним делом подаватися. Например, учя грамматики, может учитель с нею учить купно и географию и историю, понеже по регулам грамматическим нужно есть делать экзерциции, си есть обучатися в переводах с моего языка за язык тот, которого учуся, и вопреки, с языка того на мой язык. То можно велеть ученикам переводить по части географию, или историю одну внешнюю, либо церковную, или на перемену оба те учения.

Обаче понеже историю часть без ведения географского есть как бы завязанными глазами по улицам ходить, того ради здравый совет есть: год, грамматике определенный, разделить на две части. И полгода первое учить грамматику с географиею, особенный в неделе день определяя, в который на карте будет учитель показывать циркулы, планисфериа и универсальную ситуацию мира. А еще лучше бы делать сие на глобусе и так обучать студентов, чтоб могли перстом показать, когда кто спросит их: где Африка, где Европа и к которым сторонам под нами лежит Америка; також и особь о государствах: где Египет, где Китай, где Португалия и прочая. А другое полгода давать в экзерциции переводить историю универсальную да краткую; только бы был автор чистого языка латинского, яковый есть Юстин (Имеется в виду Юстиниан I (482 или 483 - 565) - византийский император. )историк, и мощно будет после других усмотреть.

И се вельми полезно, ибо ученицы великое ко учению возымеют доброхотство, когда невеселое языка учение толь веселым мира и мимошедших в мире дел познанием растворено им будет; и скоро от них грубость отпадет, и еще при береге почитай училищном немало драгих товаров обрящут.

10. Чин учения таковый добрый кажется:

1) Грамматика купно с географиею и историею.

2) Арифметика и геометрия.

3) Логика или диалектика, и едино то двоеименное учение.

4) Риторика купно или раздельно с стихотворным учением.

5) Физика, присовокупи краткую метафизику.

6) Политика краткая Пуфендорфов (Пуфендорф, Самуэль (1632 - 1694) - немецкий юрист, представитель естественно-правового учения в Германии., )аще она потребйа судится быть; и может она присовокупитися к диалектике...

11. Ректора и префекта усмотреть прилежных человек, и которых учение и труды уже известны. И укажет им Духовное коллегиум тщательным быть в деле своем, с таковым угрожанием, что ежели нечинно пойдут учения и неблагопоспешно, то они сами суду подпадут в Духовное коллегиум. И того ради смотреть должны, ходят ли всегда в школу учителя, и так ли учат, как подобает; и должны ректор с префектом посетить в неделю две школы, а в другую неделю другие две, и так и прочие кругом. А когда в школу приидут, учитель при них учить будет, а они слышати, хотя чрез полчаса. Також и вопросами отведовать учеников, знают ли, что уже должно бы им знать.

12. Если кто от учителей противен покажется академицким уставом и непреклонен наставлению ректорскому, такового ректор объявит в Духовное коллегиум; и по следовании (по расследовании, по проверке.- И. С.) отставлен или наказан будет по рассуждению...

14. О учениках сие рассуждение: должны все протопопы, и богат-шии, и инии священницы детей своих посылать во академию. Мощно тоеж указать и градским лучшим приказным людям; а о дворянах, как собственная воля будет царского величества.

15. Приходящие же тыя ученики были бы при академии до конца всех учений и не отпускать от школ ректору без ведома Духовного коллегиум. А если бы ректор или иной кто отпустил ученика отай (тайно.- И. С.), за мзду поданную, и на такового преступника определить жестокое наказание.

16. Всем повсюду известно буди, что где будет человек ученый во академии и от академии свидетельствованный, того на степень духовной или гражданской чести не может упредить неученый, с великим штрафом на власти оные, которые бы инако сделали.

17. Новопришедшего ученика отведать память и остроумие и, если покажется весьма туп, не принимать во академию. Ибо лета потеряет, а ничего не научится.

А обаче возымеет о себе мнение, что он мудрый, и от таковых несть горших бездельников. А чтоб который не притворял себе тупости, желая отпуску в дом, как то другие притворяют телесную немощь от солдатства, искушению ума его целый год положить. И может умный учитель примыслить способы искушения таковые, яковых он познать и ухитрить не дознается.

18. Буде покажется детина непобедимой злобы, свирепый, до драки скорый, клеветник, непокорив и буде чрез годовое время ни увещании, ни жестокими наказании одолеть ему невозможно, хотя б и остроумен был, выслать из академии, чтоб бешеному меча не дать.

19. Место академии не в городе, но в стороне на веселом месте угодное, где несть народного шума, ниже частые оказии, которые обычно мешают учению, и находит на очи, что похищает мысли молодых человек и прилежать учением не попускает.

20. Ненадобе хвалитися академии, но ниже смотреть на тое, что много учеников имеет; сие бы весьма суетно есть. Но смотреть, как много есть остроумных и добре учащихся, с великою пользы надеждою и как бы оных додержать постоянных до конца.

21. И сие есть отнюдь не потребно, паче же и тщетно, чтоб студентов, какие ни приидут, принимать на поденные деньги государевы. Приходят бо многие не для учения, но еще иные и неспособные по природе, для жалованья только; нищетною нуждою влекомы. Иные же и способные, да сколько похотят при академии живут, а когда и куда хотят, отходят. Что ж с того добра: только суетный убыток.

Принимать бы студентов с рассмотрением остроумия, и они бы запись давали на себе, что до конца учений пребудут во академии, под великим штрафом, если бы обета своего не исполнили без крайней нужды. И так можно будет оных по совершении школьном презентовать царскому величеству и по его величества указу определять оных на разные дела.

22. Но что паче всего, и почитай едино есть потребно и полезно: быть при академии или в начале и без академии семинариум для учения и воспитания детей, какие вымышлено немало во иноземных странах. А того некий зде образ представляется:

1) Построить дом образом монастыря, которого пространство и жилье и всякие к препитию и одеянию и прочим нуждам припасы были бы против числа детей (каковое определено будет по воле царского величества) пятьдесят, или семьдесят, или больше; також и потребных управителей и служителей.

2) В дому том имеют жить дети, и уже и большого возраста юноши, по осьми или по девяти человек в единой избе... с таким расположением: большие во единой, средние в другой, малые в третьей избе.

3) Всякому место определить при стене... где его стоит кроватка складная (чтоб в день логовища знать не было), також шкафа на книжки и иные вещицы и стулик для сидения.

4) Во всякой избе (сколько оных будет) имать быть префект52, или надсмотрщик, человек хотя неученый, обаче честного жития; только б не вельми свирепый и не мелянхолик, летами от 30 до 50 году. А дело оного сие: насматривать, чтоб междо семинаристы (так воспитываемые в дому том нарицаются) не было ссор, драки, сквернословия и всякого иного бесчиния и чтоб во уреченные часы всяк делал, что должно. А всяк бы семинарист из избы своей без его благословения не исходил, и то со объявлением причины, куды и для чего исходит.

5) В том же дому подобает быть хотя б трем ученым человеком, монахом или мирским, из которых един будет ректор, дому всего управитель, а два - экзаменаторы, сиесть розыщики учения, как кто учится, лениво или прилежно.

6) Во всякой избе префект имеет власть наказывать себе подчиненных за преступление; но малых розгою, а средних и больших словом угрозительным. А потом на неиспрявляющихся доносить ректору.

7) Також экзаменаторы за леность во учении с малыми, средними и большими поступать будут и ректору доносить.

8) Ректор, верховная власть всех, всяким по рассуждению наказанием наказывать может. А кто непреклонен ко исправлению явится, того ректору не отпускать из семинариум без ведома Духовного коллегиум.

9) Определить времена ко всякому делу и покою семинаристом: когда спать ложиться, когда вставать, молиться, учиться, идти за трапезу, гулять и прочая. И все бы оные часы колокольцем означать, и все бы семинаристы, как солдаты на барабанной бой, так на колокольцев голос принимались за дело, какое на час уреченный назначено.

10) Не отпускать из семинариум в городы или куды ни есть, к своим в гости, пока семинарист не обыкнет, пребывая в семинариум, и не ощутит знатной пользы такового воспитания. А именно: до трех лет по приходе всякого в семинариум не испускать никуды; а и по третьем году не больше дважды в год позволить выйти в гости к родителям или сродникам, и то не далече отстоящим, так чтоб не больше седьми дней прошло из изшествия до возвращения в самый дом семинарийский.

11) А когда и так испущен будет в гости семинарист, то обаче придавать оному честного человека, яко инспектора или наблюдателя, который был бы при нем везде и всегда и при всяких случаях. И по возвращении давал бы рапорт ректору, что деялось. А если бы тот приданный инспектор, поноровя ему, утаил нечто худое, и такового плута бить гораздо. А можно будет тое познать и по сему, что возвратившийся семинарист не может не показати на себе некоей прежних нравов и охоты измены.

12) А когда какие сродники приидут в семинариум посетить своего тамо сродника, и тех гостей с ведомом ректорским ввесть в трапезу, или иную общую избу, или в сад, и тамо оным с сродником своим разговаривать, и мерно кушанием и питием потрактовать их можно, самому присутствующю ректору или одному экзаменатору, по рассуждению лиц.

13) Таковое младых человек житие кажется быти стужительное и заключению пленническому подобное. Но кто обыкнет так жить, хотя через един год, тому весьма сладко будет.

Обаче ко врачеванию скуки, последствующие регулы угодные суть.

14) Принимать до семинариум только малых детей от десятого до пятинадесятого году возраста, а выше того - разве за прошением честных лиц, свидетельствующих, что отрок и в доме родительском жил в страхе и добром насмотрении.

15) На всяк день два часа определить на гулянье семинаристом, а именно по обеде и по вечери, и тогда б невольно никому учитися и ниже книжки в руках иметь. А гулянье было бы с играми честными и телодвижными: летом в саде, а зимою в своей же избе. Ибо сие и здравию полезно есть, и скуку отгоняет. А еще лучше таковыя избирать, которые с потехою подают полезное некое наставление: такое, например, есть водное на регулярных судах плавание, геометрические размеры, строение регулярных крепостей и прочая.

16) Можно единожды или дважды на месяц, наипаче летом, проездиться на островы, на поля и места веселые, к дворам загородным государевым и, хотя единожды в год, в Санкт-Петербург.

17) В трапезе чтение будет ово историй воинских, ово церковных. А в начале всякого месяца, чрез два или три дни, что мы да будут повести о мужах во учении просиявших, о церковных великих учителях, також и о древних и нынешних философах, астрономах, риторах, историках и прочая. Ибо таковых повестей слышание и сладко есть, и к подражанию мудрых оных людей поощряет.

18) Можно же еще дважды в год или больше делать некия акции, диспуты, комедии, риторские экзерциции. И то бо зело полезно к наставлению и к резолюции, си есть честной смелости, каковые требует проповедь слова божия и дело посольское, но и веселую перемешку делают таковые акции.

19) Могут установлены быть и некие почести добре и тщательно учащимся.

20) Добре, в великие праздники, быть при столе оных семинаристов гласом музикийских инструментов; и сие нетрудно, ибо первого токмо нанять мастера, а от него наученные охотные семинаристы должны будут и других научить на свое место туне; и сия седмь воспо-мянутые регулы служат ко увелению учащихся,

21) Подобает быть в семинариум церкви, аптеке и доктору, а школы в близкой академии, куда семинаристы ходить учитися будут. А если в семинариум и школы и учителя будут, то академия и семинариум вместе будут. А для учеников прочих, которые не похотят жить в семинариум, можно построить несколько жилья вне семинариум и пустить в наем студентам.

22) Регулы учителей, учения и учеников, выше во академии описанные, и зде хранитися должны.

23) Семинаристы едины будут люди убогий, и тыя, по милости царского величества, пропитание и одеяние и прочая нужная возымеют. А другие богатых людей дети, которые должны будут платить за корм и одеяние, а цене быть единой, навсегда определенной.

24) Как придет семинарист в совершенный разум и к большим учением достигнет, то должен учинить в церкви семинарийской при прочей братии своей присягу на том, что хочет он быть верен царскому величеству и его наследнику и готов к службе, до которой угоден есть и позван будет указом государевым...