I

Антон Семенович Макаренко родился 1 марта (по старому стилю) 1888 г. в семье рабочего. После успешного окончания Кременчугского железнодорожного училища и годичных педагогических курсов в 1905 г. Антон ступил на учительскую стезю. Шесть лет преподавания в Крюковском да еще три в Долинском начальных училищах были временами накопления жизненного и профессионального опыта, вызревания огромной, еще смутно представляемой цели. Преподавал он русский язык, черчение и рисование, но, самое примечательное, в школе проводил гораздо больше времени, чем обычный учитель: увлек детей играми, походами, устройством костюмированных вечеров, спектаклей, создал духовой оркестр.

Обширен круг его чтения: труды К. Д. Ушинского, Н. И. Пирогова, А. Н. Острогорского, Н. А. Добролюбова, Н. Г. Чернышевского; произведения А. С. Пушкина, Н. В. Гоголя, А. П. Чехова, Л. Н. Толстого, В. Г. Короленко и, конечно же, Максима Горького, ставшего не только любимым писателем, но и духовным наставником Макаренко. Горьковский оптимизм, требовательность и уважение к человеку сыграли огромную роль в формировании педагогического мировоззрения молодого учителя.

Он и сам пробовал сочинять, а в 1914 г. даже рискнул послать свой рассказ А. М. Горькому. И получил короткий ответ: тема интересная, но написано слабо. Это отбило охоту писать, зато заставило с большей энергией заниматься воспитанием детей. А может, и подтолкнуло к дальнейшей учебе. В 26 лет А. С. Макаренко поступает в только что открывшийся в Полтаве учительский институт.

Он выделялся в студенческой среде сокурсников не только возрастом: привлекал особый магнетизм личности Макаренко - сосредоточенность и целеустремленность, стойкость в отстаивании своих убеждений и принципов, общительность и мягкий юмор. Он хорошо пел и рисовал, а его доклады на профессиональные темы становились событием. Институт оканчивает с золотой медалью, а характеристика педагогического совета заслуживает того, чтобы привести ее полностью: «Макаренко А.- выдающийся воспитанник по своим способностям, знаниям, развитию и трудолюбию, особый интерес проявил к педагогике и гуманитарным наукам, по которым много читал и представлял прекрасные сочинения. Будет весьма хорошим преподавателем по всем предметам, в особенности же по истории и русскому языку».

Это лето 1917 г. Осенью Макаренко возвращается в Крюков, в то же начальное железнодорожное училище, где учился и преподавал, - теперь уже в качестве его инспектора (директора). После Октября А. С. Макаренко работает здесь два года. Потом принимает предложение организовать колонию для несовершеннолетних правонарушителей в 6 километрах от Полтавы. С привычной энергией берется за новое дело и начинает, как выясняется позже, уникальный социально-педагогический эксперимент.

Теперь все мы знаем, как это было. Нашли старый монастырь, наложили заплаты на крышу, чтобы не протекала, и привезли ребят, собранных в течение нескольких дней на вокзалах и улицах. И сказали им:

- Вы здесь хозяева. Нет кроватей - сделайте для себя кровати, нет столов - сделайте столы, сделайте стулья, побелите стены, вставьте стекла, почините двери...

Так начиналась трудовая колония, взявшая себе имя Максима Горького. Ни нормальных жилых зданий, ни мастерских, ни денег, поэтому уйма сил уходила на добывание самого необходимого. «Вся история колонии есть история борьбы за существование»,- скажет потом А. С. Макаренко. Незаурядность его натуры, постоянная напряженная творческая работа, диалектичность «педагогической веры», всегда выручавшая в сложных ситуациях, и четко определенный вектор приложенных сил - своих и коллектива педагогов-единомышленников - обеспечили успех замысла.

Тогда, в первые годы жизни колонии, А. С. Макаренко совершил свое главное открытие: сердцевиной системы воспитания общества строящегося социализма должен быть детский коллектив как органичное целое, как «трудовая община».

Фактическое равенство прав и обязанностей воспитанников, ясная, четкая организация их труда утверждали спокойный и бодрый общий тон жизни, вызывали чувство гордости своей колонией. Тем, кто впоследствии знакомился с опытом колонии им. М. Горького, бросалась в глаза одна особенность: общественное мнение в лице совета командиров и общего собрания самыми серьезными (тем паче если они повторялись) проступками считало лень, упорное уклонение от тяжелой работы, оскорбление товарища и вообще любые нарушения интересов коллектива.

В трудных условиях разрухи колония выстояла и к 1924 г. экономически окрепла. В ее распоряжении - 4 мастерских, 40 десятин земли, паровая мельница. Уже ушли в большую жизнь перевоспитанные коллективом бывшие правонарушители - ушли в рабочие, рабфаковцы, студенты.

Их детище должно постоянно расти - к этому зовет Макаренко своих воспитанников. «Мы всегда должны строить, сооружать, ни минуты застоя. Это настоящая жизнь, и это должно быть главным...»

Сам он работал почти круглосуточно: были месяцы, когда спал через ночь. Он творил колонию...

Но и колония по-своему творила его: закаляла характер, волю, настойчивость, смелость, уверенность. Без этого никогда бы не выдержать ему ожесточенной борьбы за самостоятельность, инициативу, поиск. А ведь иногда доходил до изнеможения, особенно от почти ежедневных изматывающих схваток с чиновниками и бюрократами - из-за каждого рубля и каждого гвоздя, из-за самого главного - из-за права быть на своем месте заведующего колонией творцом, высококвалифицированным специалистом, хозяином.

Вот до боли знакомая и по нынешним временам ситуация. Колония добилась хороших результатов с меньшим количеством воспитателей и служащих, заработная плата которых была выше, чем в других колониях. После очередной проверки финорганов банк прекратил выдачу зарплаты колонии. Как это так, в колонии им. М. Горького привилегии - лишить немедленно! Уменьшить зарплату сотрудникам, принять новых воспитателей. Пусть будет, как у других - всем поровну, всем одинаково мало. «Самое главное, - писал по этому случаю свое особое мнение в президиум окрплана А. С. Макаренко,- нарушается логика опыта и инициативы. Право колонии самостоятельно распределять зарплату, использованное как опыт, привело к хорошим результатам и дало экономию по смете 195 рублей в месяц. Нелогично как раз вследствие успешности опыта лишать колонию того права, которое привело к успеху. Разумеется, не может ни у кого появиться охота искать лучшие формы организации, если эти поиски приводят к лишению работников законной прибавки».

Как же люто ненавидели его именно за самобытность, ум, достоинство те, кто случайно - не по способностям, знаниям, не по совести - занимал руководящие посты, те, кто на митингах и собраниях распинался в защиту новой, советской педагогики, а на деле являлся главным тормозом ее создания!

Однажды Совнарком республики ассигновал на улучшение работы колонии миллион рублей. О том, что последовало за этим, свидетельствует фрагмент из записной книжки Макаренко:

«Финотдельцы затеяли целую оргию:

- На улучшение работы колонии, а вовсе не сказано на капитальное строительство или на капитальный ремонт...

- Ах, вы, Кащей бессмертный!

- Не вносите анархии в финансовую работу! - кричат финотдельцы.

Ведь это прекрасный стержень для какой-нибудь комедии...»

Однако в жизни все было гораздо ближе к драме.

Тьму бумаг пришлось сочинить Макаренко в борьбе за существование и развитие колонии, и далеко не всегда побеждала логика дела, здравый смысл, справедливость. Порой Макаренко утешал себя мечтой о том, что пройдет совсем немного времени и в стране не останется ни одного бюрократа...

И все же колония росла и развивалась: ее опытом интересовались многие, сюда зачастили экскурсии. В июле 1928 года наконец-то приехал дорогой и долгожданный гость - А. М. Горький. Он был в восторге от общения с воспитанниками, от их здорового, бодрого, радостного настроения, чувства собственного достоинства и от того, что они любят Макаренко и говорят о нем тоном такой гордости, будто они сами создали его. Вот каким Алексей Максимович увидел Макаренко в ту первую встречу: «Он - суровый по внешности, малословный человек лет за сорок, с большим носом, с умными и зоркими глазами, он похож на военного и на сельского учителя из «идейных». Говорит хрипло, сорванным или простуженным голосом, двигается медленно и всюду поспевает, все видит, знает каждого колониста, характеризует его пятью словами и так, как будто делает моментальный фотографический снимок с его характера. У него, видимо, развита потребность мимоходом, незаметно, приласкать малыша, сказать каждому из них ласковое слово, улыбнуться, погладить по стриженой голове» (Горький М. Собр. соч.: В 30 т. Т. 17. С. 166.).

Не успел уехать Горький, как противники колонии его имени перешли в последнюю, смертельную для нее атаку. Драматическая история гибели этой колонии еще ждет своего исследователя, а мы приведем здесь в хронологической последовательности лишь несколько писем А. С. Макаренко, которые читаются сейчас как своего рода краткий документальный репортаж о том, как, какими способами старое уничтожало новое.

2 февраля 1927 г. Из письма Н. Ф. Остроменцкой (Н. Ф. Остроменцкая, журналистка, автор очерка о колонии им. М. Горького.):

«На нашу колонию сейчас ведется целая война со всех сторон. Бьют, конечно, по системе. Метод такой: все наши недостатки, недоделки, просто пропущенные места, случайные ошибки считают элементами системы и с остервенением доказывают, что у нас не система, а ужас. Мне выгоднее в таком случае отмалчиваться и делать свое дело».

4 апреля 1928 г. Из письма Н. Ф. Остроменцкой: «Обследование за обследованием, объявляют мне выговоры, по округу запретили систему колонии им. Горького и мне предложили в течение длительного срока перейти на обыкновенную «исполкомовскую». В качестве обследователей приезжают мальчишки, с которыми даже говорить трудно. В то же время не могут не признать, что колония действительно перевоспитывает, что она исполняет свою задачу, что у нее «наибольший комсомол».

18 апреля 1928 г. из письма А. М. Горькому: «...Ваша помощь - явление совершенно исключительное, и потому нельзя на ней строить нашу работу: если судьбы здоровой детской колонии зависят от вмешательства Максима Горького, то нужно бросить все наше дело и бежать куда глаза глядят...

Я веду колонию 8 лет. Я уже выпустил несколько сот рабочих и студентов. Посреди общего моря расхлябанности и дармоедства одна наша колония стоит, как крепость... А меня едят (Это так и было, о чем свидетельствуют многочисленные документы тех лет. Вот, к примеру, что записано в протоколе заседания Президиума Центрального бюро Коммунистического детского движения УССР от 13 июля 1928 г.: «Нужно срочно принять меры к снятию Макаренко с работы. Изучить работу комсомольской ячейки колонии, «систему» тов. Макаренко сразу не ломать, а постепенно...» (Из архива А. С. Макаренко). А республиканская газета «Bicтi» и вовсе опередила события: 27 июня 1928 года сообщила, что после очередного обследования колонии наркомпросовцами А. Макаренко снят с должности заведующего.) даже не за ошибки, а за самое дорогое, что у меня есть, за мою систему. Ее вина только в том, что она моя, что она не составлена из шаблонов».

16 октября 1928 г. Из письма Н. Ф. Остроменцкой: «...Колония им. М. Горького в результате объединенных усилий многих более или менее умных и талантливых людей, в том числе и из Наркомпроса, и из комсомола, и из литературы, сейчас очень быстро идет к гибели. Там, конечно, закрыли командиров и отряды, бросили лозунг: «Довольно вам быть батраками, вам надо учиться» - и все пошло как по маслу. Теперь все сидят и разводят руками и, кажется, собираются запеть на такую выигрышную тему: все Макаренко виноват, все держалось на его личности, он ушел - и все пошло под гору. Все это замечательно симпатично получается. Ведь там «ушли» не только меня, «ушли» большую половину персонала, «ушли» старших ребят, прикрыли систему рабочего коллектива, сделали ставку на школу и на лодырей, а теперь вспомнили о личности Макаренко».

1 января 1933 г. Из письма А. М. Горькому:

«Куряжскую колонию возродить уже нельзя. В прошлом году дзержинцы поставили вопрос об объединении с Куряжем в «дивизию», но начальство не согласилось. Колония живет плохо, после меня переменилось уже четыре заведующих, глупости там наделаны непоправимые, коллектива нет, проходной двор. Монастырское старье давно нужно было развалить, нужно было строить, богатеть, а там до сих пор штукатурка 1928 г.».

Почему же так круто изменилось отношение к колонии им. М. Горького? Ее не трогали, пока она работала «молча». Но потом о ней стали писать, ее ставили в пример. И это в то время, когда, например, в детских колониях и домах Харьковской области полный развал: обнищание, драки, пьянство, побеги...

К счастью, когда грозовые тучи нависли лично над А. С. Макаренко, он смог продолжить свое дело в трудовой коммуне им. Ф. Э. Дзержинского, которую организовали чекисты Украины.

Поразительно быстро был создан новый, единственный в своем роде детский коллектив, который отразил дальнейшее развитие педагогических идей Макаренко. Однако и здесь ему работать не дали. Людей, враждебных новаторству, всячески раздражали поиски путей утверждения демократических начал, развития товарищеских отношений между воспитанниками и воспитателями, самостоятельности и чувства собственного достоинства всего коллектива и каждого его члена в отдельности. Великий педагог-гуманист призывал в каждом ребенке - каким бы он «трудным» ни был - видеть человека, а реальная практика тридцатых годов, увы, расходилась с этой воспитательной концепцией.

Макаренко предлагают перевести коммунаров на полный рабочий день и отказаться от обучения в школе. Он стоит насмерть, не соглашается. Летний отпуск, о котором коммунары мечтали целый год и к которому готовились (замышлялась поездка в Крым), вдруг, по приказу свыше, сокращается до двух недель. Антон Семенович немедля едет в Киев, чтобы добиться отмены неправедного решения. Он так описывает мытарство в чиновничьих кабинетах: «Пять часов подряд я и Левин упрашивали Циклиса дать отпуск в Феодосию. Он, наконец, согласился и обещал вечером провести меня к Балицкому. Он обманул, сказал, что Балицкий уехал и снова завел: две недели и в разное время. Главный мотив у него:

- Не могу допустить, дети чекистов находятся в худших условиях, чем эти босяки.

Почему они в худших условиях? Как будто коммунары не работают целый день и не дают 4 миллиона прибыли тому же Циклису.

Насилу убедил, что отпуск на две недели незаконен и невозможен. Но и соглашаясь уже, он каждый раз повторял:

- Давайте дадим три недели.

Наконец, согласился на месяц, но поставил условием радиус 60 верст или Святогорск.

Когда мы выбрали Святогорск, он начал думать. Мы на одни телефонные срочные разговоры с ним истратили сотни рублей.

И вдруг получили телеграмму: «Отпуск разрешен Святогорске три недели» (См.: Учительская газета. 1987. 9 июля.).

Как нельзя лучше отразил суть ситуации заголовок этой дневниковой записи - «Самодурство»!

Коммуна постепенно превращалась в обычный завод, и Макаренко вынужден был уйти. Незадолго до смерти он писал: «...сейчас очень плохо чувствую себя без ребят, но мало ли приходится по разным причинам себя плохо чувствовать. Приходится делать то, что целесообразнее. В течение 16 лет я создал 2 колонии, и каждая из них хороша в своем роде и каждую развалили в момент наибольшей высоты...»

К счастью, оказалось, что кроме педагогического у него еще и незаурядный литературный талант. Он, правда, сам был не очень в этом уверен: «Моя литературная работа - только форма педагогической работы». И это в какой-то мере так и было. Конечно, «Педагогическая поэма» - художественное произведение, но одновременно это и подлинное извержение вулкана педагогических идей, переполнявших его автора.

А. С. Макаренко не абсолютизировал свои взгляды, идеи, не считал себя гением и «сверхчеловеком», как это приписывают ему некоторые зарубежные исследователи его творчества. С чувством собственного достоинства и понимания важности своего дела он искал новые пути воспитания человека нового общества.

Однажды (на встрече с учителями 27 мая 1937 года), отвечая на вопросы, Антон Семенович набросал живой и достоверный человеческий и профессиональный автопортрет: «Моя главная хорошая черта - справедливость и работоспособность... Те подъемы радости, которые я переживал, никакой ленивый педагог не будет переживать.

Бодрость!
Справедливость к себе!
Подтянутость внешняя. Короткое слово!
Костюм, походка, руки.
Нельзя говорить длинных речей!
Постоянный анализ мыслительный.
Концентрация сил на самом важном участке.
Филигранный карандашный учет. 
Лист, разделенный на графы: актив, пассив и др.».

А. С. Макаренко прожил недолгую, но яркую и цельную, до предела насыщенную творчеством, преданностью детям жизнь. Он скоропостижно скончался 1 апреля 1939 г. И в самом деле, как писал о нем Горький, сгорел «в огне действенной любви к детям».

Без прекрасных творений его ума и сердца - колонии им. М. Горького и коммуны им. Ф. Э. Дзержинского,- без его открытий в теории воспитания невозможно представить наш вчерашний, сегодняшний да и завтрашний день.