Письмо пятое Продолжение о том же

Нередко в воспитании детей случается видеть две крайности: или слабость в присмотре за ними, или непомерную строгость. То и другое вредно. Первая есть источник своеволия, непослушания, лености и многих других пороков, которые с ранних лет, питая худые склонности, делают развращенное от природы человеческое сердце еще развращеннее. Последняя, не исправляя сердца, страхом одним удерживает зло от развития. Но едва ли больше вреда от слабости (как то некоторые полагают), нежели от непомерной строгости. Ибо хотя при такой строгости менее имеют дети случаев замечать вредное им, потому что способности их приобретать и доброе и худое, так сказать, скованы сею строгостию, зато когда получают они свободу от своих оков, которую иногда дают им и сами смотрители, чаще доставляют они себе оную сами своею скрытностию и обманами, то в короткое время запасаются худыми замечаниями в таком же количестве, в каком под слабым присмотром находящиеся в продолжительное время, и сии замечания, будучи с большой алчностию поглощаемы, сильнее действуют. Строгость я здесь разумею, как сказано выше, непомерную, препятствующую способностям (как стужа цветам) развертываться и пользоваться средствами, к образованию ума и сердца служащими. Дети, над которыми сия строгость смотрительницы или наставницы имеет такое сильное действие, что они когда и не видят в самом деле, то уже чают видеть строгость сию в ее с ними обращениях; дети сии, говорю, и с хорошими способностями не могут показать иных успехов, кроме тех малых, которые вынудит из них страх наказания; и сии успехи могут иметь место лишь в таких предметах учения, в которых требуется одна память или немного рассудительной способности. В образовании же сердца едва ли могут быть успехи без любви, без доверенности, без свободного обращения воспитанницы с наставницей. Притворство и лицемерие суть всегда неразлучные спутники рабского страха. Но строгость, не превосходящая той степени, которая необходима в сем возрасте, приносит детям великую пользу, удерживая их в тех границах благопристойности и повиновения, вне которых они встречают себе вред на каждом шагу. Надобно, чтобы был страх в детях, но страх не рабский, а сыновний, растворенный любовью, без которой также невозможно дать сердцу надлежащего образования, как без огня невозможно расплавить металлического слитка для произведения какого-либо изваяния.

Учение детей, с самого начала оного, надобно стараться производить так, чтобы им не наскучить уроками и не заставить их возненавидеть сего упражнения. Надобно так располагать учением их, чтобы они без принуждения и по доброй воле принимались за книгу, чтобы сами напоминали о наставшем времени уроков. Польза от сего очевидна; ибо дитя, начиная учиться с охотою и расположением, может в то же время и больше урок, и тверже выучить, нежели с принуждением, и притом без всяких неприятностей для учащей. В противном же случае и сам предмет, которому дитя продолжает учиться недобровольно, может показаться ей не только скучным, но так ненавистным, что и по совершенном окончании классного учения всегда в неприятном будет представляться ей виде. Обстоятельство сие требует особенного внимания от учащей; и едва ли можно ожидать больших успехов там, где оно не приемлется в рассуждение. Ибо выучиваемое с принуждением, не сделав в уме глубокого впечатления, скоро изглаживается. От сего-то большей частью рождается у некоторых неблагорасположение и само отвращение к наукам, которое в продолжение лет учения может до того вкорениться в ученицу, что все приобретенное ею по разным предметам сведение сделается для нее несносным бременем, от которого она тотчас по окончании воспитания и по получении своей воли будет стараться освободиться, что ей весьма легко будет произвести, ибо все выученное таким образом, не быв повторяемо ни в каком виде, скоро забывается. Главное дело наставницы не столько состоит в том, чтобы сообщить ученице своей по всем предметам учения основательное познание, сколько в том, чтобы вселить в нее охоту к дальнейшему продолжению учения по собственному произволу. Ибо все науки требуют уже зрелого ума в учащихся для усовершенствования себя в оных. Но как редко случается видеть, чтобы воспитанием сообщалась сия охота! Оттого, что большая часть таким образом учившихся в короткое время возвращаются почти в то же состояние невежества, в котором находятся вовсе не принимавшиеся за книгу, и разнствуют от сих последних одною напыщенностию, происходящей от имени ученых, которое они при всем своем невежестве продолжают на себе носить и которое для людей рассудительных и беспристрастных служит для них вывеской, обесславливающей их самих и воспитателей их. Итак, воспитательнице надобно всеми мерами стараться, чтобы делать ученице своей преподаваемое ей учение приятным. Надобно приспособлять к тому все внешности учения, как-то: метод преподавания, слова и речи, тон голоса, вид лица и самое место, где производится учение. Все сие имеет немалое действие на учащуюся. Слова, тон и вид имеют великое влияние к соделанию уроков или приятными и полезными, или скучными и безуспешными для воспитанницы. А также класс или комната, светлая, чистая, прибранная, поддерживает веселость ученицы, для которой в детском ее возрасте сии внешности великой важности весьма примечательны. Напротив, грозный и суровый вид наставницы и комната мрачная, необитаемая, которой голые стены и классная мебель дают ей вид некоторой кладовой или магазина, в которой хранится ученость и куда для запасе-ния себя ею из черных больших шкафов запирают детей ежедневно на несколько часов, не могут не сделать на детские умы, которым радость и веселье несут с собою почти все встречаемые предметы (коим они в продолжение суток занимаются), неприятного впечатления. В летние ясные дни можно давать детям урок в беседке или в саду, под открытым небом, на дерновой скамье, промежду зелени и цветов, красивостию своею и благовонием доставляющих сему уединению приятность и веселость. Надобно стараться, чтобы слова учение, урок, задача и прочие классные термины не возбуждали в сердце учащейся никаких неприятных чувств, чтобы урок следовал за отдохновением и отдохновение за уроком с одинаковым удовольствием. Книги, при учении употребляемые, снисходя к детскому вкусу, можно иметь не только хорошо переплетенными, но и с картинками в тех науках, где оные можно приложить. Изображения сии немало пособляют урокам, врезывая глубоко в памяти детей объяснения наставницы. Полезное в соединении, таким образом, с приятным дает более возможности наставнице достигать своей цели. В прогулках с детьми можно также пользоваться всеми средствами к водворению в умы их полезных сведений, а в сердца благочестивых чувствований. На каждом шагу и летом и зимою встречаются предметы, которые, по свойственному детям любопытству, обращают на себя внимание их. Наставнице надлежит пользоваться сим расположением их к принятию новых понятий так, как земледелец пользуется состоянием земли и атмосферы во время сева. Удовлетворяя их любопытству, надобно в объясняемом предмете преимущественно показывать им ту сторону, которую для них знать полезнее, и к объяснениям присоединять повествования, в коих предметы сии надлежит представлять им с разных сторон. Небесные светила, воздушные перемены, земные произведения и дела рук человеческих могут быть каждое в свою очередь с пользою таким образом объясняемы и перебираемы...